Черное Солнце. За что наказывают учеников

Высвободившийся аромат вверг Элиара в измененное состояние сознания. Всевластный аромат красного лотоса, аромат крови Учителя… позабыть его было невозможно, как невозможно исторгнуть из себя рождаемые им глубинные ассоциации. Знакомый тонкий аромат тропинкой уводил в прошлое, к страшным воспоминаниям о битве в павильоне Красных Кленов… о первой смерти Учителя, загадочной и одинокой смерти в Красной цитадели, которую он не успел предотвратить… и, самое страшное, о второй смерти Учителя — великой исключительной жертве, которую Элиар принес собственными руками… когда, замирая от ужаса и восторга перед злой неотвратимостью судьбы, сам тонул в океане той боли, что причинял наставнику.

— Хочешь снова взять мою кровь? — тихо спросил темный Учитель. Печальная, полная горечи улыбка поползла по его губам, словно алая змея.

Нет, Элиар вовсе не хотел, чтобы кровь Учителя, священная красная киноварь, снова была на его руках. Но простых ответов и простых решений более не существовало.

Отгоняя мрачные видения, вслух он сказал другое:

— Если мессир опять попытается напасть, мне придется сделать это.

Гортанный голос не дрогнул, тон был сух и угрюм. Учителю придется задуматься над этими словами: теперь он не может читать сердце Второго ученика так же легко, как открытую книгу. Прежде история прямодушного и простосердечного кочевника была доступна каждому. Теперь же, пожалуй, никто не сумеет с уверенностью прочесть ее. Он больше не мальчишка. Он достиг зрелости.

— Если потребуется, ваша кровь вновь станет моей, — спокойным и твердым голосом подтвердил он.

Тряхнув головой, Элиар с усилием прогнал застилавший глаза гнев. Много лет он привык жить без сердца… в какой-то степени так было даже проще. Почему же в последние дни эмоции вновь пробудились и давали о себе знать? Когда-то он был жрецом солнца, но давно уж, порвав всякие духовные связи с Красным орденом, превратился в жреца тьмы. Он не имеет права вспоминать о прошлом и тем более рассчитывать на понимание.

Однако он должен как-то убедить Учителя. Увы, тот сомневается в нем, а сомнение для наставника всегда было равносильно уверенности. Элиар чуть сдвинул смертоносное лезвие в сторону, взамен сдавив горло Учителя тяжелой рукой с длинными металлическими когтями.

— Не смейте сомневаться во мне, мессир! — Случившееся заставило пойти на крайние меры: чтобы Красный Феникс поверил его эмоциям, на миг он приподнял ментальные щиты, почти не сомневаясь, что в ответ Учитель попытается атаковать. Опытный менталист мгновенно распознает слабую позицию и нанесет удар в уязвимое место.

Но тень не использовала удачно подвернувшийся случай, не предприняла попытки достать его, наверное, успев убедиться в драконьей природе его духа.

Мгновенный контакт разумов произошел по его воле и потряс их обоих. Учитель почувствовал его искренность. Не мог не почувствовать. Эта искренность опалила наставника, как пламя, от нее перехватывало дыхание и пропускало удары сердце.

— Ты такой упрямый, — наконец откликнулся темный Учитель, придя в себя. — Невозможно упрямый. Разве я не учил тебя, что упрямство — достоинство ослов? Не совершай одни и те же ошибки дважды.

Неужели? И от кого же, интересно, унаследовал он это ослиное упрямство? Сложнее всего терпеть в других личные недостатки.

— Учитель и сам не всегда следует собственным мудрым наставлениям, — хмыкнул в ответ Черный жрец.

Закатив глаза при этих словах, темный Учитель отозвал плеть: та отпустила горло Элиара и, послушно свернувшись кольцом, вернулась к хозяйской руке.

— Ну и что мне с тобой делать? — едва слышно вздохнул он.

В свою очередь выполняя обещанное, Элиар поднялся и почтительно отсалютовал клинком, приложив его ко лбу, а затем убрал оружие в ножны и помог тени встать.

— Кто виновен в вашей смерти, мессир? — Элиар попытался обратиться к памяти души, которую сейчас, в пространстве иллюзий и снов, разблокировать легче, чем в воплощенном материальном мире.

— Уже позабыл, кто сделал это? — Темный Учитель посмотрел на него с раздражением.

Элиар осекся. Конечно, он не позабыл и никогда не позабудет, и ему нечем за это оправдаться.

Однако на сей раз Черный жрец не стал углубляться в чувство вины и быстро поправился:

— Кто виновен в вашей первой смерти? Кто убил вас в Красной цитадели, ваша светлость?

— Сейчас не время говорить об этом, — отрезал темный Учитель, и Элиар понял, что, вероятнее всего, он и сам еще плохо помнит те последние дни в Ром-Белиате. — Скажи мне лучше, ты действительно намерен стать чудовищем и сжечь мир в огне черного солнца? Если нет, приходи на встречу в Красные скалы. Я знаю верный способ, как все это можно остановить. Война и гарантированное взаимное уничтожение — не то, что нам нужно, не так ли? Мы пьем из одной реки.

Элиар с удивлением выслушал эти слова и промолчал. Никому, никому нельзя доверять, в особенности великому мастеру иллюзий. Учитель решил сыграть в открытую? Но почему? Что все это значит, что на самом деле стоит за этой внезапной откровенностью?

— Если ты не доверяешь мне, что ж, тогда нам не о чем говорить, — будто услышав его мысли, отрезал темный Учитель. Голос его звенел холодным ручьем и пробирал до дрожи.

Внутреннее чутье говорило… нет, прямо-таки кричало: глупец, не вздумай слушать его! Пока не поздно, спасайся, беги прочь! Или он съест тебя живьем!

Но вслух Элиар коротко ответил:

— Я доверяю вам, мессир.

— Хорошо. Если ты по-прежнему признаешь меня наставником и признаешь мою власть над тобой, ты должен прийти. — Темный Учитель удовлетворенно улыбнулся, чуть смягчая тон. Странная, непривычная интонация этого полуприказа-полупросьбы удивила и сильно встревожила Элиара. — Теперь все зависит только от тебя: твой выбор расставит все по местам и определит будущее. Докажи свою верность. Я буду ждать тебя в Красных скалах через три дня, в праздник весеннего равноденствия, в час, когда черное солнце встанет в полудне… Явись на мой зов!

Глава 30

Черный лотос расцветает

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон выпадения инея

Золотые листья гинкго падают на землю — появляется первый иней. Окрестности Бенну

*черной тушью*

Осень постепенно сходила на нет. Подходил к концу сезон выпадения инея — последний осенний сезон, — и приближался прохладный месяц хризантем.

Все прочие цветы понемногу увядали, напоминая Элиару о скоротечности бытия. Ничто не было вечно под солнцем: вот уже на смену пламенеющим кленам приходило роскошное осеннее золото. Листья гинкго падали с ветвей прямо ему под ноги, словно монеты, и превращали землю в золотой океан, в котором хотелось утонуть — и утопить все печали. В эту пору даже самый простой и невзрачный лист приобретал чарующие оттенки, на время становясь великолепным цветком. Но, увы, в этом дивном осеннем мире не было места покою и умиротворению.