Чертоги Казад-Дума

Кому чудной голос мог принадлежать? Хорошо, если другу. Ну а если врагу?

Ну а если врагу? Вдруг именно врагу достанется то малое превосходство скрытых знаний, которые Миас в течение тысячелетий так яростно оберегали от чужих взоров? Такой вариант не исключался, учитывая, что сейчас тройка гор Пелори действовала открыто. Ниар, поморщившись, прогнала прочь дурные думы. Не хотелось как-то подступаться к мысли о проигрыше. Старшая дочь Мелькора права на провал не имела. Столько лет готовясь к освобождению отца, теперь Красная Колдунья не собиралась отступать. Лучшего момента для тайных поступков в ближайшем будущем не предвиделось, так что действовать стоило без промедлений. Что Ниар и делала.

Однако раздумья об Осаа не давали покоя. Да, вначале появление гномки наследница Барад-Дура восприняла как нечто обыденное, не заслуживающее внимания. В конце концов, призраки не могли как-либо повлиять на жизнь материальную. Теперь же общество странной подгорной жительницы Ниар вводило в тоску: разум сразу рисовал картины заговоров и страшных интриг, которые Валар могли в качестве подарка готовить детям своего старого врага. В любом случае, старшая Миас не верила ни одному слову матери Торина. Учитывая, что уйти из чертогов Намо гномке помог Палландо, осторожность не была излишеством. Умные бойцы Майар знали толк в военном деле и умели загодя находить в стратегии противников слабые места. И хоть Синий Маг сам попросил Красную Колдунью отправить его в Аман, его мотивам тоже не стоило доверять. Ведь даже такие с виду честные и бескорыстные позывы Истари могли использовать в своих интересах. А Палландо, каким бы он ни был при жизни, оставался наместником Валар в Средиземье, защитником существ Эннората. А значит, являлся врагом.

Качнув головой, Ниар подняла взгляд к горизонту. Темная бездна неба начинала светлеть: серые краски касались тонкой нити земного края, плавно переливаясь в лазурно-синий цвет рождающегося дня. Набухающие у юга дождевые тучки отражали лучи восходящего солнца, пестря золотом. Стелящийся по траве свет пробуждал ото сна насекомых, играя радугой на искрящихся росинках. Погруженная в дремоту долина наливалась красками, а по-осеннему холодный ветерок сдувал с широких зеленых полей плотный настил молочного тумана. Ниар, потянувшись в седле, довольно улыбнулась. Проведя всю ночь на спине Арго, девушка впервые за много часов езды ощутила себя бодрой.

«Может быть не все так плохо, как может показаться, — успокоила себя Красная Колдунья, отпивая из бурдюка. — Так или иначе, мы все же своего добьемся. Это вопрос времени. Просто хотелось бы обойтись без лишнего кровопролития».

Последняя мысль Ниар смутила. Вернув на место кожаный мешок, не так давно вновь наполненный холодной родниковой водой, нахмурилась. Как-то по-изуверски нагло было рассуждать о количестве возможных жертв после бойни в Эреборе. Старшая Миас не умела обманывать себя. Много лет назад заключенный со Смогом союз казался выгодным и правильным тактическим ходом. И несмотря на тысячи погибших гномов, дружба с драконом все еще оставалась ценным преимуществом. Спали тогда огнедышащий змей хоть весь Эсгарот вместе с городами лесных эльфов, Ниар бы все равно поступила так, как поступила.

Не к месту вспомнился скромный гном, что сопровождал Торина Дубощита. Тот самый робеющий перед каждой тенью Ори, что мучился ночными кошмарами. Совсем ведь еще юный, на порядок более неопытный в сравнении с компаньонами, этот подгорный житель умилял своей наивностью и кристально чистой храбростью. А ведь дурачок искренне верил в силу смелости и благородства, восхваляемой существами Средиземья. Ниар, вновь качнув головой, сглотнула. На душе, однако, было мерзко. Впрочем, так бывало всегда перед войнами. Как и после них.

В голове почему-то зазвучали слова старой, давно забытой всеми песни. Когда-то давно ее куплеты с удовольствием напевали люди Гондора, подыгрывая себе на волынках и флейтах. Грустная музыка прошлого заполнила сознание Красной Колдуньи, и наследница Барад-Дура впервые пожалела, что рядом не было призрака гномки. Сейчас любая компания была бы в радость, даже компания потенциального недруга.

Вздохнув, Ниар оглянулась и нашла зеленую долину залитой солнечными лучами. Мир пылал золотом рассвета и серебром осевшей на траву росы. То тут, то там мелькали пролетающие ночные бабочки, а порой издали до ушей доносилась продолговатая трель соловья. Улыбнувшись, создательница Лугбурза тихонечко кашлянула. Арго, величественно вышагивающий вперед, мотнул головой, явно угадывая мысли хозяйки. Старшая дочь Мелькора лишь тихонечко погладила лошадь по шее и, расправив плечи, начала напевать ту песню, что пару мгновений назад вспыхнула в истлевшей книге памяти яркой звездою.

Магия лилась по землям Эннората вместе с ярким и чистым голосом существа, некогда покорившего Гондолин. Высокими нотами волшебство касалось сказочной долины, и все естество мира замирало в своем великолепии, поддаваясь немыслимой силе одного из воинов Барад-Дура. Лучистым звоном срывались забытые людьми слова с губ древнего демона и умелыми мазками художника ложились на вселенную, делая ее краше. Сверкающие луга наполнялись теплом и светом, а звезды, что с небес глядели на землю, лишь чище и ослепительнее сияли на фоне таинственной твердыни. Песнь летела вперед и с собой несла маленькие чудеса чародейства…

Ты видел мира изнанку,

Правитель горного замка,

Ковал мечи не из стали –

Сердца черных гор кричали

В твоих руках, и закалки

Не требует больше душа.

Но все изменила птица

И огненной тенью на лицах

Страх отразился. Народ,

Встречая последний восход,

Покинул свой дом вереницей

И храбрость надолго ушла.

Ты зря не верил в себя,

О том, что утратил, скорбя,

Правитель мертвого замка.

Твой меч – отнюдь не жестянка,

Кем выкован для тебя?

Спеши же – сгущается мгла*

…

… Фили резко обернулся, дрожа. До ушей словно бы донесся чей-то удивительный голос, полный ласки, добра и мудрости. Мягкое и чистое девичье пение, теплой рукой ложащееся на грудь и успокаивающее встревоженное сердце. На мгновение молодого гнома охватило странное чувство: будто бы попав домой, Фили ощутил несравнимую ни с чем радость материнских объятий и жар очага в родной кухне. Наваждение было таким ярким и сильным, что юный воин даже растерялся на секунду, хлопая глазами и удивленно оглядываясь вокруг. Но потом чудесное пение стихло, и мир вновь стал унылым и серым. Обернувшись, Фили посмотрел на брата. Тот, замерев на месте, пустым взглядом мерил даль.

— С тобой все в порядке? — прочистив горло, спросил молодой гном у Кили. Последний, подпрыгнув на месте, безрадостно погладил одолженного у Беорна пони. Крохотный скакун вяло потряс ушами.

— Да, все хорошо… — Кили ответ протянул нехотя. — Просто какое-то странное ощущение возникло… Неважно, впрочем.

Фили захотел было спросить у брата, в чем, собственно, дело, но осекся. Мимо прошел тучный Бомбур, распихивая локтями своих сбившихся в кучку друзей. Дядя стоял рядом с Гэндальфом, поодаль от всей компании. О чем-то разговаривая с магом, Торин изредка стрелял глазами в сторону Лихолесья. Бледнее обычного, Король-под-Горой выглядел не выспавшимся и ужасно утомленным. Впрочем, как и все члены маленького отряда. Вставшие до рассвета, гномы Эребора быстро собрали всю поклажу, позавтракали на скорую руку и отправились в путь. За какие-то полчаса они добрались до небольшого взгорка, где находились Врата в Черный Лес – небольшая дубрава, которую прямо посередине иссекала тонкая линия заросшей и темной тропы. Уходящая вглубь Лихолесья, еле заметная дорожка растворялась в чарующем черно-зеленом тумане густой чащобы. Фили, тоже иногда поглядывая в сторону дороги, шедшей через частокол высоких дубов и елей, чувствовал первобытный страх. Хотелось бы как-то избежать переправы через мрачный и полный опасностей лес, но Гэндальф заверил компанию, что избранный путь является лучшим из всех возможных. Бильбо, единожды спросивший у мага об обходном маневре, получил в ответ от Серого Странника множество полных раздражения слов. Таким образом больше никто даже заикаться не смел о безопасных альтернативных путях к Эребору.

— Не сходите с тропы, — в очередной раз повторил Гэндальф, прямо смотря дяде в глаза. Торин молча кивал, не желая раскрывать рта лишний раз. Фили, наблюдая за ним, вновь почувствовал прилив восхищения: как воин, лидер, наставник, Король-под-Горой очень мудро и правильно поступал, сдерживая нейтралитет молчания в случаях, когда спора можно избежать. Тяжелый характер дяди тем и был славен, что находил проявление лишь в ситуациях, требующих напора и жесткости. Каким-то образом сдерживающий внутренних демонов, Торин вновь и вновь доказывал спутникам, что достоин трона Эребора как никто другой. Фили, хмыкнув, отпустил собственного пони, развернув миниатюрную лошадку мордой к зеленой долине. Коняшка, мотнув головой, безразлично потопала вдаль. С пони расставаться не хотелось, но таков был уговор с Беорном – он предоставлял путникам свою живность в помощь, гномы же в свою очередь эту живность обещали отпустить на подступах к Лихолесью. Нарушать даденных обещаний никто не желал, а поэтому путешественники теперь снимали тюки с едой со спин крохотных скакунов и отправляли низеньких лошадок в обратный путь.