Чилима

Между тем мы подъехали к небольшому трехэтажному зданию недалеко от памятника Невельскому и припарковались под уклон правой стороной. Когда я открыл дверь, то буквально выпал из машины. Очкарик тоже вылез на улицу покурить, а Влад остался слушать поющего песню про лебедя Круга. Я посмотрел на небольшие окна в здании из посеревшего кирпича, и мне показалось, что в одном из них заколыхалась штора.

– Там, наверное, Марека пытают,- предположил я.

– Где?
– Макс выпустил струю дыма.

– Да вон окно, на третьем этаже,- кивнув в ту сторону.

В том окне снова дернулась штора.

– Да, там штаб у петраковских. Пе-е-ездец Марку!
– он всегда в этом слове говорил букву "е" вместо "и", немного ее протягивая.

– Что делать? Может, в милицию позвонить?
– мне никогда недоставало ни ума, ни смекалки в подобных ситуациях.

– Ты что, дурак? Менты у бандитов в охране служат! Подождем немного. За грузовик Марка совсем убивать не станут, только если упираться начнет!

Эти слова Макса меня успокоили, хотя если вдуматься, то успокоительного в них находилось немного. Макс докурил сигарету, открыл дверь и уже хотел садиться за руль, как у него на поясе снова запищал пейджер. Он прочитал сообщение и транслировал его нам:

– Это Марк. Пишет, что сейчас выйдет,- он не успел закончить фразу, как из двери вышел Марк и спокойно (даже слишком спокойно!) направился к нам.

Он, не здороваясь, сел в автомобиль, причем на мое место. Мне пришлось его сдвигать влево, чтобы залезть обратно. Когда мы уселись, Очкарик спросил:

– Куда?

– В порт,- коротко ответил Марк,- на верхнюю проходную. Там "дюна" стоит.

– Мы там были. Нету там никакой "дюны",- доложил Яцек.

– Сейчас ее туда привезут,- все так же ровно продолжал Марк.

– Ты уверен?
– переспросил его Макс.

– Да. Вот документы и второй ключ. Мне их только что отдали. А машину они со своей стоянки перегонят к проходной. Они у меня ее там забрали два часа назад,- Марк, все так же спокойно, выдал нам эту информацию.

– Марк, петраковские тебе отдали документы и ключ?
– Очкарик уточнял ситуацию.

– Да,- ответил Марк.

– Как это было? Расскажи!
– Макс настойчиво выпытывал у Марка подробности, а сам выезжал на Светланскую, пытаясь повернуть налево через плотный поток.

Наконец, ему это удалось, и мы помчались на Эгершельд.

– Через порт не поедем?
– спросил Влад.

– Если сами за себя заплатите, то поехали,- предложил нам Очкарик. А так как мы не изъявили желания платить, он продолжил путь по городу.
– Марк, ну, рассказывай!

– А что рассказывать? Я снял с парохода "дюну", перегнал ее на проходную. В порту же ментов нет. Только сообщения тебе и Игорю отправил, чтобы вы ко мне подъезжали, тут подходят три "торпеды", забирают ключи и документы, пишут на бумажке 800 долларов и говорят принести их сегодня по этому адресу. Я отправил тебе другое сообщение, а меня второй механик туда подбросил...

– А за что тебя с парохода списали?
– перебил я Марка.

– Колода, да погоди ты, потом выяснишь! Марк, продолжай. Ты приехал к петраковским, и что дальше?
– Максу не терпелось услышать продолжение истории.

– Я поднялся на третий этаж. Там сидят два мента на охране...
– тут его снова перебили, но теперь уже сам Очкарик.

– А ты хотел к ментам обращаться! Гоша, ты наивен в своих мечтах!
– это он мне.
– Ну, и дальше что?
– снова к Марку.

– Они меня спросили, к кому. Я показал бумажку, на которой написана цифра. Те обрадовались и впустили меня внутрь.

– Закон и порядок!
– прокомментировал Очкарик.
– Продолжай, Марк, не тяни!

– Вы же меня сами перебиваете постоянно!
– возразил Марк.

– Хорошо, больше не будем!

– Короче, захожу я в кабинет, куда менты сказали. Там сидят человек пять быков - таких, как Игорь, только выше ростом...

– Бля, че я, бык, что ли? Ты, Марк, ничего не попутал, в натуре?
– я завелся с пол-оборота.

– Извини, Игорь, я имел в виду, таких же широких, как ты, только еще и ростом повыше. Ну, зашел, смотрю: за столом сидит такой красавец с рассеченной губой. Я к нему подошел и говорю: "Машину отдайте!" Он вскочил, сразу стал орать: "Ты кто такой, кто за тебя слово скажет?" Я сначала хотел тебя, Макс, назвать...

На этом месте Очкарик просто завопил:

– Ты что, Марк, охуел? Меня же подтянут за твой базар! Кто я такой, чтобы за тебя говорить? Это же был Само...
– он осекся и не стал договаривать фамилию (или кличку) до конца. Он понял, с кем говорил Марк.

– Я же сказал, что хотел, но не назвал. Я отошел к окну подумать. Смотрю - вы подъехали. А когда Игорь из машины вылез, вспомнил, как ты говорил, что он на Талалихина похож. Повернулся к ним и говорю: "Пацаны, вы Талалихина знаете?" Они напряглись. Тот, который на меня орал, подскочил к окну, посмотрел на Игоря и сказал одному из своих, чтобы тот отдал мне документы. Пока он их искал, у него их вот такая пачка была, - Марк руками отмерил сантиметров пятнадцать,- я позвонил и передал тебе сообщение, что сейчас выйду. Вот и все!

– А кто такой Талалихин?
– недоумевая, спросил Макс.

– Как кто?
– теперь настала очередь Марка недоумевать.
– Чемпион мира по самбо. Ты же сам говорил, что Игорь на него похож. Только у Игоря голова побольше, а так - один в один!

– Чемпион мира - это Халиулин. Марк, ты все напутал!
– кричал Макс.

– А Талалихин тогда кто?
– Марк с недоверием отнесся к его словам.

– Откуда я знаю? Какой-то воин; по-моему, летчик! Он, кажется, первый, кто в войну на таран пошел!
– вспоминал историю Очкарик, который школу окончил, имея в аттестате только пятерки. Он и в бурсе учился на отлично, но за плохое поведение не получил ни золотой медали, ни красного диплома.
– Да, точно! Он - Герой Советского Союза! Улица, где-то в районе Тихой, в честь его названа.

– В районе Борисенко, на сопке, не доезжая до Тихой,- вставил я свое веское слово. Последняя моя подруга жила на этой улице.
– Но Талалихин - это, по-моему, моряк. А летчик, который таран совершил,- его фамилия Гастелло! Я помню, в детстве постоянно по радио песню пели: "Я летчик - товарищ Гастелло..." Ну и дальше в таком духе...

– В каком духе?
– вступил со мной в спор Очкарик.
– Гастелло - это тоже летчик, но он, когда его подбили, свой самолет направил на грузовой состав или на танки, я точно не помню.

– А я помню точно, как в песне пели, что он хочет летать, но на таран в любой момент подпишется!
– я не сомневался в своей правоте: строчки из этой песни были у меня как будто перед глазами, и я уверенно стоял на своем.

– Забьемся?
– предложил Очкарик.

– Давай! На что?
– ответил я.

– На сто баксов!

– Ты че, дурак? На сто баксов я никогда не буду спорить, даже если я на сто процентов уверен! Сто баксов! Ты, Макс, богатый, а я нет. Тебе эта сотка по фигу, а я на черностоечного "марка" коплю! Но в своих словах я уверен!
– я действительно был уверен, потому что когда я уверен, то я уверен, а когда не уверен, то тогда нет.