Четвертый брак черной вдовы

Они столкнулись, и Хоэль вынужден был схватить Катарину, чтобы не упала. Рука его легла на талию жены очень ловко, словно подобное происходило раз двадцать и пять из них — в сегодняшний день.

— Какая вы стремительная, донья Кошечка, — усмехнулся Хоэль, не отпуская Катарину, а прижимая к себе все сильнее.

Она уперлась ладонями ему в грудь. Но легче было сдвинуть с места скалу. Солнечный свет немного косо упал на мужское лицо, обозначив морщинки в углах глаз, а серые глаза стали прозрачными и холодными, словно осенние тучи. Катарина хотела сказать, чтобы муж немедленно отпустил ее — и не произнесла ни слова. Что в его глазах? Насмешка? Конечно, он смеется над ее неловкостью. Еще в его глазах злость — острая, как нож. Он зол на нее?.. Но еще глубже в этих глазах, там, куда солнце не смогло проникнуть, затаилась горечь. Горечь сожаления. О чем он сожалеет?..

Как странно, что Хоэль тоже молчал, и тоже смотрел ей в глаза. Что он увидел в ее глазах? Катарина была бы не прочь узнать об этом, и тут Хоэль перевел взгляд на ее губы.

Это было как удар, пронзивший от макушки до пяток, как молния, слетевшая с неба, хотя грозу ничего не предвещало.

Грудь сдавило, дыхание пресеклось, и Катарина поспешно отстранилась, но Хоэль сам отпустил ее.

— Это и есть дом печали? — спросил он, оглядывая беседку. — Что за дурацкое название?

Не сразу, после довольно долгих расспросов, Катарина поняла, что он говорит о садовом домике, где она прятала свои сокровища.

— Почему дом печали? — изумилась она. — Кто вам о нем сказал?

— Донья Пигалица.

— Лусия? О, она все перепутала. Этот дом — библиотека. И именно там я провожу самые приятные часы, а вовсе не печалюсь.

— Ну да, — кивнул Хоэль, — такая изящная донья должна любить книги. Но сейчас вы туда не побежали?

— Беседка тоже хороша, — ответила Катарина уклончиво. — Розы так славно пахнут.

Но ее муж был далек от разговоров о розах.

— Донья Пигалица накричала на меня за штраф, — сказал он, теребя гибкую ветку, которая оплела балюстраду. — У вас так плохо с деньгами?

— Не обращайте на Лусию внимания, — сказала Катарина, улыбаясь немного грустно. — Тут не в деньгах дело, дон, а Лусия просто очень переживает за меня.

— Мы договорились, что вы будете звать меня по имени, — напомнил он, на что Катарина промолчала.

Называть его по имени она ни в коем случае не собиралась.

— Я чего-то не разобрался, — заговорил он напрямик в своей излюбленной манере. — Как получается, что у герцогини кухарка отказывается варить кофе, а ром выдается только по большим праздникам? А как же — он замолчал.

Катарина не удержалась от смеха, хотя смех ее прозвучал совсем не весело:

— А как же состояния трех моих мужей?

Он бросил на нее взгляд и сразу потупился:

— Вы слышали ведь, что молотил тот дурак.

— Да, слышала, — не стала изображать неведение Катарина. — И расценила ваше молчание, как попытку уберечь меня от слухов. Или вы испугались проклятья Черной вдовы? — она не могла не спросить этого, преподнеся мучивший ее вопрос в виде шутки.

Хоэль усмехнулся, покачав головой.

— Говорят, вас прозвали драконом, — продолжала Катарина, — потому что в сражениях вы проявили змеиную мудрость и почти драконью неуязвимость.

— Чего только не болтают, — ответил он быстро и, как ей показалось, с некоторым раздражением. — Но насчет проклятья, донья, можете не беспокоиться. Даже если оно существует — на меня не подействует

— Я не сомневаюсь.

— И пока я здесь, не позволю всяким дуракам трепать ваше имя

— Очень вам за это благодарна, — не сдержала сарказма Катарина, но поймала себя на мысли, что его речь простолюдина уже не так задевает. Возможно, это она опустилась до его простонародного уровня, а возможно дело было в том, что он и правда поддал этому противному дону Хименесу за длинный язык. Конечно, устраивать драку на улице — это не выход, но Катарина не могла представить, чтобы кто-то из ее покойных мужей вот так ответил на оскорбление. Тем более — на оскорбление жены. Все ее мужья были благородными, достойными и не стали бы драться, а подали бы жалобу судебному капитану Подали жалобу! Она снова не удержалась от смеха, осознав, как это нелепо — когда мужчина подает жалобу.

Обрадованный ее смехом, Хоэль тут же спросил:

— Значит, вы не злитесь, донья? Что касается денег — я вам обязательно все верну. Сейчас у меня, правда, ни гроша — король отобрал все земли Но он же их и пожаловал, так что имел право.

— Оставьте, — мягко сказала Катарина. — У меня достаточно средств. И это мне следовало извиниться перед вами за неудачный завтрак. Видите ли, мы привыкли обходиться малым, но о вас теперь будут заботиться особо.

— Пигалица намекала, что вы вроде как на мели.

— Не волнуйтесь. Повторяю вам еще раз — денег у меня достаточно, вдова я и правда очень зажиточная, — тут Катарина позволила себе полуулыбку, чтобы окончательно убедить Хоэля. — Просто просто моя семья будет не очень довольна незапланированными расходами. Но это вас не касается, дон. При всем моем уважении.

— Не касается? Но я же вроде как ваш муж? — он посмотрел вопросительно, для верности постучав себя ладонью по груди.

— Да, — подтвердила Катарина. — И сейчас вы — герцог дель Астра. Но неужели вы и правда считаете себя таковым?

— Не считаю, — помотал головой Хоэль. — Какой из меня герцог?

— Действительно, — Катарина усмехнулась.

— И мужа вам надо совсем другого, — по виду, Хоэль ничуть не обиделся на ее усмешку, — я точно не подхожу.

— Тогда и не беспокойтесь, дон. Оставьте мою жизнь мне. Тем более, меня все в ней устраивает.

— Все?

— Абсолютно.

— Вы уверены?

— Никаких сомнений.

— Зачем вы солгали офицеришке? — спросил он, резко меняя тему. — Могли бы сказать правду, да и платить за меня штрафы вы не обязаны.

Катарина ответила не сразу, коснувшись ветки, которую он теребил за пару минут до этого.

— Так почему? — настаивал Хоэль.

— Какой вы назойливый, — покачала головой Катарина. — Неужели думаете, что я спасла вас только для того, чтобы на следующий день вернуть в судебные застенки?

Он задумался, хмурясь и кусая нижнюю губу. Катарина посмотрела на него и отвернулась, ощущая слабость и негу во всем теле. Наверное, жара была тому причиной.

Из дома, через черный ход, вышел Эбрурио и объявил о приезде виконта де Лара, заметив хозяйку на пороге беседки.

— Оставлю вас, — сказала Катарина Хоэлю, прижимая юбки, чтобы проскользнуть мимо него.

— Де Лара? — тут же спросил муж. — Это которому споили последний ром?

— Вас это не касается, — ответила Катарина, сопроводив свои слова вежливым кивком.

Она шла к дому, чувствуя, что муж смотрит ей вслед. Почему ее так взволновала его близость? Разве она не решила, что он — невоспитанный мужлан? Пусть он и заступился за нее — это похвально, но не более. Но сердце билось сильнее, стоило вспомнить его руку на своей талии, и взгляд, скользнувший по ее губам