Черные бароны или мы служили при Чепичке

Штетка что-то пробубнил, пытаясь обосновать своё текущее состояние, но потом застонал и снова перевернулся на живот.

Таперича покачал головой и, отплёвываясь, некоторое время приговаривал:«Поп, а нажрался в сиську! Поп, а нажрался в сиську!»

Потом он надолго замолчал, и когда дежурный окончательно решил, что в тот день он уже не заговорит, ни с того ни с сего добавил:«Не люблю попов. В Мукачеве поп с моей матерью спал!»

Глава двадцать третья. ИЗБИЕНИЕ НАЧАЛЬСТВА НАКАЗУЕМО

Рядовой Мацек, который некоторое время назад разгромил гостиницу»Иордан», отбыл свой срок в Бохове и вернулся в Табор в свою часть. Старший лейтенант Мазурек сказал ему:«В армии главное — дисциплина. Который товарищ дисциплинированный, тот хороший солдат, иначе нельзя, должна быть дисциплина, потому что армия — это оборона».

Лейтенант Троник всё видел с политической стороны.

— Мацек, — сказал он почти отечески, — Ваш отец — пролетарий, ваша мать — пролетарка. Вы сам — пролетарий…

— И брательник тоже, — перебил его Мацек, — И тесть ещё, таскает мусор на бумажной фабрике.

— Ну вот видите, — обрадовался Троник, — Все пролетарии, и это прекрасно!

— Не знаю, чего там прекрасного, — проворчал Мацек, — Я бы лучше возил свой зад в»Татре».

— Это прекрасно, — стоял на своём Троник, — Но к пролетарскому происхождению вам следовало бы проявлять и пролетарскую солидарность. Вот смотрите, Мацек, тот человек, которого вы ранили, он тоже был пролетарием. Как вы могли его ударить?

— Как нечего делать, — ответил Мацек, — Если мне какой-нибудь умник скажет, что девятнашка ходит в Смихов, я ему так дам в рыло, что рога отвалятся!

— Какая разница, куда ходит девятнашка? — застонал лейтенант, — Вы должны вести себя прилично, даже если бы она ходила в Грдлоржезы!

Мацек рашительно завертел головой.

— Я вырос в Гостиварах, — объявил он, — И Прагу знаю назубок. Девятнашка ходит на Споржилов, а кто скажет»нет», тому я разобью морду!

— Ну, хорошо, хорошо, — капитулировал Троник, — Но ведь вы же наверняка не хотите снова вернуться в Бохов?

— Запросто, — сказал Мацек, — Работа меня не напрягает, а жратва там лучше здешней. Только что квасить там нельзя.

— И здесь тоже! — закричал лейтенант, — А вы особенно должны избегать алкоголя. Алкоголь — это опасный яд, который уже многих уважаемых товарищей сбил с верного пути. В вас Мацек, есть здоровое ядро, и надо, чтобы вы научились держать себя в руках. Я вам помогу тем, что не буду подписывать вам увольнительные.

Мацек яростно выпучил глаза.

— Это что же выходит, я вообще не выйду на волю? Я что, буду тут сидеть, как какой-нибудь засраный новобранец? Это мы еще, вашу мать, посмотрим!

И могучей пролетарской лапой он треснул по столу так, что лейтенант задрожал.

— Я хочу сделать всё для вашей пользы, — твердил Троник, — ведь вы и сам не понимаете, какой вы, в сущности, ценный кадр. Знаете ли вы, что многие отдали бы за ваше идеальное происхожение?

На стройке Мацека встретили, как полагается. И нет ничего удивительного в том, что встреча окончилась в пивной»На Бранике», и пльзенское пиво лилось рекой. Через некоторое время Мацек был ровно в том же состоянии, в котором разнёс»Иордан». Тем не менее, он не выказывал агрессивных намерений. И даже не имел к ним повода, потому что обслуживание было великолепным, и никто из сидящих рядом не отваживался его случайно задеть или даже изменить конечную остановку девятнадцатого трамвая. Все присутствующие охотно приняли к сведению, что этот трамвай ходит в Споржилов.

Но потом в заведение вошёл лейтенант Троник. Несколько солдат с готовностью выскочили в окно, остальные скрылись в туалете и через форточку выбирались на двор. У стола с запотевшими кружками остались только двое солдат: Мацек и Цина. Вошедшие ничуть не нарушили их спокойствия.

Лейтенант Троник с ужасом глядел на такую наглость. И чем дольше он глядел, тем больше его охватывал справедливый гнев.

— Товарищи! — загремел он, — Что вы себе позволяете? В рабочее время просиживаете в пивной! И не только просиживаете, вы тут употребляете спиртные напитки!

— Отвали, — проворчал Мацек, и замполит чуть не зашатался. Он явно не верил своим ушам.

— Что вы сейчас сказали, рядовой? — взвизгнул он, — Вы не могли бы повторить?

— Запросто, — сказал Мацек, — Отвали, говно.

— Сраное, — добавил Цина, довольно отхлебнув пльзенского.

— Товарищи, — взвился Троник, — Я могу понять солдата, но что чересчур, то чересчур! Себе на голову гадить я не позволю! И хотя вы оба пролетарского происхождения, я вас посажу так, что света не взвидите! Шагом марш на работу!

— Поцелуй меня в задницу, — развязно посоветовал Мацек.

— И отвяжись от нас, — добавил Цина со зловещей улыбкой.

— Товарищи! — визжал Троник так, что ему позавидовали бы многие фабричные сирены, — Вы пожалеете о своих словах! Я делал для вас исключения, но больше их не будет! Я с вами нежничать не буду!

— Мы с тобой тоже, — произнёс Мацек и поднялся. Перегнувшись через стол, он притянул лейтенанта за лацканы и влепил ему справа и слева по хорошей затрещине. Цина тут же пнул лейтенанта в зад и счастливо рассмеялся своему поступку.

— На… на помощь, — заверещал замполит, и, размахивая руками, выбежал из опасной пивной.

— Меня избили, — патетически объявил лейтенант Троник командиру роты, — и к тому же пнули!

Старший лейтенант Мазурек глядел на него растерянно. Его самого жена избивала почти непрерывно, и он не видел в побоях ничего необычного.

— Меня избил рядовой Мацек, — продолжал излагать Троник, — А пнул меня рядовой Цина. Перед этим они нецензурно ругались. Я настаиваю на их строгом наказании.

— Закроем им увольнения, — простодушно предложил Мазурек, и Троник вскочил так, что опрокинул стул.

— Я настаиваю, — завопил замполит, — чтобы они оба были немедленно переданы военной прокуратуре! Их чудовищный поступок, рукоприкладство в отношении командира, должен быть наказан устрашаюшим образом! Каждый из них должен получить не менее двух лет!

— Дисциплина должна быть, — кивнул старший лейтенант, — Дисциплина — это главное.

— Это чрезвычайное происшествие, — продолжал Троник, — И мне известно, что в Непомуках неприязненно относятся к чрезвычайным происшествиям. Я знаю, они будут говорить:«Вы позорите батальон, замните дело, наложите дисциплинарное взыскание». Но я не позволю себя уговорить! Я политработник народно–демократической армии, а не мальчик для битья. Если бы все могли избивать офицеров за семь дней ареста, все бы их только и избивали! Но в этот раз все и сверху и снизу как следует задумаются. Я буду последовательно и со всей решительностью вести это дело, вцеплюсь в него, как бульдог, и не отпущу до тех пор, пока обоим виновникам не будет вынесен строгий и справедливый приговор!