Чертухинский балакирь

*****

Сидит Феклуша у самого края плотины и на воду смотрит.

И впрямь, должно быть, хорошо в этой воде… Какой только малявки в ней нет, какие мягкие растут по берегу травы, и как зелено в этой траве чешуится вода, когда со всей силы сине-зеленым лучом хватит по берегу месяц!..

Сидит Феклуша и не замечает уже, как вокруг нее все гуще и гуще плывет дубенский туман, расстилаясь под самые ноги, как дым из подовинья… Преображает он прибрежные кусты и деревья в диковинные дворцы и палаты, каких и в Москве не увидишь за высокой кремлевской стеной, и саму убогую мельницу скрыл совсем с глаз, как рукой смахнул…

Не заметила она и того, когда вышел из дому Спиридон Емельяныч и по какому-то делу ходил на другой берег Дубны. Увидала Феклуша его, когда он уже домой возвращался, шел неторопливо по мосту и еще издали махал ей из речного тумана рукой…

Очнулась совсем Феклуша, когда на плечо ей легла широкая и большая ладонь, а за собой услышала такой ласковый голос отца, какого она еще никогда от него не слыхала:

–  Ну вот, милая дочка, и прошли все три года, ровно три дня… Небось хорошо теперь и на сердце привольно?..

–  Мне, батюшка, всегда хорошо!..

–  Доброе слово!..

–  Какой ты, батюшка, ласковый!..

–  Люблю тебя очень… Как же: завтра провожать тебя будем… Поутру Петр Еремеич тройку пригонит, поезжай, значит, с богом и уж теперь спи с мужем как ни захочешь…

–  Батюшка!..

–  На доброе вам обоим здоровье!.. Только, Феколка, непременно сына роди, с девчонкой ко мне и на глаза не кажись…

–  Что бог пошлет… как загадать!..

–  Доброе слово!..

В это время туман еще гуще заволок берега, и по берегу так и залились, как на заказ, соловьи, просыпав сразу на воду тысячу серебряных и золотых колокольчиков…

–  Важная эта птичка… птица-повада!.. Птица эта мужичью стезю стережет!.. Спать не дает ни молодым ни старым…

–  И то, тятенька, что-то не спится… должно быть, это перед дорогой…

–  Перед дорогой… и перед счастьем, Феклуша!.. Какая ты стала, Феколка, подбористая да видная, как я погляжу!.. То-то небось Митрий Семеныч теперь ждет не дождется!..

Феклуша уронила глову на колени и боится на отца взглянуть: больно ей по сердцу ударили его последние слова.

–  Нет, тятенька, - тихо говорит она, - Митрий Семеныч меня нисколечко не ждет!..

–  То есть как же это такое - не ждет?.. Выдумаешь еще!..

–  Да так и не ждет… Никакой выдумки моей нет… говорить только тебе побоялась!..

–  Чего же бояться? Вот дура… а в городу еще пожила!..

–  Боялась, что проклянешь… меня с Митрием Семенычем!.. Да все равно про него люди давно судачат, услышишь и сам!..

–  А ты, что люди говорят, слушай, только не больно… на то у людей и язык, чтобы мазать им чужие ворота…

–  Нет, батюшка, на этот раз, кажется, правда!..

–  Ну-ну!.. Несь какие-нибудь девичьи придумы?..

–  Ох, тятенька, не до придум мне, сама видела… как он на девке лежал… Мы мастерицу держали - ряба-ая!..

–  Это нешто: человек ряб, годился бы в ряд!.. Только это он, девонька, так… ради баловства, может, какого!..

–  А со мной спал все эти три года… спиной… ни разу и не повернулся…

–  Так, дочка, и надо!.. Так и надо!.. Так лучше… Зато теперь ты вернешься в Москву, на тебя не наахаются люди: откуль, дескать, такая краля в Москве?..

–  Ты, тятенька, шутишь, а мне инда до слез…

–  Нет, не шучу: поглядись на себя хорошенько!..

–  Не приучилась, батюшка… я мимо себя в зеркале прошла… Только вот теперь бы поскорее доехать…

–  Чего теперь спешить?.. Доедешь!..

–  Я бы уж сумела прилучить Митрия Семеныча, за мной вины нет никакой!.. Накрепко бы к себе привязала!..

–  Только захвати, дочка, веревку потолще!..

–  Ты, тятенька, надо мною смеешься или жалеешь? Я не пойму!..

–  Придумы!.. Полно, дочка, все хорошо в этом мире!.. Разве может быть в нем что-либо плохо?..

Смотрит Феклуша на отца во все глаза и не узнает его по речам, по всему; вроде как отец с виду все тот же, как и всегда, а говорит такое, что и слыхом раньше не было слышно… да ни о чем и не говорил допрежь Спиридон Емельяныч с дочерьми никогда, окроме как по дому да по хозяйству, с виду был всегда суров и неприступен, хотя дочерей, знали они, сильно любил…

–  Батюшка, - спрашивает Феклуша, улыбаясь отцу, - чтой-то ты седни сам на себя не похож?..

–  А что?
– улыбнулся и Спиридон Емельяныч…

–  Да так, больно речист… и… какой-то чудной, я тебя еще никогда таким не видала!..

–  Так, Феклинька, молодость вспомнил!.. Уж и не думаешь ли ты, что я вас с Машкой в темном лесу под елкой нашел?..

–  Мамки мы обе не помним!..

–  То-то и дело… а она сильна… Плоть в человеке всего на свете сильней!..

–  Плоть?..

–  Она самая… Сядь-ка, дочка, подвинься поближе ко мне!..

Пролетела низко ночная сова и задела было Феклушу крылом, но увидала… и как камень упала за куст… Феклуша вздрогнула, отцу пугливо заглянула в глаза и подсела поближе…

–  Хочешь ты попригожеть?..

–  Ой, батюшка, как же мне не хотеть… Ты ведь сам знаешь теперь про Митрия Семеныча.

–  Это нешто!.. Так слушай: пост и молитва для души как румяна лицу… Теперь знаешь еще что тебе надо?..

–  Нет, батюшка, сама я ничего не знаю, я всегда слушала, что ты мне прикажешь!..

–  Доброе слово!.. Вот что теперь, дочка: поди сейчас и окунись на том вон склону в лунную воду [10] и плес обплыви… ты ведь у меня плавать горазда!..

10

10 Вот что теперь, дочка: поди сейчас и окунись на том вон склону в лунную воду– Здесь отразились мифические преставления народа о влиянии луны на благополучие человека и его хозяйства. А.Н.Афанасьев приводит поверье, согласно которому рост хлеба был поставлен в прямое соотношение с возрастанием луны, а полнота зерна - с полнотою ее круга (Древо жизни. "Современник", М., 1982). В полнолуние сеяли лен как гарантию хорошего урожая. В новолуние складывали печи - так обеспечивалось тепло дому и защита его от гниения.

–  Ой, что ты, тятенька, боязно!..

–  Ничего, не бойся… я постерегу на плотине, а если кто и набредет на тебя, так я так отшугну - своих не узнает!..

–  Боюсь, тятя!.. Тятенька, страшно!..

А месяц так и бьет, так и сыплет зеленое золото в то место, куда указал Спиридон Емельяныч, и в том месте Дубна так и поет, словно что-то хочет сказать своей говорливой струей, да на человечьем языке у нее ничего не выходит…

–  В жизни человека все по двум дорожкам идет, потому и сам человек как бы на две половинки расколот!.. Одной половиной человек в небо глядит, а другой низко пригнулся к земле и шарит у нее на груди огневые цветы!..