Четыре грани финала
Шрифт:
Я хотела сказать, что она ошибается. Возможно, удалось бы запутать, сбить с толку. Но вместо этого произнесла:
— Не ошибаетесь. Для меня вы были вымышленным персонажем.
Стоп, что? Зачем я это говорю?
— Знаете… это даже немного страшно, — Сасаки опять повернулась ко мне. — Общаться с человеком, который может так много обо мне знать. В том числе что-то действительно постыдное. Если смотреть на современных японских авторов, по чьим работам создают аниме, то я вполне могла свалиться с лестницы и продемонстрировать нижнее белье, а вы сейчас вспомнить этот кадр. Даже то, что
— Вы не падали с лестницы и не показывали бельё. Аниме-экранизация до вас не добралась. И я не так уж много о вас знаю… повествование шло от лица Кёна, — серьёзно, зачем я это говорю?
— Не добралась? Печально. И от лица Кёна… — Сасаки задумчиво улыбнулась, слегка склонилась. — Да. Да, Кён отличный вариант для главного героя. Единственный, я бы сказала. Надеюсь, у нас с ним всё хорошо. Где именно у вас всё закончилось?
— После того, как Фудзивара и Суо Куё пытались убить Харухи, — мой язык, что происходит?!
— А, когда реальность разделилась надвое, — Сасаки понимающе закивала. — Получается, сейчас для меня идёт пост-канон и каких-то ограничений нет.
— Ограничений на что? — она не злодейка, но мне всё меньше нравится её присутствие. Возможно, инопланетянка Суо Куё не только переводит, но и запрещает мне молчать либо лгать.
— Ой. Вы меня боитесь? — Сасаки как-то встревожилась. — Вы думаете, что я поддерживаю то, что творили Фудзивара с Суо Куё? Я это нисколько не поддерживаю, но они мои друзья. Не знаю, поймёте ли вы это…
— Понимаю, — на деле не очень. Они хотели убить человека, и дружить с ними нельзя. Убийцы не заслуживают такого.
— Хорошо, — улыбнулась она. — Простите, если всё настолько сбивчиво. Когда я попросила перенести меня к вам, то не понимала, что именно скажу. Не каждый день встречаются живой человек и персонаж произведения, понимающие, кто они такие. Но одну вещь нам абсолютно точно необходимо обсудить.
Сасаки повернулась прямо ко мне, и её улыбка как-то дрогнула.
— Я хотела бы знать, как вы относитесь к инициативе «Энтерпрайз» по уничтожению нашего прошлого?
— Уничтожению?
— Да. Они хотят запретить все религии и политические движения, существующие на нашей планете, запретить их пропаганду и само упоминание. Включая упоминание в художественных произведениях.
— А те, что уже были…
— Фигуральное сжигание на огромном костре.
Я сглотнула. Сасаки никогда не была лгуньей или интриганкой, скорее наоборот. И если она говорит правду… да, именно это ведь звучало в беседах, что во избежание вмешательства Харухи необходимо было изменить мир, сделать его лучше. Но подождите…
— Мне говорили про нечто подобное, но я ведь понимала так, что оно уже сделано? Ещё до того, как ваш канон закончился, грубо говоря?
— Да, и сейчас я это понимаю, — кивнула Сасаки. — Суо Куё говорит, что в моей реальности мир действительно избавился от угрозы войн и стал значительно приятнее. Но тогда и ничего подобного не происходило, государства просто держали на поводке системой кнутов и пряников, если вы позволите, — она мягко хихикнула. — Ни о какой цензуре и массовых ограничениях и речи не шло. А тут же предполагают именно полное уничтожение нашей памяти о
прошлом.В это было трудно поверить. Тома, Микото, Дамблдор, Мордевольт, Человек-Паук, Нагато… все они просто так согласились с подобными мерами, согласились с… тиранией, можно сказать.
А что если и теперь я…
Я могла объяснить всю свою нелюдимость тем, что попросту была чужой для всех. И это чужеродность проявлялась ещё и в том, что я никак не могла найти свой уголок.
Казалось, все вокруг состояли в той или иной религиозной либо политической группе — обычно сразу в нескольких. Все и в реальной жизни, и в интернете. И все требовали, чтобы присоединяющиеся к их группе соблюдали определённые догматы, не смея их даже пробовать оспаривать.
Ни одни из этих догматов меня не устраивали. Я даже не знаю, чьи догматы меня вообще устроили бы. Разве что догматы добра, такого, что описывалось в произведениях — но всякий раз, когда я натыкалась на обсуждение добра, там выговаривали, что оно субъективно, бесполезно, неоднородно, у каждого своё. И даже те, кто вроде бы не уходил в такую сторону, привязывали добро к своим догматам, опять-таки требуя не оспаривать это.
Возможно ли, что такая моя неуверенность привела к желанию героев — тех, кто как раз стоял на страже этого добра — запретить все подобные группы, опирающиеся на догматы?
— И что тогда вы предлагаете? — даже если это так, то что я могу сделать. — У меня нет никакой силы остановить и убедить их.
— У меня тоже. К тому же Фудзивара разделяет их точку зрения, да и я… я не думаю, что это однозначно плохо. Я просто хотела узнать, что вы об этом думаете, — Сасаки вновь улыбнулась, слегка оправив платье.
— Я не знаю, что мне думать. Я всё знаю лишь с ваших слов, и я не уверена, что вы говорите правду. Не в том плане, что лжёте — а в том, что сами верите в ложь.
Так, вот такого я точно не должна была говорить. Неважно, обладает Сасаки божественными силами или нет — у неё в союзниках Суо Куё, и если это как-то их обидит…
— Понимаю, — однако пока Сасаки не выглядела обиженной. — Я сама до сих пор не уверена, в чём именно истина этого мира. И поэтому обратилась к вам, потому что вполне может выйти, что эта истина будет не объективным итогом культурных, социальных, экономических и управленческих решений. Она будет воплощением вашего желания идеального мира. И потому я хотела бы узнать заранее, что это за идеальный мир, и заранее приготовиться к его существованию.
Сасаки тоже странная девочка. И на моём месте она почти наверняка тоже была бы одинокой. Но это не означает, что наши идеальные миры будут совпадать и не станут взаимными кошмарами.
— Я сама не знаю, какой именно мир окружает меня, — и опять я говорю то, что не желаю. — Но я точно убеждена, что никому не позволила бы в моём идеальном мире запрещать книги. Хоть по какой причине.
Сасаки помолчала несколько секунд, а затем отчего-то поклонилась. Достаточно глубоко и уважительно.