Честь Белого Волка

— Вы не уйдёте, пока этого не пожелает Повелитель, — спокойно откликнулась Дана.

Чаша с ядом наполнилась, она отвернулась, чтобы выплеснуть её, и в этот момент одна капля упала на голую грудь распятого. Ужасный крик взлетел под своды пещеры. Мужчина повернул ко мне порочно красивое лицо венецианской лепки...

— Боги всегда были искусны в пытках. Я вижу, ты узнаёшь меня, Белый Волк.

— Я видел, как тебя убили, Локи, — подтвердил я, чувствуя, как холодеет спина. — Ты погиб в бою с родным братом, хранителем радужного моста.

— Ох, не надо фальшивых сантиментов, — поморщился древний бог. — Я никогда не был принят асами в семью. Они терпели меня за общим столом лишь потому, что я разгребал за них все грязные делишки. А когда мне лишь раз взбрело в голову высказать им всю правду в лицо, Один тут же засунул меня сюда, в Ледяной ад, где я должен был провести вечность. Ты представляешь себе вечность, смертный? Знаешь, что может быть хуже? Лишь монотонное однообразие мук, на которые ты обречён чужой волей.

— Я не судья ни тебе, ни им.

— О да, ты ведь всего лишь случайный любовник моей обаятельной дочки! Кто же посмеет отказать в поцелуе самой Смерти. Ну и как она в постели?

— Хель — благородная женщина, и она взяла меня в мужья, заключив законный брак. Мы давно не вместе, но для всех я муж Хель, а не её любовник.

— Ты смеешь спорить с Повелителем?! — гневно обернулась дампир, но в этот момент капля яда скользнула мимо чаши, и вопль Локи вновь заполнил пещеру.

Пока Дана лепетала сбивчивые извинения, страдающий бог продолжил свои речи:

— Она ещё неопытная и неумелая, смеет подавать голос, но лет через десять — пятнадцать это пройдёт. Люди недолговечны, я сбился со счёта, мне постоянно приходится подыскивать себе новую жену. Я не испытываю к ним вожделения, но должен же кто-то держать эту проклятую чашу.

Мне нечего было ему ответить. Впервые в карих глазах Даны, смотрящих на меня, полыхала такая страшная ненависть, что просто мороз пробежал по коже. Невозможно было поверить, что именно эта женщина спасала мою жизнь и её губы я целовал всего несколько дней назад.

— Что ты сделал с ней?

— Позвал. Просто позвал, и она пришла, почему нет? Вы ведь ничем не связаны, а я предложил ей стать моей смертной женой. Очередной из многих. Женщинам важен статус, но ты ничего ей не предоставил. Ты только спал с ней. Возможно, даже без удовольствия, ибо такие, как ты, помешаны на своей работе, на долге, на славе, на чести. Всё это тлен...

Я почувствовал, как мои пальцы невольно сомкнулись на рукояти охотничьего ножа. Как было можно хоть на миг забыть, с кем я имею дело? Это же Локи, бог хитрости и обмана. Ни одному его слову нельзя верить, он врёт как дышит!

Древние искренне пытались привлечь его и использовать, но чем это кончилось? Кровью, погоней и пленом. Однако ему удалось вырваться, прийти на рагнарёк и вступить в бой, выпустив в мир Севера самых страшных монстров.

— Ты волен уйти в любой момент, Белый Волк, я не держу тебя, — меж тем равнодушно пообещал он. — Но мне почему-то кажется, что на твоём языке вертится куча вопросов. Быть может, мы сможем быть полезны друг другу.

— Ты не держишь слово.

— Неправда! Я иногда... подхожу к деталям до­гово­ра слишком прямолинейно или, наоборот, игриво, но даже великий Один признал, что шутка с великаном, построившим стены Асгарда, вполне себе удалась. К тому же отец богов получил восьминогого коня Слейпнира. Разве я не сдержал тогда слова?

— Слейпнир не спас Одина в той кровавой бойне, что называлась рагнарёк, оставив один на один с волком.

— Ну, этот конь не мог поступить иначе, ведь он мой сын, — словно припоминая что-то, ответил Локи. — Как, кстати, и зловещий Фенрир. Моя новая жена сказала, что он бродит вокруг твоего замка. Это очень печально, ибо, поверь, защиты от него нет. Волк, сумевший проглотить самого Одина, не боится копий и мечей.

— Фенрир пришёл ко мне за помощью. На его шее удавка из той самой ленты. Никто не в силах её...

— Её порвать, — хихикнув, закончил за меня бог обмана. — Что ж, в рагнарёк порой творились самые невероятные вещи, и далеко не всё, о чём писали люди возрождённого мира, было правдой. Хотя ты и сам это знаешь, граничар.

Я опустил голову. В этом моменте Локи был прав. Исторически пересказ Старшей Эдды максимально точно записывался учёными-монахами по устным преданиям северян, передаваемым от отца к сыну и от деда к внуку. Но кто поручится за их память?

Кто поверит в то, что каждое очередное поколение не добавляло чего-то там от себя, в то время как другие слепо следовали букве пересказа? Да это же викинги, для них хвастовство и преувеличения единственно правильная и естественная подача сюжета после двух литров горячительного.

К любым древним мифам стоит подходить с трезвой головой, а количество «великих деяний» смело делить на пять. То есть хотя бы двадцать процентов правды там есть. Или должно быть. Примерно как-то так.

— Услуга за услугу, честь по чести, — медленно протянул распятый лжец. — Я научу тебя, как освободить Фенрира, а ты дашь слово не выдавать меня Хель.

— Думаешь, она не знает, где ты?

— О, конечно же знает, ещё бы! Она даже заглядывает сюда, когда ей приходит в голову забрать мою очередную земную жену. Но, если случится так, что только твой голос будет решать, жить мне или умереть, что ты скажешь богине Смерти?

— Допустим, я вступлюсь за тебя, — невзирая на все попытки Центуриона за шиворот оттащить меня подальше от этого опасного диалога, кивнул я. — Но она всегда принимает собственные решения. Смерть нельзя торопить, не стоит умолять и уж тем более глупо ею манипулировать.

— Ставр Белхорст по прозвищу Белый Волк, — на меня с болью смотрели самые честные глаза на свете, — я слишком хорошо знаю собственную дочь и верю тебе. Мне довольно того, что, если нечто подобное когда-нибудь вдруг случится, лично ты молча поднимешь палец вверх, а не опустишь его вниз.

— По рукам!

Дана, механически ловящая капли яда, на миг отвлеклась, и новый, полный ярости и боли страдальческий крик взлетел под своды пещеры. Выровняв дыхание, Локи кивком головы указал мне налево. Яд, который выплёскивала дампир, а до неё сотни других женщин, выливаясь на лёд, замерзал красновато-бурой коркой.

— Отломи кусок поострее. Только яд этой змеи способен растворить ленту цвергов. Но будь осторожен, не порежься сам и не касайся его голыми руками. Клянусь остатками всей своей жалкой жизни, продолжением всех своих мук, и пусть ледяная пасть ада навеки поглотит меня, если я лгу!