Черно-белая радуга

– Знаете, Марта, я думаю иногда, а какой бы я была, если бы мужчины, которые у меня были, научили меня наслаждаться сексом так же, как они? Если бы самый первый мой мужчина показал мне, как это – забывать в постели обо всем на свете?

– А вы не думайте, вы попробуйте. Вдруг активная роль придется вам по вкусу, – улыбнулась ей Марта и включила в розетку воскоплав.

Наташа вышла на улицу и остановилась у скамейки, ощущая под юбкой необычный холодок на коже и прислушиваясь к нему. То ли от слов Марты, то ли из-за этого холодка ее переполняло чувство возможности – такое, какое просыпается в самом начале весны, с первыми дуновениями душистого южного ветра, и ей не хотелось нести это чувство домой, где оно могло бы завянуть под прессом привычного и однообразного. Она огляделась, словно ожидая увидеть то, на что она могла бы излить это чувство, но улица равнодушно смотрела на нее грязными горками снега вдоль обочин. Единственным ярким пятном выступал из серого малыш в красном комбинезоне, держащий за руку усталую женщину у перекрестка. При виде чужого ребенка Наташа тут же вспомнила своего, и ее едва пробудившаяся жажда свершений моментально сменилась стыдом и виной. Она быстро подошла к дороге и подняла руку перед приближающейся машиной.

Часть 2

13.

– Егор рисунки готовит?

Прижав трубку к уху, Анна потянулась к столу и включила лампу. Свет упал на стопку листов с набросками и разлился в углу комнаты.

– Да, конечно, – ответила сестра. – И ко всем остальным экзаменам тоже готовится день и ночь. Конец марта же уже, не так много времени осталось. Знаешь, его даже и заставлять не приходится.

– А что вы решили? В два института будете документы подавать?

– Анют, я не знаю даже. Потянет он?

– Ну, по времени получается. В гуманитарном экзамены чуть раньше, чем в печатном, так что… Но тогда в начале июня ему надо быть здесь.

– О господи, в какую ж копеечку это нам влетит, – завела было сестра старую песню, но Анна ее тут же прервала.

– Слушай, мы уже сто раз об этом говорили. Дай своему сыну шанс, о деньгах пожалеть всегда успеешь.

– Да, да, ты права… А ты мне когда племянника родишь?

Анна скривилась – словно на больной зуб попало сладкое.

– От святого духа мне рожать, что ли?

– Ну, если бы ты очень хотела, то нашла бы от кого рожать.

– Именно, если бы очень хотела. Ты сама и ответила на свой вопрос. Ладно, Ир, мне уже пора идти.

– Куда это ты на ночь глядя?

– Девять часов это, по-твоему, ночь?! Все давай, созвонимся. Родителям привет.

Анна вошла в кафе и остановилась у входа, стряхивая с плеч снежинки и оглядывая зал. Мишу она увидела за дальним столиком – он привлекал ее внимание приподнятой рукой.

– Какой ужас, опять пошел этот дурацкий снег. Я уж думала, весна, – пожаловалась она и потянулась губами к щеке Миши. – Прости, я задержалась. Мне сестра позвонила, надо было с ней поговорить.

Миша качнул головой:

– Да уж, пригласила на ужин и сама же на него опаздывает. Что за манеры…

– Ну что ты ворчишь, как будто мы с тобой пятнадцать лет женаты! Ты уже заказал что-нибудь?

– Нет! Сижу вот с голоду пухну.

– Я тоже голодная, – Анна опустила глаза на меню. – Как у тебя дела? Как работа?

– Сплетни и козни. Ты ж понимаешь, чем больше работников в офисе, тем веселее там работать.

– Нет, не понимаю. Я твоими стараниями от этого избавлена. – Анна наклонилась к висящей на спинке стула сумке и вынула из нее журнал. – Я тебе принесла последний номер. Там на тридцать восьмой и на шестидесятой странице мои рисунки.

Миша принялся лениво, словно нехотя, пролистывать журнал, и Анна, заметившая на его лице равнодушие, почувствовала обиду от такого невнимания к ее достижениям. Последние два месяца она много работала – получив не так давно еще и несколько заказов по дизайну книжных обложек – и работа не только подняла планку ее самоуважения, но еще и наполнила ее долгожданной значимостью, признания которой она ожидала от Миши, сейчас самого близкого ей человека в этом городе.

Анна вздохнула – тихо, чтобы не выдать своего разочарования, и поинтересовалась, придав голосу безразличия:

– А что кроме работы? Повстречал кого-нибудь интересного?

Миша покривился и по-бабьи подпер рукою щеку. Та собралась щетинистой складкой.

– Даже и неинтересного не повстречал. Ужас.

– Понятно, на любовном фронте без перемен. Слушай, я в туалет схожу. Закажешь мне томатный суп?

Когда Анна вернулась, Миша разговаривал по телефону:

– Поужинать? Я сейчас ужинаю. Если хочешь, можешь присоединиться… На Маяковке, в «Пикассо». Я буду здесь еще около часа.

Он сунул телефон в задний карман джинсов и поднял на Анну усталые глаза.

– Сейчас приедет Андрей.

– Но ты, кажется, не очень-то этому рад.

– Не знаю… Хуже нет – общаться с человеком, который сам не знает, чего хочет. – Он помолчал. – Хотя, общением это тоже не назовешь. Это его первый звонок после нашего секса.

– Забавно, как в наше время обесценился секс, а? – усмехнулась Анна. – One night stand ^_ теперь считается обыденным развлечением. Ни усилий прикладывать не надо, ни ответственности на себя брать. Интересно, это в природе людей вообще, или это примета именно нашего времени?

– Наверное, примета. Твои родители, например, вели такой образ жизни?

Анна задумалась, покачивая бокалом с вином.

– Ну, отец, думаю, так развлекался, а мать вряд ли. Женщины тогда все-таки приличия соблюдали.

– Ага, а с кем же тогда развлекался твой отец, если женщины были такими приличными? Для танго, как известно, нужны двое.

– Тоже верно. Тогда получается, что люди такими были всегда?

– Скажем так, такие… – Миша пощелкал пальцами, – эмансипированные люди были всегда, а в нашем времени их больше. Хотя, не думаю, что человек меняется. Пороки во все времена одинаковые. – Он усмехнулся. – Блин, зачем мы об этом говорим? К какому выводу не приди, а он уже сто раз до тебя сделан. Ничего нового не родишь.

– Как ты, Миша, оптимистично настроен в последнее время!

К столу подошла официантка, а через несколько мгновений за ее спиной появился Андрей. Он дождался, пока девушка расставит тарелки, попросил ее принести виски и протянул руку Мише:

– Привет. Как дела?

– Привет. – Миша вяло пожал предложенную ему руку. – Это Анна. Это Андрей.

Анна улыбнулась: «А мы встречались на вечеринке в прошлом году. На даче».

– Да, помню. Я вас потом к метро подвозил.

Он сел на диван рядом с Мишей, нерешительно глянул на него, приподняв уголки губ:

– Ну, как ты поживаешь? Что нового?

– Все старое, – ответил Миша без улыбки и принялся резать бифштекс. – Работаю почти круглосуточно.

Анне приветливость Андрея показалась вымученной, а сам он смущенным – то ли недружелюбием Миши, то ли тем, что Миша был не один. Выглядел он так, словно тщательно готовился к этой встрече. Хотя на его щеках поблескивала седыми волосками вечерняя щетина, волосы были чистыми и уложенными так аккуратно, будто он только что вышел из парикмахерской. Такой же аккуратной была и его одежда – под твидовым пиджаком виднелась дорогая белая рубашка.