Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

И нетрудно видеть, что коэффициенты индивидуального потребления для всех предметов спроса, различные для каждого их рода, редко соответствуют их рыночной цене. Так, коэффициент этот очень мал, даже близок к нулю, для самых дорогих люстр, картин и разных металлических статуэток и безделушек. Он уже более для фарфоровой, стеклянной посуды, мебели и подобных хозяйственных предметов, так как они бьются и ломаются и в среднем имеют свой определенный век, который и нужно подставлять в формулу под символом Т, и ясно, что чем продолжительнее этот средний век, тем меньше их годичный потребительный эквивалент в жизни.

Точно то же выходит с бельем и одеждой, в коэффициент индивидуального потребления которых должна быть прибавлена еще величина Д₂, обозначающая средние траты на их годичный ремонт, так что формула для этого случая принимает вид:

Коэффициент индивидуального потребления ремонтируемых предметов

Здесь все символы имеют то же значение, как и в предыдущих формулах, только под Д, т. е. ценностью остатка от потребления, здесь должна подразумеваться сумма денег, за которую остатки платья и белья проданы старьевщику.

Коэффициент индивидуального потребления каменных домов (хотя постройка их сравнительно дорога) может оказаться меньше равновеликих с ними деревянных, требующих более ремонта и менее долговечных. Сумма годичных квартирных плат данного дома, разделенная на число живущих в нем лиц, дает оценочную величину всегда более высокую, чем коэффициент индивидуального потребления данного здания по отношению к каждому отдельному его жильцу, так как в квартирную плату входят капиталистические проценты и всякие налоги, особенно высокие в больших городах.

Отсюда мы видим, что только введением коэффициента индивидуального потребления в оценку вреда различных предметов роскоши (т. е. того, на сколько тот или другой род отягчает ежегодный труд работающего человечества) и можно достигнуть правильных и точных представлений об этом предмете.

Роскошь есть ржавчина, особенно охотно поражающая скопления больших богатств, застоявшихся долго в одной фамилии. Она, как и многие виды ржавчины и плесени, принимает нередг ко очень красивые для вкуса современников формы, вроде дамских кружев, бархатных и шелковых платьев, быстро сменяемых модой, чтоб увеличить их потребительный эквивалент, уменьшая время Т их употребления. Она менее отяготительна для трудящегося человечества, чем это кажется с первого взгляда, благодаря ничтожному коэффициенту индивидуального потребления наиболее бросающихся в глаза предметов роскоши и является главным образом великим уравнителем частных богатств, постепенно разъедающим их и переводящим в руки поставщиков предметов роскоши.

Что же касается до других пороков зажиточных классов, вроде азартных игр, биржевой, карточной и др., то они совсем не обременительны для трудящихся масс. Они лишь переводят избыточные капиталы из одного-кармана в другой, что совершенно безразлично для остального человечества.

Приложение V

Работа и развлечение. Эволюция человеческой психики как основа всех изменений общественного строя

Работа, по представлению современного среднего человека, есть подготовка какого-нибудь наслаждения и сама по себе всегда неприятна. Вот почему когда наслаждаться ее результатами приходится не самому, а кому-нибудь другому, то — рассуждая с этой чисто эгоистической точки зрения — вам надо с воспользовавшегося плодами вашей работы получить соответствующий эквивалент, если не больше, своей работы.

Но точно ли полезный труд сам по себе всегда неприятен? Этого как будто совсем не должно бы быть.

Ведь во всяком человеческом организме происходит постоянный физиологический обмен веществ, в результате которого непрерывно выделяется химическая энергия, которая не может не превращаться, по мере своего возникновения, в какую-нибудь работу, умственную или физическую. Здоровый и нормальный организм требует себе работы и даже не может жить без нее, подобно тому как неиспорченный локомотив не может не стремиться к движению, пока его топят, и если не дать ему возможности везти вагоны, то вместо полезной работы он будет обращать всю выделяющуюся в нем энергию в бесполезный свист и гул своего предохранительного клапана или сам себя попортит.

Точно так же и человеческий организм, как только он лишит себя нормальной дозы полезного труда, сейчас же будет, искать и непременно найдет себе какое-нибудь бесполезное занятие, называемое развлечением, будут ли это праздные бесконечные разговоры, непрошеное вмешательство в чужие дела, карточная игра, спорт и т. д.

Такое развлечение не всегда бывает легче полезного труда.

Игра в футбол или гонки на велосипедах потруднее, например, работы маляра, и, однако же, в современном обществе едва ли многие пойдут к окружающим домовладельцам просить у них позволения раскрасить безвозмездно их дома, чтоб сделать себе некоторое развлечение от праздности и скуки.

Почему же это?

Нетрудно видеть, что причина тут та же, по которой современные люди и воюют друг с другом.

Она заключается в том, что основой психики современного, человека все еще служит эгоизм и даже конкуренция друг с другом, которая препятствует современному ординарному человеку оказать услугу другому, хотя бы это принесло пользу и его собственному здоровью. Обливаться потом и изнемогать при футболе или в велосипедной гонке человеку хочется, чтоб, не оказав при этом никому из окружающих никакой реальной пользы, наглядно показать свое преимущество над ними. Если он уверен, что в этой игре он от всех отстанет, он не будет охотно участвовать в ней, а только разве по усиленной просьбе желающих. Точно так же и во всякой другой современной игре приманкой является всегда желание обыграть других, хотя всякому игроку и ясно, что это доставит его компаньонам, обыкновенно даже приятелям, не только материальный вред, но и огорчение, которое остается даже и при простом безденежном проигрыше.

Отсюда мы видим ясно, что причина, по которой современные нам люди отличают труд от развлечения и предпочитают последнее, может действовать лишь при наличности у них чисто эгоистической психики. На этой психике построена, как на незыблемом фундаменте, и вся теория современного народного хозяйства и вся его практика. И стремление рабочих поменьше работать, когда продукты их труда не целиком к ним поступают, и стремление капиталистов побольше получить продукта чужого труда в свое распоряжение, и даже самое учение об эквивалентном обмене продуктов труда в народном хозяйстве — все это зиждется на наличности эгоистической психики и само собой рухнет, как только медленное, но непрерывное развитие человеческой души переведет человечество в грядущем к высшей, альтруистической психике.

Ведь когда вы искренно любите кого-нибудь, разве для вас не удовольствие сделать для него что-нибудь без всякого вознаграждения? Разве мыслитель, или ученый, или истинный друг человечества работает только для денег? Разве не терпит он часто, вместо материального или какого другого эквивалента, только гонения и лишения? Разве не просиживает он целые ночи в поисках истины и справедливости не для одного себя, но и для всех людей, сожалея только об одном — что в сутках не больше 24 часов? И придет ли ему даже в голову требовать обязательного ограничения времени своего труда восьмичасовым рабочим днем и запрещения себе работать по праздникам? Вы сами видите, что он всеми силами будет сопротивляться таким ограничениям, и это только потому, что любит свой труд, любит людей и понимает пользу своего труда для них.