Черный Кардинал

– Как вообще возможно так облажаться за полчаса разговора? Ты полностью дискредитировал не только себя как сотрудника, но и весь штаб в глазах общественности! О чем ты вообще думал?! – кричала двадцатичетырехлетняя Катя, совсем позабыв о субординации.

– Ах, так это я нас всех подвел, да? А ничего, что основной виновник торжества вовсе не соизволил явиться на встречу? Я потратил уйму времени на то, чтобы собрать всех этих людей вместе. Учел все детали, подобрал к душе каждого из них уникальную отмычку. Эта встреча должна была стать символом нашего триумфа. И вот, когда все звезды наконец-то сошлись, наш неприкосновенный политический идол просто растворился в воздухе! И ты считаешь, что это я нас дискредитирую?

Екатерина разочарованно покачала головой, а затем откинулась на спинку дивана, расположенного в кабинете Андрея Андреевича. Места в комнате было немного, поскольку цена аренды офиса в центре столицы была запредельная, и на весь штат сотрудников было выделено всего двести квадратных метров площади. В этом месте теснота лишь способствовала появлению обид.

– Скажи честно, ты ведь просто ему завидуешь? – спросила девушка, взглянув в глаза своему собеседнику.

– Что ты, нет, конечно же нет. Что за вздор? – удивился в ответ Андрей Андреевич, отведя взгляд в сторону своего рабочего стола.

– Он молод и крайне популярен в народе. К тому же, он действительно верит в то, что делает правое дело. За ним будущее, Андрей. И ты не можешь с этим смириться, – спокойным голосом сказала она, взяв в руки телефон.

– А тебе он, судя по всему, симпатичен? – ухмыльнулся Наумов, вновь посмотрев на свою коллегу. Ее голубые глаза напоминали ему звездное небо, отраженное на дне колодца. Страшась провалиться, Андрей Андреевич всегда старался быть в стороне, не проявляя особого интереса к натуре Кати. Но что-то предательски шевелилось внутри его души, мешало соблюдать безопасную дистанцию. Сила, которой нет на свете равных.

– Ты только сегодня ведешь себя как придурок, или у тебя так по жизни? В любом случае, герой нашего обсуждения только что объявился. Смотри, – ответила она, указав на экран своего устройства.

– Прости за то, что не отвечал на звонки, был очень сильно занят… Завтра объясню подробности… Попроси Андрея организовать встречу… Он что, просто прислал нам инструкции?! – воскликнул Наумов, поверхностно пробежавшись по тексту сообщения.

– Ты словно его не знаешь, – девушка развела руками, и, улыбнувшись, вышла из кабинета.

Что же касается самого Кардинала, то он, разумеется, проводил свое время с пользой. Упершись в небесный потолок, молодой политик размышлял о своем детстве. Именно в этом парке, на этой самой скамейке, он впервые попробовал мороженое. Забавно, что подобные воспоминания нередко отпечатываются в нашей памяти на долгие, долгие годы. Они являются своего рода маяком, указывающим верный путь. Светом, напоминающим, что твой путь не лишен смысла, ибо в пути смысл и заключен. Но стоило ему только задуматься о своих родителях, как яркий свет воспоминаний поглощала непроглядная тьма. Мать умерла еще при родах, а отец… Скажем так, когда отец столкнулся с фактом невообразимой радости и убийственной печали одновременно, он выбрал второе. Цена, которую ему пришлось заплатить за детей, показалась ему слишком завышенной. Однако стоит отдать ему должное, ведь сыновей он все же воспитал. Возможно, таким образом он решил исполнить последнюю волю своей возлюбленной.

– Не думал, что ты придешь, – сказал Кардинал, не отрывая взгляда от темнеющих небес.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могла не прийти. В конце концов, ты же мой начальник, – улыбнулась девушка, сев рядом с политиком. – Правда весьма странно, что ты попросил меня явиться в этот парк только спустя час после первого сообщения. И вообще, мы же должны были обо всем поговорить завтра, разве нет?

– Сегодня я проявил слабость, Катя. Больше этого не повторится. Теперь я полностью с вами. До конца. И я знаю, что ты поймешь меня, если я предпочту оставить истинную причину моего отсутствия в тайне. Однако Андрей не оценит подобный подход. – начал он, опустив взгляд на землю. – Завтра в офисе я расскажу официальную версию произошедшего, которая избавит нас от лишних вопросов и позволит продолжить работу. Но сегодня я хочу поговорить с тобой о реальности. Мне кажется, что нам не выиграть эту безумную гонку.

Для Екатерины Васильевны не существовало ни возрастных рамок, ни моральных ограничений. И вот один из тех немногих избранных, вошедших в круг ее уважения людей, говорит о неизбежности поражения. Для нее он был не просто начальником. Он был лидером. Человеком, способных повести за собой на край света при любых обстоятельствах. Куда же делась вся его решимость?

– Что ты имеешь в виду?

– Войну не остановить, Катя. Ведь эта война ведется не столько на поле боя, сколько в человеческом разуме. Нас разделяют разногласия, со стороны кажущиеся столь нелепыми, что становится тошно. Мы играемся с жизнями, которые нам не принадлежат, аргументируя это тем, что имеем на это законное право сильного. Ибо мы – победители. И это относится не только к нашему государству, но и ко всем в принципе. Каждый прав в своем ограниченном взгляде на мир, но в совокупности эта правота не стоит ни копейки. Вместо того, чтобы учить наших детей жить в мире с соседями, мы учим их бояться и ненавидеть. Южные люди бывают необоснованно импульсивными, но это не значит, что они с рождения заклеймены на агрессию. Им просто некуда высвобождать всю ту энергию, что бурлит в их горячей крови. И эта особенность делает их уникальными. Но почему, скажи мне, почему мы обязаны воевать? Как вообще могло дойти до такого, что нам нужно искать компромисс и окольные пути, чтобы прийти к мирной договоренности? Разве мы не все едины от рождения как нация, как вид? Мне больно, больно смотреть на эту несправедливость по отношению к людям, которые хотят видеть мир единым. Людям, которые готовы проявить уважение ко всем прочим нациям, расам и народам. А все потому, что стоит тебе хотя бы заикнуться о бессмысленности войн, как тебя бросают лицом в грязь. Ничего ты не понимаешь, ты человек с маленькой буквы! А вот они, те самые они, которые всем руководят… Они знают, куда нас вести. Они пишут учебники. Дают детям образование. Лечат стариков. Мы никто без поводка на шее. По крайней мере, в этом они нас убедили, причем убедили успешно. Вбили нам в голову, что родина, страна и государство – синонимы. Сказали, что военнообязанные отдают долг родине, хотя по факту ими руководит исключительно государственный аппарат, имеющий свои собственные, неведомые родине цели. Разве может в таком мире одержать победу здравый смысл?

Екатерина Васильевна, пускай и была сильной духом девушкой, но на миг все же потеряла дар речи. Теперь ей стало очевидно, что проблема вовсе не в решительности.

– Твои слова… Они пропитаны гневом. Ты злишься, но злишься не на никому неизвестных властителей мира, а на самого себя. Любой может упрекнуть нашу жизнь, сказав, что она ужасна. И далеко не каждый приступит к делу после сказанных слов. И, насколько я тебя знаю, ты все же относишься к этому меньшинству, – проговорила она, попытавшись выглядеть убедительно.

– Что толку от мира, если он рано или поздно потрескается по швам? В нашем случае, это вряд ли займет больше полувека. И речь сейчас идет даже не о противостоянии с непонятным внешним противником, а с войной внутри нашей страны. На земле, которая нас, так или иначе, объединяет. Раньше я думал, что проблема в людях. Что это люди виноваты в своих бедах, что это они выбирают свою изначальную судьбу. На самом деле, даже статус человека как такового мы принимаем не сразу после рождения. Появившись на свет, мы приобретаем биологические черты человека, но лишь с возрастом приобретаем социальные. Личностью не рождаются, Катя. Ею становятся. И эта простая истина поставила все на свои места. Недавние события… Заставили меня задуматься о детстве. О времени, когда я формировался как человек. В этот момент до меня наконец-то дошло, что таким как мы с тобой просто несказанно повезло. Ведь мы родились в семьях, которые смогли дать нам образование и помочь социализироваться, какими бы плохими эти семьи нам не казались. А те люди, которых мы клеймим варварами, всего лишь являются обделенным большинством. Война против себе подобных неестественна для человека. Те, кто думают иначе, просто не получили необходимого развития своей социальной половины. И потому на нас лежит ответственность за тех, кому повезло меньше, чем нам. Мы не выбирали кем родиться, но мы выбираем, кем умереть. Вот почему я говорю с тобой о бессмысленности этой гонки. Мы должны установить мир не на поле боя, а в людских головах, чего бы это нам не стоило.

– И как же, по-твоему, мы должны сделать всех обделенных «личностями»? Ты говоришь прямо как настоящий утопист, – фыркнула Екатерина, пытаясь переварить сказанное своим собеседником.

Глаза Кардинала азартно блеснули, а затем взглянули прямо в лицо девушки. Глубина этого взгляда была сравнима лишь с океанической пучиной, таинственно переливающийся на свету. Было в этом мужчине что-то столь притягательное, что-то столь завораживающее… Екатерине хотелось утонуть в его взгляде, попытаться хотя бы на миг ощутить все то, что ощущает он. Но она знала, что это невозможно.

– Если бы я знал, мы бы с тобой разговаривали на вершине мира, а не в общественном парке. А потому я могу предложить лишь один метод. Проб и ошибок.

– Главное, чтобы эти ошибки не стоили нам жизней, – ухмыльнулась девушка, зачарованно взглянув на появившиеся звезды. – Иначе окажемся там.

– Иначе окажемся там, – улыбнулся он в ответ.

Жизнь Николая Александровича изменилась до неузнаваемости. Психиатр стал не только чувствовать себя лучше, но и начал проявлять более активный интерес к окружающему миру. Полный достаток сна, питания и пространства побуждал его к действиям, способным украсить досуг. Иными словами, когда Кардинал покидал особняк, Николай Александрович старался выудить как можно больше информации из обитателей этого причудливого места. Однако ни о природе его возникновения, ни о мотивации местных он так ничего конкретного и не узнал. Исходя из подслушанных разговоров, он выяснил, что в этом здании Кардинал осел достаточно давно, и что все новые жильцы рекрутируются под его личным руководством. Из всего этого вытекает логичный, но неутешительный вывод: у каждого из живущих здесь заключена своя сделка с гением в черном.