Червь 4

Вот я старый хрыч и варвар, бля! Надо было действовать куда аккуратнее! Падение Инги на пол может нести непоправимые осложнения юному организму. Наспех наложенную повязку на плече перекосило, а из-под ткани по коже заструились две блестящие полоски мутной сукровицы с белыми личинками.

На изножье кровати висит лоскут ткани. Забираю его. Смачиваю в ведре, и нежно стираю все выделения и грязь по краям раны. Я не испытывал отцовских чувств или сострадания — это были мои инвестиции в будущее. Мне не хотелось получить женское тело без руки. Хотя… Я обманываю себя. Я переживал. Переживал за Ингу. Я слаб.

Стар и слаб. Еще не хватало пустить слезу.

Юрис вернулся. В руке держит тонкую пеньковую верёвку.

Мы бережно сменили повязку Ингу. Юрис чуть в обморок не упал, увидев копошащихся в ране личинок, но я быстро ему пояснил в чём прикол. Верёвку поделили на четыре части. Туго связали между собой ноги в лодыжках, а руки, по отдельности, привязали к изголовью кровати. Юрису не нравилось наше занятие, но я сумел его убедить, что мера необходима. Что девчонка начнёт буянить, сходить с ума. Ночью может и ножом каждому члену семьи глотки перерезать. Юрис слушал меня и явно охуевал. Своим кашлем я вносил тревогу в каждое своё слово. Я был чрезвычайно убедителен. Убедителен настолько, что когда мы закончили, Юрис лично проверил верёвки на прочность. Эту ночь он явно не заснёт.

— Когда моё зелье начнёт действовать, — я начал наводить смуту, — Инга начнёт бредить. Нести всякую чушь. Всё это окружение ей покажется чуждым, а ваши лица так вообще могут её напугать. Она начнёт орать, звать на помощь. Но ты не поддавайся. И не пытайся её развязать, как бы жалостно она этого не просила.

— А когда её развязать? — он готов был зарыдать. Здоровая детина.

— Когда я вернусь!

Погрузившись в память Эдгарса, я откопал интересные вещи. Борис действительно вернулся. Он был в бешенстве. Готов быль убить любого, кто усомнится в его правоте. Он не говорил о поражении или победе. Он громогласно заявлял о новой войне. О новой битве. В своей сумке я отыскал еще пару пузырьков целебной жидкость. Именно этим чудо-зельем Борис залечивал свою пробитую грудь. В эффективности я лично убедился. Сомнений нет — зелье поможет в кротчайшие сроки затянуть любую рану. Я передал их Юрису. Возможно, я и не вернусь, но Инга будет здорова. Хоть и помучается первое время. Оххх, ну и веселуха ей предстоит. Не позавидуешь.

В сумке я нашёл еще кое-что. Немало важное. Там была свернутая в трубочку бумага. Мне не надо было её доставать и зачитывать, весь текст был в голове. Слова дымкой проплывали перед глазами. Страшные слова. Я должен был оповестить каждого мужика в деревне о немедленных сборах, запланированных на завтрашний день в том самом лагере, где я лично проходил подготовку.

Действительно, Борис готовится к войне. Дорожку к врагу он знает, осталось собрать армию. Но если честно, мне уже плевать. Я даже не стану заморачиваться. Подотрусь этой хартией за первым же деревом. Где искать маску — я прекрасно знаю. Да и двери все открыты. В теле Эдгарса я подкачу к Борису без каких-либо препятствий. Заберу СВОЮ маску, пырну его в грудь и оставлю этого ублюдка истекать кровью в собственной комнате! А потом я вернусь. И отправлюсь в новое путешествие.

Вот только куда?

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас действуем по только что придуманному плану.

— Мне пора, — сказал я Юрису.

— Когда тебя ждать?

— Постараюсь вернуться в ближайшее время. Бедная девочка, — я взглянул на связанную Ингу, — но ничего страшного, она поправится.

Юрис, разделив мои переживания, кивнул головой.

— И никого к ней не подпускай!

— Глаз не спущу! Буду следить, как за младенцем.

— Кстати, у тебя есть нож?

Не теряя ни единой секунды на пустую болтовню, валю нахуй из этой лачуги. Устроили тут лазарет, бля. Крестьяне неотёсанные. Весь костюм заляпали, кто теперь отмывать будет? А? Конечно же, Я! Оставь им такие дорогие вещи на стирку — и что я получу на руки? Верно! Тряпьё! А потом еще скажут мне, без всякой жалости или сожаления, мол, корова рожала, а под руку попался твой пиджак. Прости, как могли — зашили. Знал же, что надо фартук брать! Люди они хорошие, но их стремление заморозиться во времени и жить со зверьём под боком — мне не понять.

Погодка сегодня что надо. Солнце приятно покусывает моё морщинистое лицо, которое я гордо подставляю легкому ветерку. Рубаха не липнет к телу, брюки свободно трутся о кожу, не причиняя никакого дискомфорта. Было максимально комфортно, несмотря на то что пришлось прилично поебаться с Ингой. Не в прямом смысле, конечно, но кости у меня тряхануло все до единого. Спина побаливала — возрастное. Глянув через забор на песчаную дорогу, окружённую по обе стороны унылыми домишками с печными трубами, я чуть приуныл. Собирать на себе взгляды местной детворы пока плетусь до дома нет никакого желания. Зеваки уже выходили к своим калиткам, расспрашивая друг друга о звуках, что доносились из дома Юриса. Да, пошумели мы знатно. Долго будут помнить.

Кстати, можно знатно приклониться, использую дорогу до дома как средство для распространения слухов. Можно таких баек распустить по деревне, что тут никто сегодня ночью не заснёт.

Я уже начал обдумывать короткие рассказики о том, что происходило у Юриса в кровати, как вдруг приметил что-то знакомое. Как оказалось, у Эдгарса имеется личный транспорт! Супер!

Чёрная на чёрном кобыла томилась в крохотном дворике. Моя кобыла! Прячась в тени огромного дуба, она своим густым хвостом грациозно разгоняла со своего мускулистого зада надоедливых мух. Подхожу ближе и вижу, что это не кобыла. У матёрого скакуна хозяйство болталось почти до самой земли. Жеребец что надо!

Я напряг разум. Прислушался. Непривычная тишина шумела лёгким потрескивание внутри моей головы. Я ничего не слышал. Молчание в эфире. Ни корова, ни свинья, ни мой жеребец не вопили у меня в подсознании о своих житейских проблемах. Даже когда я подхожу вплотную к лошади и глажу густую гриву, я ничего не слышу.

Тишина — это хорошо. Но я словно ощутил свою неполноценность. Как будто меня лишили какого-то важного органа, без которого мне придётся не жить, а существовать. Существовать в этом мире как обычный пройдоха. Ладно. Уверен, это временно. Сейчас надо подумать о будущем. Надо раздобыть маску. И с Борис поквитаться. Ублюдок хотел убить меня! Жди своего троянского коня.

Без каких-либо напрягов я оседлал лошадь. Удобное кожаное седло комфортно разместило в себе мой костлявый зад. Скакун стоял смирно, ждал команды. Я осмотрел седло. По бокам висело пару кожаных сумок. И бинго! Именно это я и искал! Из тонкого бокового кармашка на сумке торчали пальцы кожаных перчаток.

Достаю их, надеваю. Вещь! Хрустят как новые, и пахнут дороговизной. Да, старик явно на стиле живёт. И откуда у него такие замашки?

Из лачуги выбегает Юрис. Он так торопится ко мне, что пыль стоит столбом. Я уже приготовился выслушать нудную тираду о трудной жизни, и как ему быть с Ингой, но нет. Он пробегает мимо. Останавливается перед воротами и, скинув на землю перекладину, отпирает их.

— Кормить её можно? — заливаясь потом, спрашивает он.

Я смотрю на взмокшего от пота мужика сверху вниз и отвечаю:

— И поить!

— Да! Верно. И поить!

Натягиваю вожжи, направляя скакуна в сторону ворот. Подняв густое облако зернистой пыли, я ускакал прочь. Куда мчать — я прекрасно знал. Маршрут построился в голове сразу же, как только я выскочил на деревенскую дорогу. Зеваки провожали меня взглядом, глотая пыли. Это моё вам наказание за любопытство. Надеюсь, Юрис не станет трепаться о наших делишках как старая бабка на лавке.