Чертова пустошь

— Не знаю, — не став врать, ответил я, — надеюсь, доктор знает, что делает. В любом случае, у Рекса есть вторая жизнь, если что-то случится, то он просто потеряет опыт и очки навыков.

Утешив себя и Кейт, такими словами, мы побрели в бар. Возвращаться к арене — не имело смысла. Что там делать? Смотреть, как мутузят друг друга здоровые мужики? Делать ставки? После травмы Рекса, деньги следовало бы экономить. Еще неизвестно когда он вернется в строй. Лучше сегодня пораньше поужинать и лечь спать, пока народу в баре нет. Представляя, какое там будет столпотворение после боев, мы ускорили шаг. По дороге прошу поподробнее рассказать Кейт все, что ей удалось выяснить про так называемых «психов».

Интересная история. Со слов блондинки, я понял три вещи. Первое — конец света в этой альтернативной вселенной произошел из-за гражданской войны, перед которой начался экономический кризис и всеобщая деградация социальных институтов. Второе — все радужное сообщество, гомосексуалисты, извращенцы, трансгендеры и прочие представители «меньшинства» считались виновниками катастрофы и являлись антагонистами в этом мире. Третье — мы находились в условной Америке, без географических привязок. Об этом я уже давно догадывался. Непонятно было только одно — как представители меньшинств пережили постапокалипсис и как они дожили до сегодняшнего момента? Кейт сказала, что с войны прошло от пятидесяти до ста лет. Допустим, некоторые представители радужной субкультуры выжили, тогда они должны быть стариками!

— Ладно! Тогда вопрос, — озвучиваю мысли вслух, когда мы сели за ужин. — Как эти трансгендеры дожили до наших дней? Они же не могут размножаться!

А что такое? Если психи — это бывшие гомосексуалисты, трансгендеры и прочие представители пятидесяти четырех полов, в которых я до сих пор путался, то откуда берутся дети? Допустим, мужик, у которого поехала крыша, объявил, что он — женщина, но он ничего себе не отрезал, хирургических операций не делал, начнет встречаться с биологической женщиной, которая просто возомнила себя мужчиной — теоретически у них может быть ребенок.

Детородные органы на месте, а что в голове поехала кукушка — это дело другое. Зачать потомство они могли, их ребенок будет нормальным, с биологической точки зрения. Сменить пол они уже не смогут — цивилизация рухнула, ложиться под нож хирурга, когда на дворе постапокалипсис — безумие. К тому же, все эти трансгендеры — больные люди, которым надо постоянно пить гормоны и еще уйму лекарств. Даже если ребенка воспитают как любителя однополой любви, то возникает снова вопрос: как у него появятся дети?

— Они не размножаются, то есть не так, как мы…

— Поясни, — не улавливаю мысль блондинки.

В смысле — они размножаются не как мы? Почкованием что ли или простым делением, как одноклеточные амебы?

— Я не знаю, правильно ли я поняла, — потянула Кейт, — этот бородатый байкер рассказывал странные вещи. Я даже не уверена, что там — правда, а что он придумал сам. По его словам, Древние изобрели таблетки, на которые подсела половина страны. Вроде как бы наркотики перед войной были легализованы, не антидепрессанты, а настоящая наркота. Корпорации даже соперничали между собой, чтобы вывести на рынок свой продукт. Как он сказал… удовольствие и потребление…

— Хлеба и зрелищ, — уточняю я.

— Чего?

— Это из Древнего Рима. Крылатое выражение, когда политики подкупали народ раздачами денег и продуктов, а также цирковыми представлениями. Эта фраза означает получение общественного одобрения за счёт отвлечения внимания и удовлетворения самых насущных потребностей населения, — вспомнив историю древнего мира, говорю я.

— Не поняла.

— Правительство легализовало наркотики. Подсадило на иглу население. Идеальное решение для удержания власти. Есть рынок сбыта и народ доволен, ширнулся с утра и все заботы решены. Теперь понятно, почему произошел экономический кризис.

— Аааа, я поняла, — в знак согласия протянула Кейт. — Наверное, так и было, но сначала были гормоны, их втюхивали всем подряд, ну тем, кто считал себя «меньшинством». Потом эти таблетки усовершенствовали, они вызывали эйфорию и усиливали половое влечение…

— Чего?

— Трахались они постоянно, — поясняет блондинка, — они и тогда уже были тупыми, а во время гражданской войны правительство изобрело новый вид таблеток, из-за которых и появились психи. Наркотик, который вмешивался в организм и трансформировал его. Им нужны были солдаты, вот они и хотели создать идеальных бойцов. Ну, а потом начали падать бомбы…

Вот это история. Что же это выходит? Правительство не только подсадило население на наркоту, создав послушную массу, идеальных потребителей и избирателей, но и решило из трансгендеров создать солдат? От этой мысли я чуть было не заржал, представив армию боевых пидорасов, дружными рядами идущих в бой под радужными флагами.

— Так вот и появились психи. У них и раньше с организмом было не все в порядке, а появление боевого наркотика изменило их тела. Плюс радиация, теперь они мало напоминают людей…

— А кого они напоминают? — спрашиваю я, мое воображение пошло гулять.

Кейт пожимает плечами.

— Я не поняла, но сказали, когда их увижу сразу пойму. Якобы психи теперь мало похожи на людей, больше смахивают на зараженных, только еще хуже. Они теперь животные. У них даже нет женщин и мужчин, то есть женщины у них есть, но они все накачанные, из-за мышц не поймешь: мужик там или баба…

— Кстати, про женщин. Ты так и не ответила — как они размножаются?

— Никак, через пленников. Помнишь, старик с трибуны говорил про похищения?

Киваю в знак согласия, помню, волки тогда еще начали недовольно гудеть.

— Они похищают людей! Насилуют пленников и кормят своей дрянью. Я так поняла, если ты попал в плен к психам, то лучше сразу пустить пулю в лоб. Иначе станешь таким же как и они.

Вот же дела. Ну и новости. Я почему-то думал, что главная опасность в мире постапокалипсиса — это какие-нибудь работорговцы, мутанты, а оказалось, что настоящие злодеи тут пидорасы. Кто такие психи — я теперь примерно представлял. Конечно, оставалось еще много вопросов. Что значит — у них нет мужчин и женщин? Они на гормональной терапии так сильно изменились, что поголовно стали существами среднего пола? Хотя, что-то в этом есть. Трансвеститов и разных небинарных личностей, называть иначе как «оно» — я не мог. Чем они питаются? Где живут? Если они скатились до уровня зверей, то есть ли у них оружие? Выходить против боевого пидораса, вооруженного автоматом — я не хотел. Опасался. Хотя с другой стороны, как они брали людей в плен? Много еще вопросов, на которых нет ответа.

Поднявшись на второй этаж и зайдя в номер, закрываем за собой дверь.

— Слушай, а ты с картой ничего не решила?

— То есть? — удивляется Кейт.

— Я просил узнать, про ближайшие города, — напоминаю блондинке.

— Ой, забыла, — бывшая рабыня невинно закрывает рот ладонью, — хотя нет. Я кое-что выяснила. Кинсберг находится на расстоянии одного дня пути.

— Пешком или на колесах? — уточняю я.

— То есть?

— Один день — это сколько километров? Если пешком, то Кинсберг находится от Рофтона в тридцати-сорока километрах, если на колесах, то расстояние увеличивается до двухсот, — объясняю свою мысль.