Черное копье

Листья, падая, мне пели Про неведомые дали, Птицы, в клин сбиваясь черный, Горы мне напоминали. Но Наугламир я вспомнил — Гномов дивное творенье, — И тоска мне сжала сердце: Где ты, чудо-ожерелье? Где? Сработанное дивно В незапамятные дали, Как залог любви и дружбы, Тебя гномы отковали. Из чистейших самородков, В голубых горах добытых, Выковали двух драконов, Меж собою в обруч свитых. Ярких самоцветов блики, Привезенных с гор Пелори, Золотой усыпав обруч, Резали глаза до боли; Но не золото, не камни Ценны были в Наугламире, Часть своей начальной силы Гномы в ожерельи скрыли. Кто носил его, тот вскоре Забывал гнев и усталость, Становился смел и молод И к врагам не ведал жалость. Гномы Наугламир в подарок Поднесли царю Финроду, Эльфов славному владыке, Властелину Нарготронда. Как стрела, летели годы, Пели звонкой тетивою, В залах Толин-Гаурота Пал Финрод, истекши кровью. Берену спеша на помощь, Наугламир не взял с собою, И темницы Саурона Упокоили героя. И под стены Нарготронда Лучшего послав дракона, Огненного Глаурунга, Город Враг сровнял с землею. Но убил дракона Хьюрин На развалинах горящих И, среди руин блуждая, Обруч увидал блестящий. Много дней шел Хьюрин молча И, достигнув Менегрота, Бросил он в лицо Тинголу Гномов славную работу: «Получи это как плату, Что жене моей и детям Дал приют ты, спас из плена — Нет уж их теперь на свете. Людям выступив на помощь, Нарготронд покинув скоро, Эту вещь Финрод оставил, Им был отдан долг Тингола». И, не слыша возражений, Он, сдержать не в силах горе, Выбежал из залов Эльфов, Бросился с утеса в море. А Тингол, узнав об этом, Его смертью не был тронут И Наугламир носил он В волосах, словно корону. Сильмарил решил он вделать В обруч золотой Финрода, Лучшим мастерам из гномов Поручив эту работу. И умножилась стократно Красота Наугламира, Ведь в камнях его зажегся Свет чудесный Сильмарила. Но отдать Тинголу обруч Гномы вовсе не желали. «Кто ты, чтобы обладать им? — Они гневно вопрошали. — Этот обруч наши деды Выковали в тьме Нарога Для Финрода Фелагунда В дни постройки Нарготронда. Эльфу или человеку Он принадлежать не может. Это вещь народа гномов! Ты отдать ее нам должен!» Но, от ярости дрожащий, Побледневший вмиг от гнева, Крикнул он: «Да как посмели Говорить такое мне вы! Мне, Элутинголу-Эльфу, Королю Белерианда, Наблюдавшему, как гномы Рождены были из камня! Кто вы? Низменная раса! Я же — Эльф Перворожденный!» Но на плиты пола гномьим Топором пал рассеченный. И ушли обратно гномы, Взяв с собою ожерелье, Дориат спеша покинуть, Им нанесший оскорбленье. Шли они без остановки День и ночь в родные горы, Но в дороге их настигла Месть за короля Тингола. И в густой траве остались, Эльфов стрелами пробиты, Трупы гномов; был лишь только Наугламир взят у убитых. Светлой эльфов королеве — Мелиан, вдове Тингола — В знак своей великой скорби Наугламир был отдан скоро. Но она, стремясь в Заморье, Этот мир спеша оставить, Отдала его Маблунгу, Берену прося доставить. И никто о том не ведал, Что из гномов перебитых — Тех, Тингола зарубивших, — Двое не были убиты. Как до гор они добрались? Ранены, пути не зная… Но о всем, что было, гномам Рассказали, умирая. И в тоске и горе черном Собирая ополченье, Наугримы из Ногрода Подготавливали мщенье. Гелион глубокой ночью Перешли секретным бродом И, разбив отряды эльфов, Взяли залы Менегрота. Пал Маблунг Тяжелорукий, Не отдав Наугламира; Но в тяжелой битве гномы Ожерелье взяли силой. И ушли из Дориата По дороге Даерона, Но ждала засада гномов Там, где воды Гелиона. Хоть напали и внезапно Эльфы на отряд в ущелье, Улыбалась им победа Только в первое мгновенье, Щит к щиту составив, гномы Хирда поступью тяжелой Эльфов цепь прорвали скоро И ушли в родные горы. Но по Берена приказу Онодримы их нагнали, И стальные руки Энтов Стену хирда разметали. Против них бессильны были Гномьи топоры и копья. И король Тумунзахара Наугламир пред смертью проклял. Берен на земле лежащим Кровью увидал залитый Сильмарил, в далеком прошлом У Моргота им отбитый. И, домой вернувшись вскоре, Обруч подарил Диору. Но Диор убит был в ссоре С сыновьями Феанора. Эльвинг Ожерелье Гномов Поднесла Эарендилу, Чтобы он зажег над миром Свет чудесный Сильмарила. И теперь глубокой ночью, Вечером и утром ранним Затмевает красотою Звездный свет его сиянье… [2]

2

Реконструкция, перевод, ритмизация И. Вдовенко.

Торин смолк. Раздались одобрительные возгласы, улыбнулся и Олмер.

— Славно спето! — сказал он. — Ну, а ты, Малыш?

— Я всегда был изгоем, а в Аннуминасе едва-едва не угодил в тюрьму за то, что открыто ходил по улицам с оружием, — ответил Маленький Гном. — Тамошние начальники вздумали лишить нас, истинных тангаров, нашего символа — они приказали нам ходить без топоров!

— Славно, славно! Ну, что ж, Отон за вас — ожидайте моего решения! — Олмер улыбнулся и добавил, проведя рукой по свежей ране на щеке: — А ты, половинчик, на досуге подумай о Черных Гномах. Нет, не бойся, я не стану тебя ни о чем расспрашивать, но ты все же подумай. Выступят они против нас или нет? Вот в чем вопрос. Ты подумай, может, что-нибудь и решишь, а там посмотрим.

Вождь поднялся, как бы желая проводить друзей. Его проницательный взгляд на миг задержался на хоббите.

— Обошли Сторожевой Лес, говорите… — негромко, словно в раздумьи, пробормотал он, но глаза его при этом ехидно блестели. — Обошли… То-то я и смотрю, как здорово ты подрос, сударь мой половинчик… Ну ладно, идите!

Он усмехнулся, махнул рукой и повернулся к Фолко и гномам спиной, давая понять, что аудиенция закончена.

Фолко сам не помнил, как вышел из шатра на ватных, негнущихся от страха ногах. «Раскрыты! Раскрыты! — колотилось в висках; гномы, похоже, еще ничего не понимали и пребывали в отличном расположении духа. — Небось решили, лопухи, что нам удалось его провести!» — с отчаянием подумал Фолко.

Он брел по лагерю, ничего не видя вокруг; пути спасения, один нелепее и фантастичнее другого, вспыхивали в мозгу и тут же отбрасывались; хоббит с трудом дождался, пока они отошли наконец на достаточное расстояние от шатра Олмера, и коршуном накинулся на гномов.

— Поняли! Поняли?! Конец нам! Надо бежать!

— Стой, стой! Какой конец, куда бежать? — остолбенел Торин.

— Как можно дальше, — язвительно ответствовал хоббит. — Куда глаза глядят! Вы что, с Луны свалились? Вы его последние слова слышали?! — И Фолко воспроизвел лукавую фразу Вождя.

Малыш еще недоумевающе морщился и моргал, а Торин, охнув, схватился за голову.

— Понял теперь? Он же бывал в Исенгарде! И прекрасно знает, кто такие энты и что происходит с теми, кому они дадут напиться из своих лесных источников! Такое больше не сыщешь нигде в Средиземье! Яснее ясного — мы врем! И чую я, что не убили нас прямо в шатре только потому, что Олмер пока еще не знает, что мы врем. Вдобавок еще браслет этот! Подкузьмили нам эти горные короли, нечего сказать! Олмер, похоже, понял, что стрельнул в него этой молнией не я — ума не приложу, откуда она там взялась! Но нам от этого не легче. Потому что смотри: Черные Гномы выпускают из своих лап троих отправившихся к ним сторонников Вождя, дав им с собой браслеты, один из которых явно нацелен на открытое противоборство с той силой, которой этот Вождь обладает. Ну как могли подземные властители отдать такую вещь в руки тех, кто сам этой силе верно служит?! Нам еще повезло, что эта штука не стала лупить своими молниями в каждого встречного и поперечного из войска Олмера! Мы у него на крючке! Поймите вы это, длиннобородые! Теперь он будет дергать нас то за одну, то за другую ниточку, пока не вызнает доподлинно, зачем мы явились сюда. Браслеты все же сослужили нам и добрую службу — Олмер, похоже, уверовал, что нас бесполезно допрашивать, поскольку браслеты-убийцы покончат с нами, едва мы начнем говорить — следовательно, пытать нас бессмысленно. Только поэтому мы еще на свободе!

Фолко выдохся и умолк, тяжело переводя дух. Гномы подавленно молчали.

— Ты все очень хорошо объяснил, — тихо сказал Торин, и Фолко невольно удивился и даже испугался — такой тоскливой безнадежности в голосе гнома он еще не слышал. — Может, знаешь, что теперь делать? Нет мне прощения — это ведь я ляпнул про Сторожевой Лес…

— Не время решать, кто виноват! — сверкнув глазами, перебил друга Малыш. — Что делать будем?

— Это ты у меня спрашиваешь? — огрызнулся Фолко. — Говорю, что думаю: бежать, и как можно скорее.

— Куда бежать-то? — мрачно потупился Торин. — Ни еды, ни карты… Дорог не знаем… А главное — наш Долг? С ним-то как?

— Как, как! Не знаю, как! Одно скажу: если нас повесят, Долг уж точно останется невыполненным.

— А может, напролом… — медленно произнес Малыш со странно застывшим лицом и взялся за меч. — А, друзья? Как Торин хотел? Другого, похоже, не суждено.

Фолко судорожно сглотнул.

— Н-не хотелось бы… — выдавил он.

— Не болтай глупости, Строри! — оборвал Малыша Торин. — Лучше посмотри назад.

Они оглянулись: освещенный несколькими разложенными вокруг него кострами, виднелся шатер Олмера. Его окружала частая цепь воинов — почитай, вся его охрана, с которой он прискакал в лагерь Отона.

— Внезапно не прорвешься, а значит, нечего и пытаться — верная смерть, — безнадежно махнул рукой Торин.

— Может, тогда лучше просто подождать? — предложил Малыш, тиская рукоятку меча. — Мол, плевали мы на все намеки, мы честные воины? Ты же, Фолко, сам сказал — не станет он нас пытать?

— Да, я думаю, он попытается вынудить нас на какие-то поступки, которые будут красноречивее наших слов, — кивнул хоббит.

— Может, так, а может, и иначе, — буркнул Торин. — Одно подозрение влечет за собой другое. Этот Олмер может вообразить все что угодно. По крайней мере, кое-что для собственного спокойствия он уже предпринял. — Торин кивком указал на бдительную стражу возле шатра. — Но ничего, не вечно он за их спинами прятаться будет.

— Нам придется оставить следующий ход за ним, — сказал Малыш.

— Как бы этот ход не оказался для нас последним, — мрачно заметил Торин.

— Я все же надеюсь, что не окажется, — сказал Фолко. — Но что он нас в покое не оставит — это точно. Ему нужно заставить нас действовать. Правда, мой браслет его здорово напугал. Помнишь, он сказал, что могло разнести половину лагеря? А кто знает, как поведут себя эти браслеты, если он вздумает отрубить нам головы? Он чувствует, что эти игрушки действуют как бы независимо от нас, и хочет разобраться в их скрытых силах.

— Почем ты знаешь? — упер руки в бок Торин. — Он, может, глянул только на них — и все понял?

Фолко не стал спорить дальше. Они опять пускались в догадки и были не в состоянии подтверждать или отвергнуть то или иное решение.

— Нельзя сегодня спать, — угрюмо буркнул Торин. — Хоть один, да должен остаться на страже.

— Это только прибавит подозрений, — заикнулся было Фолко, но гномы дружно накинулись на него, и хоббиту пришлось уступить.

Однако дремать им пришлось недолго. Спустя примерно полчаса после того, как они улеглись, чуткий Фолко услыхал осторожные шаги — кто-то шел, крадучись, пробираясь прямиком к их костру. Хоббит поспешил растолкать друзей; не подавая виду и продолжая лежать, они обнажили оружие.