Черника в масле

– Пастор? – если бы не опухшие губы, челюсть у Андрея отвисла бы значительно ниже.

– Вот и у меня примерно такая же реакция была, – отметил Серёга.

– Я рад, что вы живы, – просто сказал пастор Майер.

– Но, пастор! Клаус… Меньше всего я ожидал вас увидеть в таком… качестве.

Майер спокойно уселся, пристроил винтовку так, что она легла стволом ему на плечо, причём вместе – Клаус и ружьё – являли собой вполне гармоничную картину, как будто давно знакомы.

– Знаете, я ведь говорил вам, что служил в армии. И потом, как мне кажется, вы не до конца понимаете значение слова «пастор».

– Это вы к чему?

– Видите ли, «пастор» очевидно означает «пастырь», пастух. Но не забывайте, что долг пастуха – это не только направлять своё стадо. Нужно ещё уметь защищать его от волков.

Глава 21

В принципе, Карлу нравилось водить машину. Не сказать, что в детстве он мечтал стать шофёром, вовсе нет. Научился этому навыку, как большинство сверстников, в шестнадцать лет, получил ученические права. Пережил обязательный возрастной гормональный кризис, когда сжигающий изнутри тестостерон провоцирует интерес ко всему крутому – крутому на самом деле с точки зрения девушек, а большинству парней просто нравится то, что нравится девушкам, потому что если у тебя есть то, что им нравится, то они у тебя будут. В смысле, девушки. Которым нравятся крутые мотоциклы и спортивные машины. Не потому, что они понимают красоту и гармонию технических решений, лежащую в основе их конструкции. Просто на фоне клёвой техники даже не самая симпатичная девчонка будет смотреться круто. А поскольку главная валюта современности – это внимание, то получается неизбежная цепочка: крутым девчонкам нравятся крутые тачки, а крутые тачки нравятся крутым парням, иначе у них не будет крутых девчонок. Такой вот змей Уроборос, грызущий собственный хвост до тех пор, пока естественный ход вещей не разобьёт парней и девчонок на более-менее устойчивые сочетания, в которых вопросы крутизны внезапно оказываются вовсе не самыми важными. Ну и попутно отсеяв в категорию брака всё то, что не исправить никакими самыми крутыми машинами и побрякушками. Только не того брака, которым называют семью, а в то помойное ведро, куда ссыпается бесполезный для общечеловеческого прогресса мусор.

Переболев, таким образом, обязательной подростковой тягой к внешнему лоску, Рихтер угодил в армию, где по роду занятий его научили, как действительно надо водить машину. А поскольку ничто не доставляет человеку большего удовольствия, чем то, что он умеет делать хорошо, то и Карл получал от вождения свою порцию радости. Если для этого были подходящие условия и настроение.

Сейчас, однако же, ни условия ни настроение моменту не соответствовали.

Приземлившись в аэропорту Балтимора, он получил из родного кризисного центра большую порцию свежей информации, в том числе окончательные, подтверждённые пятикратной проверкой координаты финальной точки маршрута рейса NP412. Плюс целый ворох архивных карт и спутниковых снимков этой местности, вплоть до самого последнего момента, после которого русские наглухо закрыли над собой небо. Для анализа и усвоения такого объёма информации ему бы сейчас идеально подошло заднее сиденье роботакси, но, то ли кто-то в штабе затупил, то ли машин и вправду не было, только в результате Карла ждал на стоянке обычный «Додж Дарт» цвета тёмно-серого перламутра. Этот оттенок замечательно гармонировал с ненастным небом над головой. Рихтер с робкой надеждой заглянул в салон. Увы, модель оказалась старого выпуска и требовала непременного наличия управляющей прокладки в лице самого Карла.

Он чертыхнулся, забросил вещи в багажник, запер машину и вернулся в аэропорт. Взял в кафе большой стакан кофе, выбрал столик в углу и постарался максимально внимательно просмотреть все документы. Быстро, но тщательно. Как сканер. Этой методике его тоже обучили в своё время на службе в разведке Сухопутных войск Бундесвера. «Расслабленное впитывание». Специальная техника, когда вместо того, чтобы стараться сознательно зафиксировать максимальное число деталей, ты просто определённым образом настраиваешь своё сознание и потом просматриваешь то, что нужно запомнить. Естественно, тоже по особой методике. Человек непосвящённый такие вещи воспринимает обычно как фокусы и шарлатанство, но на самом деле это действительно работает. Почему, да как – дело десятое. Так есть, этому можно научить и это можно использовать. Для военного человека такой аргументации вполне достаточно.

Потом он сел за руль и отправился в путь. Вокруг Балтимора, чтобы выбраться на Мемориальный хайвэй Джона Ф. Кеннеди, по которому вдоль западного берега Чесапикского залива его путь лежал в самый дальний северо-восточный угол штата Мэриленд. Туда, где, немного не доезжая до знаменитой «столицы тайных свадеб» Элктона и южнее небольшого Норт-Иста, находилась конечная цель его поездки.

«Поместье» оказалось непримечательным двухэтажным кирпичным домом в глубине аллеи. Низкий заборчик имел исключительно декоративный вид– при желании его перешагнул бы даже десятилетний ребёнок. Ажурная калитка в обрамлении кованой арки, увитой неведомым ползучим растением, была раза в три выше. Рихтер припарковал машину на краю широкой разворотной площадки, засыпанной гранитным гравием. Внимательно посмотрел на себя в зеркало, поправил воротник рубашки и галстук. Вышел из машины, достал с вешалки в задней части салона китель, надел, застегнул все пуговицы. Ещё раз осмотрел себя спереди, машинально одёрнул полы. Пошёл к калитке, мелкие камушки поскрипывали и хрустели под подошвами. Не успел он протянуть руку к кнопке звонка, как дверь дома распахнулась, и на пороге появилась опрятная и худощавая пожилая женщина в джинсах и свободном свитере.

– Здравствуйте, офицер!

– Добрый день, мэм!

– Скорее уж вечер! Чем могу быть полезна?

– Я – майор Карл Рихтер. Звонил вам сегодня…

– Ах да, конечно! – женщина спустилась с крыльца к калитке, открыла её и протянула для приветствия руку с удивительно ухоженными для её возраста кожей и ногтями. По тонкому запястью скользнул изящный золотой браслет в форме переплетённого растительного орнамента. – Я – Марта Голдберг. У вас ведь дело к Питеру, верно?

– Да, мэм. Я здесь пролётом с западного побережья и мне очень важно переговорить с вашим мужем.

– О, Карл, прошу вас! Перестаньте называть меня «мэм», иначе я буду обращаться к вам «майор Рихтер». Зовите меня просто – Марта. Хорошо?

Майор Рихтер кивнул.

– Прекрасно, прекрасно. То, что у вас важный разговор, я поняла сразу. Ещё утром, когда позвонила ваша начальница. Как её зовут?

– Директор Нойманн?

– Нет, Карл, ну что вы. Она же женщина, у неё должно быть имя. Должность – это так, ерунда, придуманная мужчинами, чтобы было удобнее структурировать общество.

– Анна. Анна-София Нойманн.

– Именно. Он так и сказал: «Звонила Анна. Это важно».

За разговором они прошли в дом и оказались в гостиной. Опираясь на его внешний вид, Карл предполагал увидеть здесь классическую аристократическую обстановку Восточного побережья – фамильную массивную мебель, деревянные панели из полированного дерева. Однако интерьер оказался выдержан в стиле строгого, аскетичного и лёгкого хай-тека. Всё светлое, продуманное, удобное. Заметив его удивление, Марта Голдберг усмехнулась:

– Вы думали, что у нас тут старина в духе «Лиги плюща»? Нет, знаете ли, этого я наелась, пока была профессором в Йельском университете. Для дома мне всегда хотелось чего-то более привычного. – Она хихикнула совершенно неподходящим её возрасту образом. – А поскольку моя специальность – биохимия, лабораторный стиль мне всегда был ближе. Однако простите. Вы же здесь не для экскурсии. Идёмте.

Она повела Карла к задней части дома.

– Вы знаете, после того, как позвонила ваша начальница, Анна, Питер расстроился и очень сильно задумался. К счастью, после того, как он оставил работу в Госдепартаменте, такое с ним случается всё реже. Но на этот раз… Он молчал почти полдня, а потом сказал, что ему надо прогуляться.

Они вышли через заднюю дверь. За домом раскинулся небольшой парк с лужайками, подстриженными кустами, увитой плющом беседкой и змеившимися в разных направлениях дорожками, вымощенными плитами серого известняка. Сквозь заросли на дальнем конце угадывался блеск воды.

– Питер сейчас у ручья. – Марта указала направление рукой. Золотые листочки её витого браслета блеснули искрами в лучах прорвавшегося сквозь облака солнца, клонившего к горизонту. Вторник и вправду вышел совсем куцым. Огрызок, а не день. – Наверное, делает вид, что ловит рыбу. Идите по этой дорожке, выйдете как раз к причалу. А я пока приготовлю ужин. Нет, даже не пытайтесь. Отказываться бесполезно.

Она повернулась и ушла в дом.

Указанная Карлу дорожка привела его к тенистому проходу в кустарнике. Заросли были неширокими, но по чьему-то замыслу тропинка делала изгиб в самой их середине. Так, что ни дом с берега, ни берег от дома не были видны напрямую.

По ту сторону кустов дорожка упиралась в лодочный сарай, выкрашенный в тёмно-красный цвет. Кажется, дизайнеры называют такой оттенок «викторианским красным». При чём тут королева Виктория, Карл не имел ни малейшего понятия. Как большинство военных, он гораздо лучше различал нюансы зелёного.