Чертоги Казад-Дума

Саурон боялся. Странным сыну Мелькора казалось решение Властелина Колец свой страх тройке Пелори показать: коснувшись меча Талриса у Дол Гулдура, Майа позволил трем воинам Дор-Даэделота заглянуть в собственную душу. И увиденное детей Моргота удивило. Во всяком случае, Талрис ощутил именно удивление. Как оказалось, Саурон зла бывшим союзникам не желал, но трепетал перед ними, как мог бы трепетать перед лихой силой Валар.

Но напускная открытость в мире, где цена ошибке равнялась смерти, считалась обманом. Ведь Саурон прекрасно знал, что делал, берясь своей призрачной рукой за рукоять меча. Возникал вопрос: зачем Темный Властелин показывал врагам свои чувства? Чего хотел этим добиться? Явно ведь не жалости. Чего-то, однако, иного…

Талрис, обернувшись, косо посмотрел на едущего в стороне назгула. Шавка Майрона следовала за Миас по пятам, как преданный оруженосец. Чародей от навязанной компании избавляться не хотел. Лишать Саурона ощущения контроля было жестоко, так что сын Моргота позволил назгулу следить за собой и дальше.

Поджав губы, Миас напомнил себе о Гэндальфе. Олорин, пребывающий в скромном облике ничем непримечательного старца, твердой дланью Илуватара вмешивался во все проблемы, возникающие в Средиземье. И пусть трем воинам Барад-Дура уже удавалось обводить этого Майа вокруг пальца, в этот раз хотелось воспользоваться неиссякаемой прытью посланника Валар как можно более ловко. Поэтому, пришпоривая коня, Талрис свернул с дороги и помчался к Лихолесью галопом.

Однако все быстрее крутилась мельница интриг. Впервые за много десятков лет чувствуя себя молодым и полным сил, сын Мелькора с улыбкой на устах ехал к Дол Гулдуру. Зная, что Анаэль поведет войско Азога по Мен-и-Наугрим, чародей собирался подготовить для одного из Истар маленький сюрприз, способный отвлечь внимание опытного воина Майа от орчьей армии.

Теперь преимущество было у тех, кто выигрывал в скорости.

Теперь преимущество было у тех, кто выигрывал в скорости. Траин, раздумывая о плане детей Мелькора, поглядывал на маленького варга, исступленно кричавшего подле своих более сильных сородичей. Голова от постоянного визга несчастного создания раскалывалась пополам, однако прекратить страдания худого и искалеченного волка гном не мог. Поэтому, сложив руки на груди, старый Король-под-Горой лишь опустил взгляд к земле.

Без всяких сомнений, Анаэль надеялась выкрасть у Торина ключ от двери Эребора, посылая орков к владениям Трандуила. Судя по шепоткам уруков, эльфийка вознамерилась вести свою новую армию через Лихолесье, по старой гномьей тропе, проходящий вблизи от Дол Гулдура. Как понимал сам Траин, решение бессмертной о переходе через Черный Лес не нашло одобрения у Азога. Бледный гундабадский завоеватель не хотел приближаться к старым владениям Саурона, опасаясь излишнего внимания со стороны Властелина Колец. О том, что Темный Владыка жив, бывший Король Одинокой Горы знал давно: дети Моргота частенько обсуждали между собой возможные действия приспешника отца. Не скрывая чего-либо от Траина, Анаэль и Талрис открыто спрашивали у гнома советов, когда дело касалось Саурона. Подгорный же житель, боясь потерять доверие Миас, охотно делился своим опытом с чародеями. За много лет пленения у магов некогда гордый и надменный сын Трора научился смирению и скромности: пребывая в покорном молчании, Траин многое слышал и многому учился. А потому сейчас легко ориентировался в стремительно изменяющейся обстановке.

Вздохнув, гном решил, что Анаэль Дол Гулдур не волновал. Если бы эльфийка страшилась встречи с Сауроном, то повела бы Азога и его людей напрямую к Трандуилу, минуя темные тропы Лихолесья. И, однако, в качестве маршрута бессмертная предпочла открытой местности старый мрачный бор. Траин полагал, что младшая дочь Мелькора не хотела встречаться с Гэндальфом, который сопровождал Торина. Не мудрено. С другой же стороны, Миас хотели привлечь к Саурону внимание тех великих владык Средиземья, что считали себя защитниками Эндора. А значит, Серого Странника чародеи надеялись заманить к старой крепости. Талрис, который отсутствовал на сборах орчьего воинства, вероятно занимался как раз подготовкой ловушки для Таркуна. И весь исход компании, по сути, теперь зиждился лишь на скорости и сообразительности: кто кого перехитрит, кто кого успеет облапошить. А так как наследники Ангбанда действовали до настоящего момента без сомнений, умело и мудро, следовало предположить, что разыгрывающийся раунд они выиграют.

Но Траину не хотелось сидеть, сложа руки. Не для того он столько лет слушался чужих приказов, изучая врага и запоминая его планы. Зная, чем грозит сыну поход в Казад-Дум, старый Король обдумывал план побега. Конечно, подгорный житель благородного рода Дурина не собирался с мечом в руках убегать от стада разгневанных орков, чтобы найти смерть свою в течении Андуина. Нет, Траин собирался поступить несколько иначе. Памятуя о том, что трое Миас являлись обладателями разумов поистине диковиной силы, гном для начала хотел убедиться, что задуманный им побег не являлся частью плана детей Мелькора. Чем балроги не шутили, но такая возможность существовала. Анаэль, рассказывавшая о сестре много разных вещей, не раз и не два повторяла, что наследница трона Дор-Даэделота была искусным манипулятором, талантливым лжецом и бессердечным полководцем. С такой станется учесть строптивые нравы подгорного народца.

Вздохнув, Траин поднялся на ноги и устало посмотрел на мечущегося из стороны в сторону худого варга. Молодой волк, хромающий на переднюю правую лапу, пытался дотянуться до пищи, к которой его не подпускали матерые черные сородичи, ростом, наверное, с доброго жеребца. Иногда жалобно поскуливая, несчастный щенок ластился перед старшими волками, с их стороны получая в ответ лишь рык и укусы. Ослабший и явно голодный, хромой полугодка выглядел как скелет – ребра под облезшей кожей можно было легко пересчитать, а торчавшую дугу хребта, казалось бы, без усилий переломить.

«Сила рождается в слабости», — подумал про себя Траин, подходя к своре зубастых псов Азога. Заприметившие гнома варги обернулись к Королю-под-Горой, тут же утробно зарычав и оскалив клыки. Капающая из широких пастей слюна вызывала у наследника Трора тошноту, но, превозмогая себя, гном вытащил из ножен меч Анаэль. Заприметив белую сталь, варги, испуганно поджав хвосты, разбежались кто куда. Траин, быстро схватив самый большой кусок протухшего мяса, поспешил отойти подальше от рычащих злобных волков. Пятясь назад, гном отгораживал себя от кровожадных животных клинком, острое лезвие направляя на свирепых созданий. Убедившись же в том, что варги нападать не собираются, подгорный житель осторожно подозвал к себе ослабшего щенка. Последний, недоверчиво взирая на Траина, испуганно выхватил отвоеванный гномом кусок мяса из рук и убежал куда-то восвояси. Проводив хромого варга взглядом, старый Король устало опустил плечи.

Наверное, со стороны он тоже выглядел как маленький избитый щенок. Ни чести, ни достоинства, ни даже храбрости – лишь сильное, ничем неколебимое желание выжить и вернуться домой. Траин, сглотнув, посмотрел на белый меч в руке.

От стали веяло жаром, таким же сильным и удушающим, как жар кузнечного горна.

От стали веяло жаром, таким же сильным и удушающим, как жар кузнечного горна. Феанор, опустив свой новый клинок, обернулся к Саруману. Волшебник, насупившись, ждал дальнейших распоряжений. Эльф же, вертя в руке меч, несколько минут просто играл оружием, привыкая к его весу. Тонкий клинок, выкованный самим Феанором и заколдованный Майа, прелестно пел, разрезая воздух. Еще не остывшие руны, нанесенные на поверхность лезвия итильдином, источали мягкий голубоватый свет. Король Нолдор, подхватив меч обеими руками, поднес изящный клинок к лицу.

— Ты сильный волшебник, Курумо, — протянул Феанор спустя пару минут молчания. Даже не пытаясь быть обходительным с главой ордена Истари, бессмертный улыбнулся краешками губ. — Не всякая магия может так глубоко проникнуть в железо, прошедшее через мои руки.

Саруман молчал, судя по всему просто боясь ответить. Эльф же приосанился и обернулся к владыке Изенгарда. Покорившийся воле Саурона, теперь Истар был предателем, с которым не стоило церемониться и которого уж точно не стоило жалеть. Феанор, хмыкнув, решил, что в разворачивающейся битве каждый играл только за себя. Курунир, как и Майрон, охотился за властью. Тройка Гор Пелори упрямо пыталась освободить отца. Сам же Феанор лишь хотел вернуть в Аман утерянные некогда Сильмариллы. Выходило, что Средиземье и жители его страдали от амбиций и тайных вожделений сильных мира сего. Как-то несправедливо получалось, но такова была жизнь.

— Чего еще тебе надобно, Кузнец? — голос Сарумана больше не дрожал. Уверенный тон мага звенел раздражением и свободолюбием. Белому Чародею не нравилось играть роль марионетки, но загнанный в угол, Курунир теперь мог только склонять голову перед посланником своего нового хозяина да подчиняться воле Короля Нолдор. Феанора все устраивало. Улыбнувшись своим мыслям, темноволосый создатель Сильмарилл опустил взгляд.

— Мне нужно новое тело, Курумо, — слова на удивление легко срывались с губ, обретая доселе невиданную жесткость. Удивляясь самому себе, бессмертный крепче сжал в руке меч. — Ты споешь для меня песнь, Саруман. Да постарайся спеть ее хорошо, потому что ныне от магии твоей зависит не только моя жизнь. Считай, Майа, что в руках твоих находится судьба Валинора. Знаю, чары эти будут темными. Но ведь цель оправдывает средство, не так ли?