Черное крыло

Арон слез с телеги и медленно направился через двор в сторону дома. Еще до того, как его ноги ступили на первую ступеньку крыльца, двери дома распахнулись и на пороге появилась матушка. Мне показалось, она все сразу поняла по одному взгляду Арона, потому что сразу же с криком, полным горечи, ринулась вниз, пересекла весь двор и остановилась перед телегой каменным изваянием.

Я следила за ней сидя перед Вацлавом в седле, а она продолжала стоять и лишь смотрела на тело Стефы. Глаза нашей матери были сухими и какими-то пустыми, отчего стало страшно и холодно на душе.

– Я хочу спешиться! – проговорила тихо, обращаясь к князю.

– Это плохая идея! – отозвался он еле слышно.

– Я должна! – ответила я и князь молча согласился. Он спрыгнул на землю, а затем помог мне выбраться из седла. Его руки, горячее прикосновение, придали мне силы, и я направилась к матери. Отец пошел за Ароном и скоро оба мужчины скрылись в доме. Я поняла, что они уложат малыша и вернуться, сама же на негнущихся ногах, приблизилась к матери и встала за ее спиной, бросив взгляд на ту, которая покоилась на дне телеги.

Сколько мы так простояли, не знаю. Не уверена. Кажется, из дома вышли отец и свояк, кажется, Трайлетан о чем-то переговаривался с Вацлавом, но я не слышала никаких звуков и не видела ничего кроме прямой спины матери и Стефы за ее плечом. А затем мать повернулась ко мне. Сделала она это неожиданно резко и быстро, так что я даже не успела удивиться и что-нибудь понять. В воздухе мелькнула ее рука и секунду спустя мою щеку опалило огнем от сильной пощечины.

– Мама! – только и проговорила я, накрыв ладонью горящую половину лица.

– Дрянь! – вырвалось у пани Каревич и она снова замахнулась, а я зажмурилась, ожидая второго удара и готовая принять его, но удара не последовало и тогда я, спустя три удара сердца, открыла глаза.

Мать так и стояла с занесенной для пощечины рукой, но ее остановило совсем не мысль о том, что я, как и Стефа, являюсь ее ребенком, нет, ее остановила рука Вацлава, который сейчас встал между нами и перехватил руку моей матери в замахе.

– Хватит! – произнес он и отпустил резко руку пани Каревич. – Хватит! – повторил, а глаза матери вспыхнули злыми искрами.

– Она тоже ваша дочь! – напомнил князь. – Она сделала то, что смогла. Скажите Валеске спасибо за то, что у вас остался внук, если бы не она…

– Как смеешь ты разговаривать со мной? – закричала мать и отскочила назад с неожиданным проворством. – Такая же тварь, как и моя дочь, - она метнула в меня уничижающий взгляд, - хотя нет! Разве может быть это создание ада моим ребенком!

Я открыла было рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, но тут же закрыла его, понимая, что только напрасно потрачу слова.

«Мне здесь не место!» - подумала я и уронила руку, ту самую, которой держалась за горящую от злой пощечины ладонь.

– Вацлав! – проговорила тихо. – Забери меня домой.

Он посмотрел на меня. В глубине синего взгляда расцвело что-то особенное, а сам взор потеплел.

– Ты убила свою сестру! – крикнула мать, но я смотрела только на своего мужчину и слышала голос Смерти, твердивший мне о том, что я стану той, кто убьет Вацлава. На душе поселилась тяжесть, а во рту собралась горечь, но я продолжала смотреть на князя, уже заранее зная, что будет дальше и какая судьба ожидает нас обоих. Только сейчас я была не готова это признать. То ли врожденный эгоизм был тому виной, то ли желание оттянуть неизбежное, но я шагнула к Вацлаву и повторила:

– Забери меня домой! – уже зная, что больше никогда не вернусь в деревню, которую считала родной и в этот дом, где останутся мои близкие, хотя…может и не такие близкие, раз я для них стала хуже убийцы.

– Матушка, прости! – сказала я матери прежде чем Вацлав взял меня за руку и повел назад к своему жеребцу.

Трайлетан уже был в седле и с трудом удерживал черного коня, рвавшегося в дальнейший путь. Князь помог мне сесть в седло, а затем взлетел в него единым плавным движением и уже привычно, обхватил мою талию свободной рукой.

– Видеть тебя более не желаю! Ты не дочь мне! – вот что кричала нам в спину матушка, пока мы покидали двор.

Отец и Арон стояли молча, но я знала, что они разделяют гнев и горечь матери.

Я не хотела оставаться на погребение сестры. Это было только ее тело, не душа.

– Не слушай ее глупые слова! – сказал Вацлав уверенно, направляя коня в сторону леса, туда, где вдалеке на скале виднелся черный замок, заменивший мне дом. Теперь я это точно знала.

– И никогда не возвращайся! – это были последние слова, которые с слышала от матери, а затем, спустя некоторое время ее крики, уже неразборчивые, но полные яда и страха, стихли, а мы въехали в лес, скрывшись в его тенистой тиши.

Трайлетан молчал, Вацлав прижимал меня к себе, а я плакала. Только сейчас, когда дом и родные остались за спиной, я плакала о том, что потеряла и еще не понимала, что нельзя потерять то, что никогда не имела.

– С возвращением, Ваша Светлость!

Элкмар был первым, кто поприветствовал нас, а следом за ним, в просторном холле замка, это сделали и остальные слуги. Они выстроились в два ряда, создав своеобразный коридор, и все он улыбались, глядя на меня и князя.

Я поймала взгляд пани Машкевич – полный понимания и радости от осознания того, что с нами – мной и князем, - ничего не случилось. Были тут и пан Кондрат, и девушки с кухни, а также все горничные и лакеи, среди которых я выделила лицо Юстины, чуть бледное, но тем не менее, счастливое от нашего возвращения. И даже Габриэль и девушки, с которыми она шли днями и ночами, вышли в холл и теперь улыбались нам с князем.

– Хоть здесь вижу счастье и улыбки! – заметил тихо Трайлетан. – Я, конечно, всадник смерти, но уже немного подустал от кислых рож!

Ни я, ни Вацлав не отреагировали на его слова. Князь поблагодарил собравшихся и отпустил, а меня взял за руку и потянул за собой, давая на ходу распоряжения пани Машкевич и Казимиру.

– Горячую ванну и обед в мои покои! – велел он, взлетая по ступеням наверх и держа меня так крепко, что не вырваться, даже если бы захотела.

Но я не хотела.

В его покоях мы не некоторое время остались одни. Первым делом, Вацлав просто притянул меня к себе и поцеловал. Этот его поцелуй так отличался от остальных, что я едва не задохнулась от наплыва нежности, поднявшейся в моей душе к этому невероятному мужчине. Прикосновение его губ было легким и тем не менее, страстным. И, в тоже время, поцелуй словно говорил мне то, о чем молчали уста: «Я люблю тебя, Валеска!» - а, может, просто я хотела слышать именно то, что сейчас расцветало в моей груди, подобно дивному и самому прекрасному цветку, имя которому – любовь.

Устав от переживаний, я полностью погрузилась в Вацлава, в его тепло и его чувства. Было так приятно и радостно находится рядом с человеком, который принимает тебя такой, какая ты есть. Да, я была ведьма, да, моя семья отказалась от меня, а мать едва ли не прокляла за то, что произошло с ее младшей дочерью. И да…я хотела всем добра и пыталась спасти то, что спасти было просто невозможно. Но в глубине души я и сама ругала себя и ненавидела за слабость. Кто знает, что произошло бы, если бы я умела пользоваться своим даром!