Черный PR (сборник)

– Господи, как хорошо-то! За душу берет… А еще какие ты песни знаешь, крошечка?

– Много знаю. И песни, и романсы. У нас в Камышах все поют. И мамка поет. И когда выпьет, и трезвая… Особенно я любил, когда трезвая. Бывало, сядем вечером на крылечко. Мамка обнимет меня и говорит: «Давай споем, что ли…» И поем с ней. Хорошо! Вдали коровы мычат, домой идут…

– Домой, поди, к мамке хочешь? – сочувственно спросила Галя.

Аркаша задумался на миг, затем нахмурился, тряхнул головой:

– Не хочу! Она дядьку Сашку привела! Все! Кончились песни.

– А мама твоя чем занимается – работает? – допытывалась Галя.

– Дояркой. Она встает каждый день в четыре утра. Сначала корову подоит, потом на ферму идет. Ферма далеко – пять километров. Летом еще ничего, а зимой – и темно, и холодно. Да и страшно. Я бы ни за что не пошел!

– Сколь платят-то ей на ферме?

– Четыреста.

– Как? В месяц?

– Да.

– Ха! Как же вы живете?

– У нас хозяйство свое – корова, куры. Порося выращиваем, потом продаем. За него хорошо платят. Так и живем… Все так живут. Мамка хотя бы работает. А многие не работают – негде.

– Как же они живут?

– Хозяйство держат, еще ульи. К нам все время покупатели приезжают. Наш мед хороший. Места-то в Камышах какие – цветов много, разнотравье. Мед у нас вкусный.

– Чем же люди у вас занимаются?

– Как чем? Пьют! А что еще делать?

– Поняла, Галина? – хохотнул Колян. – Так что мы еще и ничего живем. А с тобой, Аркадий, я придумал, что мы делать будем. Мы тебя поставим в таком месте, где иностранцы ходят. Нарядим как-нибудь по-русски. И пой себе на здоровье. Петь-то любишь?

– Петь? Люблю!

На другой день Колян привел Аркашу к такому красивому храму – с грустным и тревожным названием Спас-на-крови, – что поначалу Аркаша только рот открыл, рассматривая изыски архитектуры этого величественного, изящного и в то же время такого русского творения. Отведя взгляд, он, встрепенувшись, придирчиво осмотрел свой наряд: красная рубаха с золотым орнаментом, подпоясанная золотым кушаком, красные шаровары – «казацкие», – вправленные в сапоги. Ну, сапоги, правда, с чужой ноги и ношенные, но это мелочи по сравнению с великолепием остального наряда. Этот красивый костюм был где-то раздобыт Эдиком, который в представлении Аркаши был настоящим богачом. Еще бы – он имел постоянную работу, которая называлась таинственно и солидно: дизайнер. Единственный предмет гардероба, который вызвал споры, была буденовка с красной звездой. Буденовка привела Аркашу в восторг – он видел такую в кино. Колян отнесся к ней с сомнением.

– А это зачем? У него же русский костюм. При чем здесь буденовка?

– Он для кого будет петь? Для иностранцев? – возразил Эдик. – А иностранцам наплевать на то, что это – из разных эпох. Для них и то, и это – русское. Колорит, понимаешь?

Итак, сделав вывод, что он достаточно хорош для того, чтобы петь в таком красивом месте, Аркаша торжественно выпрямился и – запел так хорошо, как только мог. Не мог он петь плохо в таком святом месте. Люди, праздно прогуливающиеся неподалеку, стали подходить, останавливаться. Скоро вокруг него образовалась толпа. Когда Аркаша замолчал и важно поклонился, почтенная публика стала щедро бросать деньги в фуражку, лежащую на земле, причем в фуражку летела как мелочь, так и крупные купюры, и даже доллары.

Вечерело. Аркаша изрядно устал, ноги подкашивались, в горле пересохло, но настроение было такое приподнятое, радостное, что хотелось петь. Что он, собственно, и делал. Откуда-то незаметно вынырнул Колян.

– К тебе прямо не подступиться – народу-то вокруг тебя… А я не хотел, чтобы меня в моих лохмотьях возле тебя видели… Ну, что, надорвал горло-то – весь день песни орать?

– Не! Мамка говорит, что у меня горло луженое. Пить вот только охота.

– Луженое – это хорошо… На вот, попей, я на минералку ради тебя разорился. Думаю, надо твое драгоценное горло беречь. Смачивать вовремя. А насобирал-то сколько? Окупится моя минералка?

Колян заглянул в фуражку, где сиротливо лежало несколько монет.

– Как, это все?

– Как бы не так! Остальное я в карман засунул. А то уже какой-то пацан норовил у меня из-под носа деньги выхватить.

– О! Это только гляди! Зазеваешься – вмиг объегорят. Ну? Где улов?

Аркаша с торжествующим видом стал доставать из карманов смятые бумажки, рубли и доллары.

– Во!

Колян даже присвистнул:

– Ух ты! – Поспешно забрал деньги, воровато оглядываясь, положил к себе в карман. – Ладно, пошли. Дома пересчитаем, а то как бы кто… Во всяком случае, на ужин ты сегодня себе заработал. Голодный поди?

– А то! Правда, Галя мне с собой в рюкзак бутерброды положила и бутылку воды. Но я давно все съел.

– Идем!

Глава 8

Нищие были в сборе, когда в ночлежку вошли Колян и Аркаша.

– А вот и наш Шаляпин. Галина, корми! Заслужил, – громко провозгласил Колян.

– И то дело – заморил ребенка, – проворчала Галя, доставая что-то на стол.

Колян принялся горстями доставать из кармана деньги и выкладывать их на стол. Нищие потянулись к столу как завороженные. Глаза их возбужденно горели.

– Ух ты, доллары, – с уважением заметил Сема.

Колян начал громко пересчитывать.

– Десять, пятьдесят, сто… Это что? Десять долларов… Двадцать… Ух ты! Итого… Полторы тыщи! За день! Браво!

Нищие зааплодировали.

– Я ж говорил тебе, Аркашка, научишься зарабатывать, – сказал Серега.

Колян обернулся к Сереге:

– Это ты, Серега, откопал его? Молодец! Молодец, Аркашка! Этак мы тут все озолотимся благодаря тебе. Говори, чего хочешь? Надо отметить твою первую зарплату.

– Можно, да?… Ну, тогда давайте торт купим. Настоящий! Можно?

– Можно! – широко улыбнулся Колян.

– А еще… – робко сказал Аркаша. – Вот ему, – он кивнул в сторону Юрчика, – купите хорошую игрушку. Чего он все с этой… – мальчик указал на рваного плюшевого мишку.

Галя поцеловала Аркашу в лоб:

– Спасибо! Хороший ты мой.

– Ну, игрушку так игрушку… – нетерпеливо махнул Колян. – Идемте!

Как весело было ходить мимо ларьков, рассматривать разные вкусные вещи и игрушки, и не просто рассматривать, как луну, которую все равно не достанешь, а знать, что любое из этих манящих и прежде не доступных сокровищ может стать твоим! Галя подносила Юрчика к застекленным витринам и возбужденно приговаривала:

– Смотри, сыночка, какая ляля! Хочешь такую?

Юрчик таращил глазенки и издавал разные смешные и милые звуки, в зависимости от того, что привлекало его внимание. Если машинка, то «би-би», если собачка, то «гав-гав».

Наконец ему выбрали настоящий грузовик, а остальным – роскошный торт, колбасу для бутербродов, мужчинам – водку, детям – лимонад.

И вот наступил торжественный момент, когда вся компания собралась вокруг стола.

– Ух ты, какой торт! – прошептал Сема. – Я такой в жизни не ел!