Чёрные очки (aka "Проблема с зелёной капсулой")

Регистрационная книга продажи ядов в этой аптеке вызывала подозрения. Похоже, аптекарь продавал их слишком много. Я вошел туда и попросил показать книгу. Аптекарь сразу же достал ее и усадил меня в маленькой каморке, отделенной от прилавка полкой с пузырьками. Пока я изучал книгу, вошла покупательница. Я не мог видеть ее, а она — меня, ей казалось, что в аптеке больше никого нет. Но я сразу узнал голос. Это была Марджори Уиллс, и она хотела купить цианистый калий «для занятий фотографией».

Эллиот снова умолк.

Он видел перед собой не комнату в отеле «Красавчик Нэш», а маленькую аптеку в тусклом предзакатном свете и вдыхал запах химикалий, который теперь всегда будет напоминать ему об этом деле. Горлышки пузырьков слегка поблескивали. А у противоположной стены стояло в тени засиженное мухами зеркало, в котором Эллиот видел отражение Марджори Уиллс, требующей цианистый калий «для занятий фотографией».

— Вероятно, потому, что я был там, — продолжал Эллиот, — аптекарь начал задавать ей вопросы о практическом использовании яда. Ее ответы показывали, что она разбирается в фотографии примерно так, как я — в санскрите. С другой стороны находилось зеркало. Когда девушка запуталась окончательно, она случайно бросила на него взгляд и, должно быть, увидела в нем меня, хотя я в этом не уверен. Внезапно она назвала аптекаря... не важно как... и выбежала на улицу. Ничего себе история, а?

Доктор Фелл не стал комментировать.

— Аптекарь — подозрительный тип, — добавил Эллиот, — хотя я ничего конкретного не обнаружил. Но вдобавок суперинтендент Хэдли поручил мне дело об отравлении в Содбери-Кросс, все подробности которого я уже изучил, читая подшивки газет.

— Вы не отказались от дела?

— Нет, сэр. Как я мог от него отказаться, не сообщив суперинтенденту все, что знаю?

— Хм.

— Вы полагаете, что меня следует вышвырнуть из полиции пинком, и вы абсолютно правы.

— Господи, конечно нет! — Доктор Фелл широко открыл глаза. — Вам все еще не дает покоя ваша чертова щепетильность. Перестаньте болтать вздор и продолжайте.

— Когда я ехал сюда прошлой ночью, то обдумывал всевозможные выходы из положения. Некоторые из них были настолько дикими, что меня бросало в дрожь, когда я вспоминал о них сегодня утром. Я подумывал о том, чтобы систематически уничтожать все улики против Марджори Уиллс, и даже о том, чтобы бежать с ней к южным морям.

Он сделал паузу, но доктор Фелл только задумчиво кивал, словно понимая причины такого поведения, и Эллиот заговорил снова, чувствуя колоссальное облегчение:

— Я надеялся, что главный констебль — его зовут майор Кроу — ничего не заметит. Но очевидно, я с самого начала вел себя странно и раз за разом допускал оплошности. Хуже всего то, что девушка почти узнала меня. Правда, она не связала мой облик с внешностью человека, которого видела в аптечном зеркале, но уверена, что видела меня раньше, и все еще старается вспомнить где. Что касается остального, то я пытался подходить к делу без предубеждений — снова компромисс, а? — и вести расследование как самое ординарное. Не знаю, удалось ли мне это, но, как видите, я сейчас здесь.

Доктор Фелл задумался.

— Скажите, если отбросить историю с кондитерской лавкой, вы обнаружили что-нибудь прошлой ночью, что заставило бы вас считать Марджори Уиллс виновной в убийстве Маркуса Чесни?

— Нет! Совсем наоборот — у нее алиби размером с дом.

— Тогда, во имя Вельзевула, о чем мы говорим? Почему вы не поете как жаворонок?

— Не знаю, сэр. Дело слишком странное и запутанное, чтобы решить его одним махом. С самого начала оно выглядит как сундук с секретом.

Доктор Фелл откинулся назад, попыхивая сигарой; лицо его выражало яростную сосредоточенность. Даже лента его очков возбужденно подергивалась.

— Давайте исследуем вашу эмоциональную проблему, — сказал он. — Нет, не шарахайтесь от моего предложения. Это может быть самовнушением или подлинным чувством, но в любом случае я хочу задать вам вопрос. Допустим, эта девушка — убийца... Погодите! Я сказал «допустим». Таким преступлениям нелегко найти оправдание — даже мне необходимо напрячь весь свой ум, чтобы попытаться понять их. Они противоестественны и свидетельствуют о ненормальности — жить в одном доме с человеком, совершившим их, так же опасно, как с королевской коброй. Поэтому я спрашиваю: допустим, эта девушка виновна — вы хотите в этом убедиться?

— Не знаю.

— Тем не менее вы согласны, что это следует выяснить?

— Полагаю, что да.

— Отлично. — Доктор Фелл снова затянулся сигарой. — Тогда давайте взглянем на это с другой точки зрения. Предположим, девушка абсолютно невиновна... Нет, не вздыхайте с облегчением — будьте практичны даже в вашей романтической страсти. Предположим, она невиновна. Что в таком случае вы намерены делать?

— Не понимаю, сэр.

— Вы же говорите, что влюблены в нее?

Эллиот наконец сообразил, о чем идет речь.

— Меня к этому не примешивайте, — сказал он. — Я не льщу себя надеждой на какие-то шансы. Видели бы вы ее лицо, когда она смотрит на Хардинга! Я видел. Говорю вам, сэр, прошлой ночью мне было труднее всего относиться к нему беспристрастно. Я ничего не имею против него — он производит впечатление вполне достойного парня. Могу лишь сказать, что в моем воспитании есть нечто, заставляющее меня настораживаться каждый раз, когда я разговариваю с ним. — Эллиот снова почувствовал, что его уши краснеют. — Ночью меня преследовали всевозможные видения. Я воображал, как эффектно арестовываю Хардинга за убийство, надеваю на него наручники, как она смотрит на меня... ну и прочую чепуху, какая только может прийти парню в голову. Но эмоциональные узлы не разрубить так легко. Хардинг — ложный след, если я хоть когда-либо видел таковой. Невозможно совершить убийство, когда ты пребываешь в одной комнате с двоими людьми, которые смотрят на тебя, а настоящий убийца находится в поле зрения в соседней комнате. Может быть, Хардинг — охотник за состоянием (подозреваю, что это так), но это лишь одно из проявлений людской извращенности. Он никогда не слышал о Содбери-Кросс, пока не познакомился с Чесни в Италии. Так что забудьте о Хардинге, а заодно и обо мне.

— Помимо вашей щепетильности, — заметил доктор Фелл, — вам следует избавиться от чрезмерной скромности. Может, это и добродетель, но женщины ее не выносят. Ладно, оставим это. Как вы чувствуете себя теперь?

Внезапно Эллиот осознал, что чувствует себя гораздо лучше и даже не возражает против чашки кофе и курева. Казалось, его ум прояснился и инспектор сосредоточился. Даже комната каким-то непостижимым образом стала выглядеть по-иному.

— Хмф! — произнес доктор Фелл, снова почесав нос. — Ну и что же нам делать? Вы забываете, что я знаком с делом только в общих чертах, и, пребывая в естественном энтузиазме, выпустили большую часть стрел поверх моей головы. Так что же вы предпримете? Выставите себя дураком, вернувшись в Лондон и объяснив ситуацию Хэдли? Или мы с вами попытаемся разобраться в фактах и выяснить, что произошло? Я к вашим услугам.

— Да! — воскликнул Эллиот. — Именно так мы и поступим.

— Прекрасно. В таком случае садитесь и расскажите мне все.

Это заняло полчаса, так как Эллиот, к которому вернулась способность трезво мыслить, старался не упустить ни малейшей детали. Он закончил сообщением о пузырьке с синильной кислотой из ванной комнаты.

— В общем, это все, хотя мы не уходили из дома до трех часов ночи. Все клялись, что не знали о синильной кислоте в ванной и что ее не было там, когда они одевались к обеду вечером. Я заглянул к этому парню, Уилберу Эммету, но, естественно, от него не было никакого толку.