Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

empty-line/>

ПРЕДИСЛОВИЕ

Благодаря тому, что все семь томов моей книги не могли выйти сразу, а лишь по одному тому в год, мне неизбежно пришлось при выпуске их в свет руководиться не только первоначальным планом, но и изменять его в деталях, прислушиваясь к мнениям читателей и нередко к их советам. Так, в третьей книге мне пришлось дать обстоятельную лингвистическую интермедию благодаря тому, что некоторые мои корреспонденты просили разъяснить филологические основы моих выводов, а в этой, четвертой, книге мне приходится по тем же причинам поместить в начале малоинтересные для обычного читателя, но первостепенно важные для серьезно занимающихся историей древней культуры основы моего «метода историко-астрономической разведки».

Я хорошо знаю, что из числа моих читателей ими воспользуются сравнительно немногие, остальные же, бегло просмотрев этот отдел, примутся за чтение с первой части, ничего от этого не теряя. Но всякий, кто их просмотрит и применит к делу, не сочтет их бесполезным балластом. Во всяком случае, присутствие здесь разведочных таблиц есть ответ на специальный запрос наиболее серьезной части моих читателей. Да и сам я, без всяких запросов, должен бы был это сделать теперь.

Ведь если бы в предисловии к первому тому «Христа» я сказал, что окончательным результатом моего исследования будет тот, что законодательство Моисея дано не на Синае, а на Везувии, что библейский город Святого Примирения — Иерусалим — был Геркуланум или Помпея^[109]; что библейский Арон списан с Ария; что библейская страна Богославия — Иудея — была Италия, что евангельская Галилея была Галлия, как и до сих пор по-гречески называется Франция, что евангельский Иисус Галилеянин значит в переводе Иисус Галл, т. е. Спаситель Француз; что евангельская Капа Галилейская есть современный южнофранцузский город Канны (Cannes) близ Ниццы и что легенда о превращении там Иисусом воды в вино есть просто воспоминание об изобретении им там способов приготовления из местного винограда красного вина, которое ежегодно и пьется причащающимися до сих пор «в его воспоминание», и вместе с тем дало начало легенде о Дионисе и Бахусе; если б я еще сказал в самом начале, что французский городок Святой-Назар (Saint Nazaire) при устье Луары и дал начало сказанию о евангельском Назарете, где «плотничал» (т. е., вероятно, строил как зодчий — ?????? — корабли берегового плавания из росшего на берегах соснового леса) евангельский Назорей «Спаситель мира»; что сицилийский город Мессина (от итальянского слова messo — посланник, по-гречески — апостол, откуда messa — богослужение) был, вероятно, город, откуда он начал свою учительскую деятельность; и если б, наконец, я дополнил, что после его неудавшегося столбования на Голгофе — теперешней Сомме Везувия — он, выздоровев, уехал в страну своих вероятных предков — Египет и Сирию, где в его защиту произошло восстание против римской власти, давшее, с одной стороны, начало легендам об Иисусе Рыбаре (Навине по-еврейски), а с другой — о Великом Сыне Божием — Рамзесе Великом, и что его нечудотворные мощи находятся теперь в Каирском национальном музее, под тем же самым именем Сына Божия^[110], — если б, повторяю, я объявил все это в первом же томе моего исследования, то не принял ли бы моих слов всякий читатель за простую филологическую шутку? А между тем такое решение имеет за себя не одни филологические созвучия.

Вот почему в первых трех томах моей работы я делал на все эти будущие детали моих выводов лишь отдельные намеки. Да и теперь я хочу сказать, что окончательный результат моих многолетних исследований по этому вопросу будет достаточно мотивирован лишь в следующих томах и именно благодаря прилагаемым здесь разведочным таблицам, которые сводят астрономические вычисления на уровень простых арифметических развлечений и дают возможность всякому проверять мои выводы, хотя бы, например, относительно того, что Дендерский храм построен при Юстиниане (как видно по гороскопам на двух его потолках); что все гороскопы, найденные на египетских гробницах, при вычислении дают Средние века и что, следовательно, многочисленные люди с крестами, идущие на иероглифических рисунках египетских храмов (часть которых я воспроизвел и в этом томе в отделе «Язычество и христианство»), изображают настоящие христианские процессии; что египетские хеты были готы; что аравийские завоеватели Египта — гиксосы были магометанские войска Халифа Омара, действительно овладевшие Египтом; что суммерийская культура в Сирии была самарийская культура, т. е. византийско-римская, и т. д.

И мне кажется, что эти перспективы, бросающие новый свет на всю первичную историю нашей культуры и приводящие разрозненные факты древней истории в эволюционную закономерность с новой историей, достаточны для того, чтобы оправдать отдачу здесь моим разведочным и уточнительным таблицам нескольких десятков страниц.

Аналогичными запросами объясняются и перестановки некоторых глав и даже отделов, произведенные мной в процессе печатания этого длинного и сложного исследования.

Главная цель моей работы — согласование между собой естественных и исторических наук, которые шли до сих пор по совершенно отдельным руслам. Я не могу согласиться с мнением одного из моих уважаемых товарищей по науке, что «астроном должен подходить к общим проблемам истории, вообще говоря, с тем, чтобы учиться, а не чтобы учить»^[111]. Я думаю, что обе науки должны идти, взявшись за руки, как сестры, к общей цели всех наук: открытию истины, и в этом смысле астрономия, обладая точными математическими методами, может оказать очень значительные услуги истории при изучении тех отдаленных времен, когда наши первоисточники оказываются малонадежными благодаря огромному количеству уже доказанных самой исторической критикой апокрифов, написанных в конце Средних веков и в эпоху Возрождения. Но я совершенно согласен с Н. И. Идельсоном, что когда астроном «все-таки берется решать общие исторические проблемы, он должен держать в уме прежде всего историю своей науки, историю наблюдений, историю родных ему идей: в них заложена основная часть развития человеческой мысли, и пренебрегать всем этим… мы ни в коем случае не можем и не должны»^[112].

В ответ на это ценное указание я и приложил здесь же четыре главы о первых звездных картах и первых звездных каталогах, которые отнес бы иначе к последней книге моего труда.

Настоящий четвертый том представляет как бы перевал в моей работе.

До сих пор мне нужно было идти синтетическим путем, как бы в гору, вырабатывая из отдельных фактов общие выводы, а теперь мне придется идти, как с горы вниз, путем аналитическим, устанавливая на основании уже выработанных общих положений детали так называемой классической, древнеегипетской, древнемесопотамской, древнетибетской и древнеиндусской культурной и религиозной жизни, хронологируя их на основании астрономических указаний так же, как я делаю здесь это во втором отделе для староитальянской и старогреческой жизни. И я предупреждаю заранее читателя, что везде окажется то же самое, что и здесь: сплошной хронологический сдвиг нередко на тысячелетия вспять и опустошение Средних веков от их на деле богатой культурной жизни, подготовившей в Европе эпоху гуманизма. И везде окажется, что современная история, отбросив реальные факты далеко вспять, вызвала этим мираж культурной жизни за началом нашей эры и погрузила искусственно Средние века в не существовавшую там тьму.

Как и всегда бывает в тех случаях, когда какой-либо исследователь идет против общих представлений, установившихся в продолжение нескольких веков, у меня в течение всего подготовительного периода этой работы не было ни одного помощника, и всю эту трудную задачу переработки древней и средневековой хронологии мне пришлось делать в одиночку. Даже и самый доброжелательный и математически подготовленный из моих сотрудников по астрономическому отделению Государственного научного института имени П. Ф. Лесгафта — М. А. Вильев, так рано умерший в самом начале своей астрономической деятельности, и тот уговаривал меня бросить дело, представлявшееся ему штурмом неприступно защищенной крепости. Дошло до того, что когда предложенное ему мной вычисление Атрибских египетских гороскопов^[113] не дало, как я и ожидал, никаких результатов от минус 484 года и до начала нашей эры, он долго не хотел продолжать его на более позднее время, как противоречащее установившейся хронологии, хотя именно для Средних веков у меня и вышло уже тогда единственно удовлетворяющее решение. А некоторые другие сотрудники моего астрономического отделения прямо отказались участвовать в моем предприятии.

Тем сильнее хочется мне выразить здесь свою признательность немногим липам, которые помогали мне в подготовке рукописей к печатанию: моей жене Ксане, державшей корректуру, участвовавшей в переводной части и читавшей по вечерам мне вслух нужные книги, моему другу Б. С. Бычковскому, с которым провел тяжелые годы, Н. В. Ельцовой, переписавшей для отдачи в типографию все мои черновики, А. А. Румянцеву, делавшему для меня переводы некоторых латинских и греческих первоисточников по моему выбору, Н. З. Зайцеву, В. А. Казицину и Л. Ф. Рису за некоторые (указанные в тексте) таблицы; П. Н. Прудковскому и А. Н. Васильеву, составившим алфавитные указатели имен и предметов ко второму изданию первой книги «Христа», Л. Л. Андренко, исполнившему некоторые чертежи и рисунки в этом томе по моим наброскам и переписавшему для-типографии часть моих таблиц; заведующим Академической, Пулковской обсерваторской и Государственной публичной библиотеками, без постоянного доступа в которые мне нельзя было и мечтать о завершении этой работы, и еще раз Л. Ф. Рису за существенные корректурные поправки в хронологических датах этого тома, а также всем незнакомым друзьям, присылавшим мне сочувственные письма после выхода в свет предшествовавших томов.

Прибавлю еще несколько слов о способе моего изложения.

Когда вам нужно бывает разматывать сильно спутанный моток ниток, вам часто приходится продевать образующийся клубок через одну и ту же петлю. Так пришлось и мне делать не раз, при этой попытке заново рассортировать спутанные по векам и областям исторические сообщения, т. е. пришлось нередко повторять при разных случаях почти дословно те же самые основные и руководящие положения моей книги. Так, в этом томе я в нескольких местах напоминаю читателю об Альбрехте Дюрере, о Георгии Трапезундском и о предварениях разных начал календарного года. Во втором томе я не раз напоминал тем же самым рисунком типический вид извержений Везувия, описываемых в различных сказаниях Библии. Для облегчения вычислений читателя я повторил здесь перед уточнительной таблицей каждой планеты и необходимое введение к ней, заключающееся в маленькой табличке перевода дней месяца в дни от начала года (так как по опыту знаю, как неприятно вычислителю каждый раз разыскивать эту табличку в общем введении, перелистывая книгу взад и вперед).

Я вполне понимаю, что такие повторения (хотя они и увеличивают объем книги лишь на несколько страниц) портят впечатление стройности в общей композиции повествования, но я сознательно не сокращал эти петли разматываемого мной здесь сильно спутанного исторического мотка, при общем пересмотре книги перед печатью, так как отправлять читателя по поводу каждого нового случая к такой-то и такой-то предшествовавшей странице или к помешенному где-то далеко рисунку отзывается очень худо на убедительности разбора разрозненных между собой исторических сообщений. Из двух зол я выбрал меньшее, в особенности потому, что повторение основных положений в разных местах большой книги является очень хорошим мнемоническим средством. Чем больше читатель подосадует на меня за то или другое повторение, говоря про себя: «Это уже было сказано ранее», — тем лучше он запомнит все, что ему нужно особенно твердо помнить.

Книга V

Руины и привидения

ПРЕДИСЛОВИЕ

Моей задачей было согласование исторической науки, взятой во всей ее общности, с науками естественными, далеко обогнавшими ее в наше время, и евангельский Христос играет у меня небольшую роль, как одинокая человеческая фигура среди большой картины природы. Но я начал свое изложение с него, чтоб заинтересовать своим предметом по возможности широкие круги читателей.

А в способе изложения для меня явились большие затруднения.

Ведь основой и руководителем всех этих выводов, таких неожиданных для моих современников, послужили мои, еще никому в то время не известные, астрономические определения времени возникновения множества древних или старинных исторических документов, содержащих достаточные астрономические указания. А если б я начал с публикации своих методов вычисления, наполняя сразу же сотни страниц выработанными мной для этого вспомогательными таблицами, то я, даже и заинтересовав десяток людей первым томом, все-таки отпугнул бы всех остальных, потому что наши не математики, не физики и не астрономы боятся небесной механики как огня.