Черный PR (сборник)

Выходя из «Макдоналдса», Аркаша чувствовал себя хозяином жизни. Около подземного перехода его разжалобила своим несчастным и потерянным видом нищая старушка. Аркаше стало совестно, что старушка не может себе позволить такой роскошный обед, и он высыпал в ее кружечку оставшуюся мелочь.

Было совсем поздно, но небо продолжало сиять голубизной, солнце повисло на горизонте, никак не решаясь закатиться, а народу на улицах не только не убавлялось, но даже становилось как будто еще больше. Аркаше весело было толкаться среди этой празднично настроенной толпы, принимать участие в жизни большого города.

И только когда ноги совсем отказались слушаться его, он забрел в какой-то парк, залез с ногами на скамейку, долго глядел в голубое небо и сам не заметил, как заснул.

Глава 4

Проснулся Аркаша от холода. Попытался натянуть на себя одеяло, но одеяла не было. «Это мамка окошко открыла, – шевельнулась сонная мысль. – Ну зачем же она открыла это окошко? Надо закрыть…» Но сон никак не хотел уходить, и не было сил встать и закрыть окно.

– Мам, закрой окно, холодно! – пробормотал Аркаша. И окончательно проснулся. Он вскочил, с удивлением огляделся по сторонам: занимался солнечный день, небо нежно голубело, ветерок лениво шевелил сочную листву парка. Мальчик вспомнил свой побег из дома, свои вчерашние похождения. А мог бы вчера опять целый день пробыть с Димкой на речке! Стало грустно…

Однако грустить было особо некогда, срочно требовалось чего-нибудь перекусить. Аркаша высыпал из кармана оставшуюся мелочь. Даже на мороженое не хватает. Эх, сейчас бы вчерашний роскошный обед! А ведь он даже не доел чизбургер… Ну почему он не захватил его с собой! «Впредь буду запасливее», – решил Аркаша. Он медленно, сам не зная куда, побрел по дорожкам парка. Некоторое время любовался утками, плавающими в пруду. Пожалел, что у него нет хлеба, ведь это так весело – кормить уток!

… Аркаша сам не заметил, как добрался до площади Александра Невского. В этот момент как раз к старинным воротам лавры подъехало несколько машин, из которых цыгане стали выгружать нищих калек – безногих, безруких, убогих, слепых. Их рассадили вдоль дорожки, которая вела к монастырю. Затем цыгане уехали. Люди, которые шли к лавре, проходя мимо нищих, бросали им мелочь. А нищие, завидев прохожих, крестились, вопили: «Подайте ради Христа!», калеки трясли своими обрубками. Но как только прохожие удалялись, нищие успокаивались и принимались чинно беседовать друг с другом. Делать нечего – краснея от стыда, Аркаша тоже пристроился к нищим. Однако через некоторое время к нему подошел цыган.

– Эй, ты чей, а? – спросил он недобро.

– А вам-то что?

– А то! По какому праву ты тут попрошайничаешь?

– А эти по какому праву?

– Эти наши, законные. А ты чей?

– Да ничей я! Я сам по себе!

– Тогда давай отсюда! Давай, давай, а то милицию позову, тебя и отправят в колонию.

– За что? Что я сделал?

– Там разберутся, за что! Давай, давай, мотай отсюдова!

– Это нечестно! Им, значит, можно просить, а мне нельзя?

– Давай, вали! – цыган грубо толкнул Аркашу.

– Не трогайте меня! Вы не имеете права! – закричал до слез обиженный такой несправедливостью мальчик.

В этот момент мимо проходил молодой священник, высокий, худой, черная ряса висела на его слегка сутулых плечах, как на вешалке. Он выглядел отрешенно и совершенно не вписывался в суету, царившую около лавры, суету калек, вымаливающих копейки, суету туристов, спешащих запечатлеть на пленку задумчивые и строгие линии храмов, печальные кресты могил и брезгливо отворачивающихся от нищих… Заметив, как цыган толкает Аркашу, он поспешно подошел и, глядя на цыгана сверху вниз с высоты своего высокого роста, мягко, но строго сказал:

– Разве можно так обращаться с ребенком?..

– А пусть уматывает отсюдова! – грубил цыган.

Священник положил руку на плечо Аркаше:

– Пойдем, ну его!.. За что он тебя?

– Я к нищим пристроился. Думал, подадут что-нибудь. Есть сильно хочется.

– А дома тебя что – не кормят?

Аркаша помолчал, разглядывая лицо незнакомца. У священника были такие же голубые глаза, как у него, а черты лица – как у святых на иконах, тонкие и строгие. Проникнувшись доверием к священнику, мальчик таинственно прошептал:

– Я, батюшка, из дома-то ушел…

– Сильно плохо было?

– Сильно.

– А что – голодному лучше?

– Да и дома есть нечего было… Нет, лучше так, чем дома!

– Тебя как зовут-то?

– Аркадий.

– А меня – отец Арсений… Ну, вот что, Аркадий, пойдем, позавтракаешь со мной.

– У меня денег нет.

– Ладно, ладно, я тебя приглашаю.

Отец Арсений и Аркаша зашли в монастырское кафе.

– Что тебе взять?

– Не знаю…

– Ну, пироги с капустой любишь?

– А то!

– Тогда возьмем по тарелке борща и по два пирога с капустой.

Отец Арсений и Аркаша уселись за свободным столиком. За завтраком священник продолжал расспросы:

– Так чего ты из дому-то удрал? Откуда ты вообще? Местный?

– Не-а… Из Камышей я… А убежал, потому что мамка дядьку Сашку привела. А я его боюсь! Он за убийство сидел! У него разбойничий притон, я сам видел! Он меня бить будет, он сам сказал! Или совсем убьет!

– Да ну, что ты!

– А что? Зачем я ему? Если я и мамке не нужен. Я ей только пить мешаю. Я ей все время говорю: не пей, а она все равно пьет. Пропащая она.

– Как это – пропащая?

– Не знаю… Это тетя Наташа так говорит, соседка.

– Запомни, Аркадий, ни о ком нельзя так говорить. Тем более о матери. Любой человек может исправиться, пока живет… Что ты дальше-то делать собираешься?

– А! Не знаю…

– Ну, вот завтраком я тебя накормил, а обедать где будешь?

Аркаша пожал плечами.

– До обеда еще дожить надо! – важно изрек он. – А за завтрак – спасибо вам!

Когда вышли на улицу, священник внимательно посмотрел Аркаше в глаза и серьезно сказал:

– Вот что, Аркадий, у меня здесь дела. Но я хочу, чтобы ты меня дождался. Хорошо?

– Зачем?

– Будем думать, что с тобой дальше делать. Дождешься?

– Дождусь.

– Ну и хорошо! А я постараюсь побыстрей.

Отец Арсений поспешно направился по направлению к монастырю. Но, как только он скрылся из виду, Аркаша быстро пошел прочь, бормоча про себя:

– Решать он будет… Не его дело! Тоже мне, благодетель нашелся.

На площади Александра Невского Аркаша заметил метро, зашел и пронаблюдал, как люди или кидали в щель кругляшки, или прикладывали к кружку карточки, и тогда турникет пропускал их. Поскольку у него не было денег ни на жетон, ни тем более на карточку, а прокатиться на метро хотелось, Аркаша улучил момент, когда женщина в будочке на что-то отвлеклась, и ловко проскользнул под турникетом. Запрыгнул на эскалатор и плавно поплыл вниз, под землю. На платформе толпился народ, никто ни на кого не обращал внимания. Аркаша придал себе деловой вид – может, он тут тоже по делам. Вдруг в темном туннеле загрохотало, замелькали огни, и на перрон вылетел поезд. Толпа буквально занесла Аркашу в вагон, двери закрылись, поезд тронулся, стал набирать ход, в окне быстро замелькали люди, колонны, и состав с грохотом нырнул в подземный туннель. Это было так захватывающе здорово, что Аркаша никак не мог понять, как люди, вместо того, чтобы наслаждаться этим бешеным движением и торжествующим шумом, лениво дремлют или читают книги.

Но вскоре езда утомила Аркашу, опять же в окошках ничего, кроме темноты, так что и посмотреть не на что. Он вышел из вагона на незнакомой станции, впрочем, все в этом огромном равнодушном городе было незнакомым и чужим. Эскалатор вывез его на поверхность земли. Возле станции метро теснилось множество ларьков, гремела музыка, суетился народ, в воздухе смешивался пряный запах шавермы и аромат цветов. Пройдя немного, возле свалки, прямо на асфальте, горе-путешественник заметил компанию таких же беспризорных мальчишек, как и он сам. Об этом нетрудно было догадаться по их пыльной одежде, джинсам, таким грязным, что они утеряли свой природный цвет, по разбитой и рваной обуви. Да и лица у ребят были не особо чистые, но зато загорелые от постоянного пребывания на воздухе. Они о чем-то беседовали, хохотали громко и развязно, некоторые курили, и вид у них был независимый и бесшабашный. Набравшись храбрости, Аркаша подошел к ним и завел разговор: