Четыре с половиной

— Э, я вообще не заглядывал в эту аптечку, мало ли там чего нет.

— Макар подтвердил, что проверял аптечки на содержимое по списку месяц назад, везде был полный комплект, а в комнатах с тех пор никто не проживал.

— Ну господи, — человек от досады поморщился, — нельзя же на таком основании... А, вы не подумали, кстати, что при открытых весь вечер дверях кто-то мог взять этот тюбик из моего номера?

— Подумал. Я бы и сам так сделал на месте убийцы.

Теперь его взгляд пошел в обратную сторону и остановился где-то посередине.

— Часы на тумбочке, вот что еще привлекло мое внимание — у всех они одинаковые, различаются лишь по цвету корпуса, и от этой одинаковости я обратил внимание на стрелку будильника. Одна была очень странная — стояла на половине пятого. Снова у вас, Владимир.

На него глядели уже все трое.

Тот пожал плечами и ответил также всем сразу:

— Ну и что?

— Вы не ставили стрелку на половину пятого?

— Не ставил.

— Часы характерно слегка повернуты, чтоб из постели видно было время. Еще я заметил кое-что уже здесь, а не в спальнях... Аркадий, ты что пил утром?

— Я? «Хванчхару».

— Вот, красного цвета. Елена пила «Брют», пузыри тоже не годятся. А вы, Владимир, пили «Рислинг».

— Эльзасский рислинг, и вам рекомендую.

— Да-да, только вчера вы его не пили, это видно по содержимому бутылки, которую вы открыли, спустившись последним сегодня утром. Там за стойкой очень удобное место — панель все скрывает, не видно, что руками делает человек. Вы налили в свой стакан поменьше половины и добавили туда яд. Умный расчет — если бы Олег успел допить бокал, достаточно было потом чуть плеснуть туда из своего. Но он даже и не успел. Осталось самое простое, когда вы выносили отсюда тело, поднимали его из кресла... ну в общем, в этой сутолоке легко было поменять местами два одинаковых бокала со светлым вином. На бокале Олега нет его отпечатков пальцев — там нет вообще никаких. Вы ведь несли бокал через бумажную беленькую салфетку?.. А главное, в том бокале, — он кивнул за стекло в сторону дома охранников, — в нем не «Псоу», а «Рислинг». Экспертиза легко это определит.

Человек встал из кресла и двинулся к бару.

— Хороший расчет, все подозрения падают на супружескую пару, именно это стало бы главной следственной разработкой.

— Володя, ну ты... — Аркадий запнулся в поисках слова.

— Заткнись! — остановил женский голос.

Муж не послушался.

— Да вспомнил я салфеточку эту у дна бокала! Еще подумал — аккуратист.

— Заткнись, я сказала.

Человек от бара поинтересовался, стоя уже к ним спиной:

— Ты всю, что ли, Аркадий, «Хваньчхару» укушал? Последнюю, настоящую!

— Не всю, там во второй бутылке есть половина.

— Половина, какая ж это половина? Нет, брат, тут теперь только мне одному.

Словно бы прозвучал новый голос — не бывшего здесь кого-то:

— Сколько за это?

Странный вопрос о количестве все одинаково поняли, и ответ последовал сразу:

— При чистосердечном не больше десятки. С лишением права на долю в данном наследстве, само собой.

— Владимир, мы отложим вам ваши деньги, — быстро заговорила Елена, — и все что касается адвокатов...

— Ну-у, — человек прихватил вторую бутылку, — вы уж с этими материями без меня. Отправляюсь к ребятам.

— Сергей Петрович, будьте чуть-чуть человеком.

— А до этого я кем был?

— Ну, будьте еще чуть-чуть.

— Что вы хотите, сударыня?

— Стакан этот назад, чтобы, как это сказать...

— Не было изощренного умысла?

— Да.

— Ой, что красота с людьми делает! С пожилыми людьми, — он укоризненно покачал головой. — Ладно, пусть пишет признательное, Алексей потом принесет.

ЧАСТЬ II.

Красивые сосны — там, у дороги. Но грустные, что-то в них есть от тихих свечей.

Приехавший чуть подождал закрывавшего стальную дверь охранника, и оба пошли по зеленому ухоженному газону.

— Родственники все собрались?

— Да.

— А когда назначены похороны?

— Не назначены пока.

Человек приостановился и вопросительно посмотрел.

— Тело набальзамировано, в морге сейчас. Тут, Сергей Петрович, такая история — баталия даже.

— Какая баталия?

— Давайте чуть постоим, я расскажу.

На столике появились небольшие песочные часы с незначительной желтоватой массой у верхнего конуса, тонкая струйка пошла вниз, разбрасывая на дне песчинки.

Нотариус, убедившись, что простенький механизм работает, снова обратился к аудитории:

— Итак, одна минута, а вернее сейчас... секунд пятьдесят. Не пожелавший или не успевший, господа, автоматически исключается из процедуры жребия.

Женщина уже подходила к столику, но прочие не вышли из столбняка.

— Прошу вас, сударыня. Но шар пока не раскрывайте.

Она чуть поводила сверху рукой, вдохнула... и взяла.

— Благодарю вас. Осталось секунд сорок. Прошу, господа. Впрочем, как вам угодно.

Теперь двое, вполне сознавая лишь, что нужно спешить, направились к столику и только один, поименованный раньше «двоюродным братом» удивленно поглядел на них, не двигаясь в кресле.

У коробки оба подошедших ускорились, и тут же замешкались, не зная, который шар взять...

Но получилось.

Теперь и они вдруг поняли, во что играют.

Нотариус обратился к последнему:

— У вас еще есть пятнадцать секунд.

Сидевший в кресле не то чтобы понял, но что-то в нем заработало.

Человек встал.

— Побыстрее, — произнесла женщина, на тонком красивом лице смешались досада и нетерпение.

— Да пусть его, — одернул муж, а нотариус уставился на последний уходящий песок.

— Семь-шесть секунд.

Человек неуверенно шел, все с тем же растерянным чувством — «а, надо ли?».

Младший охранник, не выдержав, громко произнес «ой», струйка уже добегала из ничего, но на последних шагах человек проявил проворность и на ходу извлек шар.

— Вот!

Он, словно желая обрадовать остальных, поднял руку с ним вверх.

— Да, вы успели.

Похоже, и хладнокровному нотариусу это принесло облегчение.

— Свидетели, подойдите, пожалуйста, ближе.

Двое молодых людей сделали пару шагов, но нотариуса дистанция не устроила, он приказал встать с ним рядом.