Черная пурга

На период летних каникул семья Егоровых уехала в отпуск. Исполнять обязанности директора детского дома осталась Августа Ивановна. Подходит она к Глаше и спрашивает:

– Глашенька, хочешь поехать к маме?

– Конечно, хочу! Вы же знаете.

– От Лушиной мамы пришли документы. Мы должны вернуть ей дочь. Сама она приехать не может – ей запрещен выезд из Норильска. У нас все сотрудники в отпуске, сопровождать Лушу некому. Поедешь ее сопровождать?

– Конечно, поеду! – обрадовалась Глаша.

– Справишься с поручением?

– Справлюсь.

Глашина радость была готова выплеснуться наружу, ей хотелось обнять и поцеловать Августу Ивановну, но она сдержала свои чувства, боясь, что та передумает. Воспитательница наставляла:

– Передашь Лушу и займешься поиском мамы. Если найдешь – пришлешь документы и останешься с мамой. Не найдешь – вернешься в детский дом.

– Когда надо ехать?

– Пароход приходит сегодня, иди, собирайся. Глаша кивнула головой и помчалась в общежитие.

Запыхавшись, вбежала в комнату и стала переодеваться. Она решила поехать в платье, которое сшила сама. Пусть мама знает, что дочь умеет шить.

– Глашка, что с тобой? Что случилось? Куда собираешься? – завалила ее вопросами Лиля.

– Еду в Норильск, – коротко ответила подруга.

– Зачем? Что там будешь делать?

– Меня посылает Августа Ивановна сопровождать Лушу.

– Горбушку?.. – удивилась Лиля и осеклась.

В детском доме запрещалось называть воспитанников прозвищами, но они иногда за глаза называли. У Луши – девочки очень низкого роста – на спине рос горбик.

– У нее освободилась из заключения мама.

– Глашка, какая ты счастливая! В Норильске найдешь свою маму, – тихо произнесла Лиля, и у нее на глазах появились слезы.

Глаша подошла к подруге и обняла ее. Девочки стояли, обнявшись, посередине комнаты, каждая со своей думой. Одну душило горе по потерянной матери, вторую – будоражила радость скорой встречи с мамой.

Пароход «Сталин» пришвартовался к дебаркадеру в Туруханске. Глашу и Лушу с билетами третьего класса проводили в трюм и устроили на деревянных полках. Им оставили мешок с продуктами, в котором лежал хлеб, мясные консервы и сгущенное молоко. Глаше вручили билеты, карантинные сертификаты, деньги для покупки железнодорожных билетов в Дудинке и на обратный путь. Провожающие ушли, Глаша осталась с тревогой на душе. У нее не было опыта в таких поездках, знаний поведения на борту парохода. Ей в то время было тринадцать лет, а Луше только восемь.

Пароход подал третий гудок, но от дебаркадера не отчаливал. По пароходу забегали матросы и милиционеры. Они несколько раз спускались в трюм и осматривали пассажиров. С большим опозданием пароход отошел от причала. В трюме появилась вибрация от работающих двигателей. Глаше хотелось подняться на палубу и проститься с Туруханском, но она боялась оставить Лушу, которая сидела на полке, свесив ноги, и сосредоточенно смотрела в одну точку. Малоразговорчивая девочка не проронила ни одного слова. В душу Глаши вкрался страх, ее беспокоила неизвестность впереди. Она пыталась представить, что будет делать в Дудинке, но не смогла. В это время в трюме появилась Майка, ведя за руку своего брата Олежку. Она явно кого-то искала. Увидев Глашу, подошла к ней, произнесла приветствие: «Здорово», уселась рядом.

Глаша обрадовалась, увидев бывшую воспитанницу детского дома. «С этой авантюристкой не пропаду», – подумала она.

Майка всегда была на слуху в детском доме, ее часто вспоминали после ее отъезда в Красноярск. Старше всех детей, высокая, красивая, с энергичным характером, она всегда лидировала среди воспитанников. В свои шестнадцать лет имела определенный жизненный опыт.

Она не хотела учиться, к четырнадцати годам закончила только четыре класса. Ее направили в Красноярск учиться в ФЗУ, но она не хотела учиться и там. Через год вернулась в Туруханский детдом. Николай Васильевич пожалел девочку и устроил работать помощницей прачки. Немного поработав, она решила, что такая работа не для нее. Украла одеяло, несколько пар чулок, продала их на местном рынке и уехала в Норильск к освободившейся из заключения матери. Текущим летом приехала в Туруханск за братом Олегом, который уже закончил второй класс. В документах недоставало каких-то бумаг, и брата с ней не отпустили. Майка относилась к тем людям, которые не отступают от намеченной цели. Она долго готовилась к похищению брата, от своих подруг знала обо всех событиях в детдоме. Этой ночью выкрала его и в темноте незаметно прокралась на пароход. За свои поездки изучила все места на пароходе, в которых можно надежно спрятаться. В свои шестнадцать лет могла умело пользоваться женским очарованием.

В детдоме слишком поздно обнаружили исчезновение Олега, подняли переполох, подключили милицию, но беглеца не нашли.

Майка положила руку на плечо Глаше и произнесла:

– Мы все детдомовские, поедем вместе. Двух полок нам хватит.

– Конечно, хватит, – подтвердила Глаша.

– Тебе денег на дорогу дали? – поинтересовалась Майка.

– Дали.

– Сколько?

– Не знаю.

– Дай сюда, я посчитаю.

Пересчитав деньги, объявившаяся подруга заявила:

– Мы едем вместе, поэтому деньги надо поделить поровну.

Она отсчитала часть денег и оставила их у себя, остальные вернула.

Глаша не ожидала такой наглости, была потрясена и не знала, как поступить. Луша сидела безразличная к происходящему.

– Пора спать! – скомандовала Майка. – А то скоро уже утро.

Она бесцеремонно улеглась с братом на одну полку, оставив вторую для Глаши и Луши. Под мерный шум двигателей и покачивание парохода на енисейских волнах все быстро уснули. Проснувшись довольно поздно, Майка, обращаясь к Глаше, попросила:

– Развяжи мешок, посмотрим, что дали в детском доме на наше пропитание.

Когда Глаша развязала мешок, Майка заглянула в него и воскликнула:

– Ого-го! Продуктов хватит с лихвой на дорогу.

Она не знала, что часть продуктов предназначалась на питание Глаши при возвращении в детдом, вела себя уверенно и нагло. На ее лице мелькала улыбка удовлетворения сложившейся ситуацией.

Глашу поведение Майки потрясло. У нее появилось сомнение: «Зачем я согласилась сопровождать Лушу? – думала она. – Я могу не найти маму, может быть, она не ждет меня…» Ее настроение ухудшилось от разыгравшегося на Енисее шторма. Река разбушевалась не на шутку. Пароход раскачивался, вздрагивал от удара волн о борт, вода прокатывалась мимо иллюминаторов.

Майка, Олежка и Луша безмятежно спали, а Глашу одолевали беспокойные мысли.

К Дудинке пароход пришел ранним утром. Народ в трюме зашевелился, как в муравейнике. Лавина пассажиров с мешками, тюками и чемоданами подхватила ребят и вытолкнула сначала на палубу, а затем вынесла по узкому трапу на берег.

В железнодорожной кассе билеты в Норильск без карантинных сертификатов не продавали. Толпа приехавших отправилась в дезинфекционную баню. Имея справки, Глаша беспрепятственно купила два билета на поезд. Майка заявила:

– Дай мне один билет, маленьким детям билеты не нужны. В Норильске мы расстанемся, оставшиеся деньги надо поделить. Покажи, сколько у тебя осталось?

Глаша впервые в жизни имела деньги, не знала, сколько их у нее, понятия не имела об их ценности.

Майка пересчитала деньги, поделила на две кучки и одну вернула Глаше.

К перрону подали состав с вагонами-теплушками. Глаше показалось, что подъехало какое-то страшное чудовище. Она прижала к себе Лушу и отступила на несколько шагов назад. Луша испугалась сильнее Глаши. Впервые увиденный паровоз внушал страх и удивление. Пассажиры с вещами бросились на штурм вагонов. Лавина людей втолкнула детей в вагон. Среди чемоданов, тюков и узлов стояли пассажиры, приглядывая за своими вещами. В проеме вагона появился кондуктор в черной форме и попросил предъявить билеты. Пробив предъявленные билеты Майкой и Глаши штемпелем, спросил: