Чилима

– Ты еще на вкус попробуй! А хочешь, я тебе свой дам? Почувствуешь разницу...

– Да пошел ты, Яцек!
– я заугорал вместе с ним.
– В чем мне теперь идти? В туфлях жарко, а сандалии не с чем одеть - у меня белых носков всего одна пара.

– Одень с черными, в чем проблема? Давай только побыстрее!
– он продолжал меня торопить.

– Черные сандалии с черными носками не смотрятся - только с белыми!

Влад порой ляпнет, что попало...

– Тогда без носков надевай и пойдем! Ты уже достал!
– он стал открывать замок на входной двери.

– Без носков - в сандалиях? Ты че, дурак?

У него реально снесло крышу!

– Очкарик же носит сандалии без носков, а он пацан модный, понимает в этой теме!

– Очкарик - пацан модный, а я - пацан нормальный. И я должен одеваться, как нормальные люди, а не как пидоры!
– я психанул на Влада, на Очкарика, на рельсы!

– Я скажу Максу, что ты его пидором назвал!
– Яцек ехидно смотрел на меня.

– Я не называл его пидором, че ты гонишь! Я сказал, что я хочу выглядеть, как нормальный человек, а не как... модный!
– да, наверное, перегнул немного в сердцах.
– Ладно, иди домой. Дверь не закрывай на замок, я сейчас обуюсь и приду.

Вернувшись в кладовку, я надел черные носки, которые всегда носил с "казаками". Конечно, это - классные ботинки, и с черными "варенками" они смотрятся, но сейчас в них придется терпеть...

Входная дверь в квартиру Яцека была железная; они первые в подъезде себе такую поставили. Он, когда в квартиру заходил, замок-расческу не до конца захлопнул, и я свободно попал к ним в жилище. Пахло у них, как всегда, хлебосольно. Теть Вера, сколько я себя помню, постоянно готовила вкусно и много. Когда мы учились в школе и, особенно, в бурсе, она частенько приглашала нас на обеды, и даже Макс старался их не пропускать.

– Здрасьте, теть Вер!
– я прошел на кухню и плюхнулся на угловой диван рядом с Владом.

– Привет, Игорешка!
– она повернулась от плиты и улыбнулась в мою сторону.
– Мальчики, подождите немного, у меня еще доходит - не могу до сих пор привыкнуть к керамической плите! Папуля пока в душе, как раз к его приходу будет готово.

О том, что Владика батя принимал душ, можно было и не сообщать: на всю квартиру было слышно, как он фыркал и кряхтел, словно бегемот.

– Игорешка, - теть Вера снова посмотрела на меня,- вы с Владькой разговор начинайте, когда папа поест. Тогда он нормально воспринимает. Но не затягивайте, а то лишнего хватит и тогда с ним уже серьезно не поговорить!

– Да знаю я, мамка!
– Яцек нервничал: он явно опасался разговора с отцом. У него остался осадок от того, что отец его отправил с нами в бурсу, а не с Марком в театральный.

Теть Вера находилась на нашей стороне. Она, как и всякая мать, у которой был сын-красавец, видела его артистом, но, увы,- папа прокинул! Поэтому новость, что Владика берут на радио, она восприняла с энтузиазмом: диджеи - те еще артисты. И мою кандидатуру горячо поддержала: "Игореша, это же не Владькина работа - по рельсам бегать!"

Я согласен с ней на все сто: это - моя работа. Тем временем бегемот в ванной сначала затих, а потом чего-то запел,- наверное, вытираться начал. Мы тоже замолчали, как перед боем. Я посмотрел на Яцека - он в ответ криво улыбнулся.

– Если бы не выключали горячую воду, как бы мы узнали, что наступило лето?
– дядь Тарас с довольным видом зашел на кухню. Он поздоровался со мной за руку, а Влада потрепал по голове.

– Мамуля, а что на ужин?

– Скобляночка из кукумарии и папоротник с говядинкой. Садись, папуль,- она смотрела на него своими большими карими глазами, полными любви.

Он отвечал ей тем же. Удивительно, как у них все это осталось после тридцати с лишним лет совместной жизни!

– Дары моря и дары тайги!
– он вышел в коридор, зашуршал пакетом и вернулся с коробкой в руке. Открыв коробку, он достал из нее бутылку виски.
– Клиентура сегодня уважила. Хлопчики, вы как со мной по стопке, а? "Блуе Лабел"! Сказали, что купили в аэропорту в Сеуле за сто пятьдесят долларов. Не брешут?

Я не знаю, кого он спросил, но я от этой цифры подскочил на месте:

– Сто пятьдесят долларов за бутылку с виски?

Я взял ее в руки, повертел, разглядывая этикетку. Никогда даже не думал, что буду держать в руках такую дорогую бутылку.

– Это же "Блю Лейбл"!
– Влад со знанием дела выхватил у меня из рук бутылку и стал читать этикетку на обратной стороне.
– Двадцать пять лет выдержки, че ты хочешь?

Он посмотрел на меня с таким видом, будто я последний дурак. После этого отвинтил крышку и понюхал с видом знатока.

– Да я ниче не хочу,- я обратно забрал у него бутылку и тоже принюхался к содержимому. Запах был сладковатый, но не сивушный,- во всяком случае, не явный, как у водки или самогона. Но все равно пахло алкоголем - запах, который я ненавижу так же, как и запах сигарет.

– Ну, как со мной для аппетита?
– снова предложил нам выпить Владика отец.

– Не, дядь Тарас, я же не пью, вы знаете. Да и если бы пил, то все равно не смог - надо секцию ехать оформлять. Влад пусть с Вами выпьет!

Я прекрасно знал, что Яцек тоже не любитель, но не отказал себе в удовольствии пришпилить друга.

– Как будто я пью! Чего ты исполняешь?
– он посмотрел на меня, как будто я его подставил под раздачу.

– Да... Думал, вырастет сыночек, будем с ним по рюмочке за ужином... Куда там - все у нас не как у людей!
– сокрушался конкретный Владькин папа.

– Ладно тебе, папуля! У людей вон и за ужином, и на завтрак. Уж лучше наши пусть совсем не пьют,- вступилась за нас теть Вера. Она уже поставила на стол свежие огурцы, морскую капусту и сало - обязательный десерт в доме Яцеков.

– А может, ты со мной буржуйской, мам?
– дядь Тарас кивнул на виски.

– Нет, папуль, я свою рябиновую буду,- она достала из холодильника початую бутылку "Рябиновая на коньяке" и поставила на стол.

– Тогда я Марека позову. Не одному же мне пить! Я что, алкоголик?
– он взял большой тяжелый нож с наборной ручкой (явно зоновского производства) и постучал тупой стороной лезвия по батарее условным стуком. Ответный стук прозвучал в ту же секунду. Мы с Владом переглянулись - присутствие Марка не входило в наши планы, но, по большому счету, это ничего не меняло.

Теть Вера достала еще одну тарелку, рюмку и приборы. Через минуту в дверь долбился Марк.

– А я сижу на горшке, читаю, думаю, чем бы заняться. Вдруг слышу - Тарас Григорьевич маякует, и я воспарял,- Марк делился с нами радостью.

Он был постоянным собутыльником Владькиного отца и, что самое удивительное, несмотря на разницу в комплекции, пил и ел с ним на равных. За это идейный хохол его и любил - единственного еврея на свете.

– Марк, откроешь нам страшную тайну?
– спросил Влад.