Чёрный лёд, белые лилии

– Я не нуждаюсь в помощи, - оборвал он, чувствуя, как грудь зудит от раздражения. Отчаянно хотелось почесать её. «Нельзя, нельзя», - говорил себе он, останавливая руки. Расчешешь, сдерёшь - кровь польёт рекой.

Чушь. Ты несёшь чушь. Крови там нет. Не может быть.

Всё зажило, Антон. Не сходи с ума.

– Разумеется. И всё же осмотр у психолога проходят все наши офицеры раз в год, и вы не станете исключением, - без малейшего раздражения отрезал Звоныгин.
– Подойдите к Юлии Леонидовне сегодня после обеда, она будет в учебном корпусе на третьем этаже. Идите, Антон Александрович. Надеюсь, вы скоро привыкнете.

– Разумеется.

Дверь хлопнула всё же чуть громче, чем должна была. Странно, что в уставе не прописана положенная громкость её хлопанья в децибелах.

На обед давали какую-то мутную бурду, называемую супом, со слабым запахом курицы, и несколько ложек разварившейся гречки. Захватив несколько лишних кусков хлеба (молодая пышнотелая повариха явно благоволила ему), он направился к офицерскому столу. Сидеть рядом со своим курсом не хотелось: кусок в горло не полезет от их вытянутых серых лиц.

– Ай!

– Бл… Соловьёва!

Она налетела на него с размаха и едва не упала на недавно вымытый пол. Сердито нахмурилась, поправила погоны на плечах, коснулась ладонью копны волос, стряхнула с них невидимую пыль.

– Как будто с твоими лохмами могло что-то случиться, - не удержался он и выдохнул раздражённо.
– Смотри, куда идёшь.

– Я смотрела, это вы вышли из-за угла, - тихо, зло, упрямо прошипела она, поднимая глаза.

– Что-что?
– переспросил он, поднимая бровь и ощущая, как по позвоночнику прокатывается волна раздражения.

– Осторожней, - она снова глупо вздёрнула подбородок. Грёбанная заносчивость.

– Закрой рот, Соловьёва, и не открывай его больше никогда в моём присутствии, - терпение неумолимо заканчивалось.
– Ясно?

Несколько долгих секунд она молчала. Они застыли друг напротив друга, словно ощетинившись. Антон так сильно жалел, что она удержалась на ногах, что это сожаление можно было услышать. Многое он бы отдал, чтобы увидеть Соловьёву, растянувшуюся на полу.

– Ясно, - она закусила губу, глядя на него как на ядовитую змею. Пусть смотрит.

– Не открывай. Рот. В моём. Присутствии, - второй раз за день произнёс он по слогам, будто пытаясь вколотить смысл в недалёкую голову Соловьёвой.
– Повторяю вопрос: тебе ясно?

Промолчала. Только костяшки на сжатых кулаках побелели.

– Чудесно.

Сделал широкий шаг с расчётом уйти за её спину, не задевая плечом - слишком противно - и вдруг замер. Смотрела она зло, но на это было плевать…

Над слабо изогнутой (он не любил такие) невыразительной бровью было будто вдавлено внутрь светлое, почти белое, маленькое родимое пятнышко. Не просто пятнышко. Будто цветок. Будто… лилия. Он вдруг совершенно чётко увидел три изогнутых лепестка. Белая лилия.

Изорванный, подранный стул, руки, примотанные изолентой, кровь, вонь, запах гари и жуткое ощущение ожидания, горящее клеймо, настолько горячее, что его жар ощущался за несколько, кажется, метров, и невыносимое жжение в груди.

Жар, нестерпимый жар, он падает в бездну, он умирает, кричит так, что сейчас вот-вот лопнут связки и треснет грудь…

Антон моргает. Моргает. Умирает.

Он быстро зашагал к офицерскому столу, игнорируя злые взгляды со стола второкурсниц, к которым уже вернулась Соловьёва. Сел. Отодвинул поднос с едой.

В первом часу ночи он лежит на слишком белой нерасстеленной постели и смотрит в потолок. Он зашёл к мозгоправу в кабинет. Молодая энергичная женщина лет тридцати приветливо улыбнулась ему, пригласив войти, а потом он увидел кресло. Молча вышел, игнорируя её вопросы.

Встав, выпив стакана три воды (а лучше б водки, но её нет, а плестись в магазин ему лень) и плотно задёрнув все занавески, он ложится снова и - удивительное дело - часа через два засыпает.

Антону снятся реки крови, Антону снится, что он слеп, Антону снятся трупы людей, которых он никогда не видел, и во сне он знает: он их всех убил.

Комментарий к Глава 4 Извините за такую задержку и за длину главы, в следующий раз обязательно будет больше.

Уезжаю на две недели на море, обещаю стараться писать :)

http://vk.com/missandea – паблик со всякой всячиной.

====== Глава 5 ======

Весь мир был охвачен пожарищем, и ты одна могла спасти меня.

Я даже не думал, что мне будет нужна такая, как ты.

Chris Isaak - Wicked Game

Понедельник, 28 ноября. Он оторвал от календаря до тошноты оранжевый листок с нарисованными осенними листьями, весёлыми и красочными, и взглянул в окно: серый промозглый дождь лил стеной, а соседнюю казарму было не видно из-за плотного слоя белого тумана. Восемь утра, и Антон снова здесь - в своём кабинете. Спокойно. Здесь - спокойно. Ремонт - отличная вещь. Он с ужасом подумал, что было бы, если б канцелярия на пятом этаже была свободна. Если бы ему пришлось проводить целый день в окружении этих девиц.

Стук. Проклятый стук в дверь. Идиотская Соловьёва. Снова.

Нет. Соловьёва не стоит в наряде. Он вынужден был снять её вчера, потому что после трёх бессонных ночей она падала в прямом смысле этого слова. Ему-то пофиг, конечно, но у начальства могли возникнуть вопросы. Тогда какого чёрта он решил, что это она?

Он закрыл глаза, опуская голову на руки, просидел так целую вечность, прогоняя мысли как можно дальше. Они отползали, но всё-таки не уходили окончательно, замирали где-то там, в темноте. Об отце. О Максе. О Лёхе.

И о Соловьёвой - зачем-то.

Произнесённое про себя имя - и во мраке под веками снова всплывает она. Её глаза, которые смотрят на него, будто он самая последняя тварь, будто хуже него только американцы. Он видел это в голубизне её радужек, когда она жгла взглядом, наткнувшись на него в столовой. Он видел это в её сурово сдвинутых к переносице бровях, над которыми была лилия. Он запомнил, какого цвета её глаза.

Серо-голубые.

По-хер. Его не должны волновать её взгляды, жесты, само её существование. Его не волнует.

В дверь просунулась бледная рожица Ланской, белобрысой низкой подружки Соловьёвой.

– Товарищ старший лейтенант, вас товарищ генерал-майор вызывает, - пискнула она, даже не входя, только просовывая в щель свой острый нос и большие оленьи глаза.

Боится. Умница.

– Выйди.

Открыв дверь кабинета Звоныгина и уже предчувствуя неприятную сцену, Антон, помимо него, увидел в помещении ещё одного человека, сидящего к нему спиной. Лейтенанта, судя по погонам.

– Товарищ генерал-майор… - начал он, и в это время человек на стуле обернулся.