Черное сердце

Дрожащей рукой открываю бутылёк, достаю пилюлю…

– Дай сюда, - грохочет над ухом Андрей. Не успеваю сжать кулак, махом перехватывает таблетку, ещё рывок – и вся упаковка у Зепара.

– Верни! – негодую. – Это лекарства, мне без них нельзя.

– Теперь, можно, - рычит недобро мучитель. Секунду не могу отвести взгляда – обнажённое тело надзирателя блестит от влаги. Впервые вижу так близко и чётко. На коже множественные белесые рубцы, как от порезов, на груди, на сердце… странное клеймо. Словно выжженное. Небольшое и очень плохо понятное. Треугольник остриём вниз, внутри не то солнце с лучами, не то круг с щупальцами. По оба верхних угла крохотные значки. Знакомые, вроде как… Странно, у мужа тоже видела клеймо. Другое… на внутренней стороне предплечья. Всевидяще око дьявола со слезой и молнией. Вадим объяснил, что в молодости баловался сатанинской свастикой. По глупости сделал тату, а потом попытался вывести… Не много ли совпадений?!.

В голове точно проходится цунами – мысли испаряются. Гляжу в упор на полотенце, обернутое вокруг бёдер Андрея и едва прикрывающее мужское достоинство. Вадим не обладал такими физическими качествами, как Зепар. Смущаюсь, краснею, дурею - сознание пристыжено мутнеет.

Точно щелчок в тишине - вновь трезвею. Разум бунтует. Мои лекарства! Спасение!.. Андрей с грацией тигра отворачивается и идёт к своему месту. Бросаюсь в ярости:

– Отдай, скотина! Моё!..

Слова застревают поперёк горла, по затылку расползается боль – Зепар, схватив за шею, впечатывает в стену между шкафчиками.

– Ещё хоть раз увижу, - грозит с хищным оскалом, прижав всем телом.
– Задам такую трепку, что сидеть долго не сможешь, а повторишь – будишь молить о смерти.

– Ты не понимаешь, - хриплю - выдавливаю из последних сил, - без них у меня мигрень и… я загнусь… с ума сойду… - взгляд прикован к хладнокровному и в тоже время жаркому Андрею. Глаза цвета насыщенной травы опять сменяются на пугающе бездонно чёрные. Демонические, завораживающие. Черты лица ожесточаются... Снова мерещится? Смаргиваю. Цвет глаз, как обычно, всё тоже спокойствие. Чёрт! Рассудок покидает. Реальность искажается, краски притупляются. Прыгают тёмные кляксы, сменяются белыми.

– Это! – трясёт таблетками Зепар. – Антидепрессанты! Они притупляют эмоции, дают ложное восприятие жизни, – голос приглушённый, будто слушаю под водой. Спасите, а не то… ещё секунда - и я в отключке… Бью коленом, что есть сил – хват ослабевает. Падаю точно подкошенная. Захожусь кашлем, растираю горло. Рядом, согнувшись пополам, скулит Андрей, по полу возле съехавшего с бёдер полотенца, катаются пилюли. Сажусь, всё ещё неровно дыша. В голове будто играют на барабанах. Зепар уже глухо мыча, прыгает, руки на обнажённом паху.

– Стас был хорошим учителем, - поднимаюсь на дрожащие ноги. – А муж не был плохим… То, что ты невоспитанный извращенец, позволяющий себе распускать руки, не делает тебя лучше, - перевожу дух.
– Запомни: тебе до Стаса и Вадима далеко.

Глава 23.

Нужно отдать должное, Андрей ни разу не намекает на случившееся в зале. Да и вообще, ведёт себя, как обычно. Сдержано, холодно, по-рабочему. Только, когда приезжаем домой, без лишних слов, потрошит все полки с лекарствами. Даже далекие заначки, которые сделала на всякий… пожарный. Откуда про них знает – понятия не имею. Вероятно, хороший психолог или, уже сталкивался с подобным.

К вечеру меня уже трясёт будто в лихорадке. Нервно оглядываюсь – мерещатся всякие ужасы, шорохи, ползущие тени. Включаю телевизор громче и смотрю невидящим взглядом, обхватив плечи руками. Озноб усиливается – мне нужны лекарства. Встаю, прохожусь по комнате туда-сюда. Безнадежно проверяю несколько полок комода – пусто. Заглядываю в шкаф – ничего. Чехол для мобильника! Там есть заначка. Чёрт! Была… в другом. А кстати, где мой телефон? Позвоню Андрею Николаевичу, пусть прекратит издевательство надо мной – выпишет новый рецепт.

Кручусь по комнате – нет мобильника. Распахиваю дверь и стремительно иду по коридору. Сумочка… Заглядываю: помада, карандаш, кошелёк, визитница, - всё содержимое вытряхиваю на тумбу, - новое зеркальце, документы… Где чёртова трубка? Грызу ногти… странно, она недавно была… Как недавно? Тщетно вспоминаю – пустота. Не помню, когда последний раз говорила по мобильнику. Андрей! Тварь!.. Уже почти вхожу в комнату к Зепару, как на кухне слышу шорох. Бегу назад – врываюсь... Андрей сидит за столом, пьёт чай.

– Еда в холодильнике! – бросает просто. – Чайник горячий.

– Верни телефон, - твёрдо выделяю каждое слово.

– Ожила, готова любовникам звонить?

– У меня нет… - взрываюсь и тотчас умолкаю. Несколько секунд прихожу в себя. Почти визжу: - Да!

– Придётся воздержаться! – лживо сочувствует Андрей. – Вдруг, кто-то из них тебя пытается убить.

Ты! Крик души остаётся при мне. Импульсивный, невыдержанный, злобный. Что со мной? Я не хочу проблем. Никому. Хочу забвения и тишины. Неровно дышу, закрываю глаза. Вспоминаю угрозы. Боль утраты. Краснею от стыда и безысходности. Не имею права вести себя подобным образом - Андрей не виноват, что у меня ломка. И без того с видимым отвращением заставляет себя возиться со мной. Ему явно не до меня и моих «тараканов», но не бросает. Правда, его методы, грубость, цинизм с лёгкостью уничтожают то, что возрождают настолько болезненно. От этого ещё обиднее и горше. Беспомощно сажусь напротив, заламываю руки:

– Я для тебя обуза! – после долгой заминки решаюсь на щекотливый разговор. Встречаюсь с пристальным взглядом Андрея. – Понимаю, держит контракт, обязательства перед Никитиным. Так подскажи, как расторгнуть?

– Никак, - резко отодвигает чашку на середину стола.

– Твоё слово Александру, на чём основывается? – вкрадчиво допытываюсь.
– Чем подкреплено? Всё же можно аннулировать. Только скажи, - почти молю. Готова пасть на колени.

– Всех тонкостей тебе не понять. Выкинь из головы мысль избавиться от меня таким путём.

– Не понимаю, - скулю жалобно.

– И не надо, - Андрей встает. Ища спасения, хватаюсь за него:

– Проси, что хочешь, только уйди... – шепчу как заклинание.

– Я так тебе противен? – подозрительно щурится Зепар. Отворачиваюсь, шумно дышу. Сказать правду не смогу – труслива, да и признаться мерзавцу, недавно показавшему, что он - бог и всевластен над моим телом, как-то стыдно. Чёрт! Скрывать долго тоже вряд ли получится – сердце бьётся мощнее, разумные слова исчезают. На языке вертится только глупость. Правду говорят: влюблённые тупеют. Рядом с Андреем ощущаю себя безмозглой коровой, пытающейся на коньках по льду кататься. Соврать? Лучший выход… Несмело гляжу – Зепар ждёт, растерян, хмур.

– Да, - предательски дрожит голос.
– Как вспомню… - осекаюсь - жар приливает к щекам, но упорно заставляю себя продолжать: - тошнит. Прости, с другими проще, – кривлюсь, нервно мотаю головой – лгать настолько скверно ещё не приходилось! Андрей темнее грозовой тучи. Скулы натягивают кожу, крылья ноздрей грозно трепещут:

– Александр меня сменит ненадолго, - цедит сквозь зубы, в недобрых демонических глазах читаю приговор. – У меня дела. Но я вернусь, - безжалостен надзиратель.

Больше не говоря ни слова, моет чашку и выходит из кухни.