Чипсы

– -Кто ещё какие проступки совершал,

Кто кого обидел?

Кто кому по носу дал,

А врал, что и не видел?

Это детям она такое говорит! Это первым-вторым классам! Я перестала фотографировать. Я наконец опомнилась. Я ВСЁ ПОНЯЛА! Тут и Злата обернулась, посмотрела на меня, мину скорчила, отвернулась, а дальше лицо рукавицами закрыла:

– - Дедушка Мороз! Вот Скоморох, наш главный наиглавнейший глашатай, хочет о своём проступке сказать. ("Главный глашатай" - почти как "главный прокурор", но я решила не уходить - Я ПРЕВРАТИЛАСЬ В СТАТУЮ).

А Деня, вместо того, чтобы прекратить стёб, кивнул повелительно-- вроде Дэн вождь индейцев. Перепутал он роли: Дед Мороза и Вождя краснокожих!

– - Я...-- заблеял Макс, -- я... побил девочку!

Я тут же среагировала: щёлкнула, судя по этой пятьдесят первой фотке в альбоме "нг11", которая у меня сейчас на Яндексе открыта.

– - Побил девочку? Ай-яй-яй!
– закачала головой Злата и скорбно сняла диадему.

– - Да! Я побил девочку!

– - Может она тебя побила, а ты сдачу дал?

– - Н-е-е-т. Она меня толкнула, и я улетел. Летел... летел... В стену впечатался.

– - Постой, Скоморох, -- загремел Дэн.
– - Может это тебе померещилось?

– - Да! Привиделось?
– это Злата. (Я же говорю: Злата - дрянь.)

– - Н-не знаю, -- заканючил Макс.--Я в стену впечатался, очнулся, встрепенулся, кинулся и - сдачи дал. Девочку побил.

Дети стали смеяться над Максом, как он "встрепенулся". Он же всё показывал. Дурак, идиот.

– - Что ты скажешь, Дедушка? Что будем с ним делать? Может быть, в детскую комнату милиции его сдать?
– Злата надела диадему набекрень, косо-косо, и подмигнула мне. Дура, стервозина.

Дэн молчал. Стоял понуро. Отпустил посох, серебристый, в золотую спираль . Посох... падал, падал... Падал, падал... Падал. Упал? Не упал. Почти упал. Макс посох поймал, подцепил у паркета. Тут я посмотрела на пол, заметила, что паркет у меня под ногами весь поцарапанный. ("Надо шкурить и лачить, занозу на таком паркете недолго получить", - так мне Дэн потом сказал).

Макс заблеял, давясь от смеха:

– - Нет, дедушка, не отправляйте меня никуда! Вы не найдёте второго такого весельчака!

– - Найдём дедушка, ещё как найдём, -- сказала Злата.--Всё , Скоморох, твоя песенка спета. Ты под стражей. Эй, стража! Отрубить ему голову!

Гробовая тишина, дети - с открытыми ртами. Кто прыгал, так и остались в воздухе висеть...

А Дэн вдруг говорит:

– - Никакой стражи. Не будем ради Нового года отправлять дело в милицию. Простим его, внученька, -- и на меня все трое многозначительно посмотрели.

Сразу стало спокойно -- все дети на паркет прилунились. Стоят, в мою сторону вслед за Дедушкой и Снегуркой обернулись...

Почему фотоаппараты на шею вешают? Чтобы они у вас из рук не выскользнули, когда вас унижают, припоминают дела давно минувших дней, на родителей намекают, так ещё интермедии разыгрывают! Я тогда поверила Дэну, что он не знал весь текст утренника. Но теперь сомневаюсь. Я никому теперь не верю! И вам советую не верить никому!

Я отдала Корнелию Сергеевичу камеру -- он меня что-то спросил -- я что-то ответила про живот... болит живот... Ничего... Всё нормально. Я ничего.

Блинчики, блинчики...

Выпекаем сладко

Блинчики, блинчики

Вот квашня, вот кадка.

Я шла по коридорам, высоко подняв голову. Поворот. Мимо входной двери и поста охраны, мимо уборщицы, мимо каких-то пятен-лиц вдоль стен и, дальше, мимо -- кабинета директора.

Слёзы потекли из глаз - я ненавижу, я никогда не плачу. Поворот. Понеслась по лестнице (хорошо, что мама запрещает высокие каблуки), срывая снежинку с груди ( у нас все старшеклассники нацепляют на одежду снежинки - продаются в ТРЦ, перламутровый пенопласт, девятнадцать-девяносто девять)-- блузка чуть треснула, будто взвизгнула от боли. От дырочки вниз повисла нитка. "Порвала блузку!" -- я, рыдая, заперлась в туалете.

Блузку мы купили в Москве с большой скидкой. Ценник был 15 тысяч, но мама говорит, что это всё обман, что цена со скидкой - это и есть настоящая цена, а цена без скидки - воровство и грабёж. Если ты сам покупаешь - воровство. Если к тебе пристанет продавец - грабёж. Но: к моей маме не пристанешь особо. Она сама так пристанет, что взвоете. А я с такой мамой живу. Жила... И вот дожила. Всё из-за неё. Всё из-за меня. Нет! Не из-за меня! Это я! Я - из-за неё!

Если бы тогда я проигнорировала выходку Златы и Макса на утреннике, если бы не побежала прочь? Всё равно, рано или поздно мы бы с Дэном начали общаться. Моя обида на них и его жалость ко мне в тот день стали всего лишь катализатором наших отношений. Просто за счёт утренника всё ускорилось. Просто если бы я не любила Дэна, я бы не встала перед ним колени. Просто, если бы ему было на меня наплевать, он не побежал бы меня искать по школе.

Я заперлась в учительском туалете и ревела. Я молча ревела. Чтоб уборщица не услышала. Она подслушивает часто, и подсматривает. И вот я давлюсь слезами, нитку с блузы оторвала, на палец накручиваю. Стук в дверь. Но я не очень испугалась (да я и всегда в учительский туалет ходила). Бывают такие ситуации. Я состроила просящее лицо, приготовилась сказать: "Живот".

"Врать всегда надо уверенно, -- говорит мама.
– Без вранья не выживешь. Недаром есть святая ложь, ложь во спасение".

Стук. Я открыла, говоря уже "жи..." И увидела красный халат и синтетическую бороду. Слёзы опять полились, я начала плакать громко, в голос, и всхлипывать.

Дед Мороз сказал:

– - Арина! Ну что ты! Зачем?

И обнял меня. Прижал!

Я хотела сказать, какой он подлый, какой он злопамятный и мстительный, я хотела закричать, что прошла уже целая вечность -- семь лет, а он до сих пор мстит, я хотела припомнить ему все обиды-неприятности, которые преследовали меня после того инцидента, но почему-то обняла в ответ и рыдала, рыдала, рыдала, произнося следующие междометия: "у", "и", "у-гу", "в-в-ви-и", частицы: "да", "ну", "если", местоимения: "я", "ты", "они" и наречия "подло", "низко", "вопиюще". "Вопиюще" - причастное наречие.

Дэн поднял с кафеля снежинку, аккуратно заколол снежинкиной булавкой дырку на блузе, и сказал:

– - Так было?

– - Меня мама убьёт.

– - Тебе пятнадцать, Арина, не пять. Мама тебя не убьёт, если ты перестанешь её бояться.

– - Я не боюсь. Мне просто жалко вещь.

– - Вещь? А себя тебе не жалко?

– - Нет, -- ответила я честно.
– Так мне и надо. Всё правильно. Я за всё наказана. Я виновата, Дэн. Прости меня за то, что было. Семь лет я мучаюсь. Вроде забылось. Ты вернулся, и эти четыре месяца... Это был ад. Мне снятся ужасы, я постоянно вспоминаю детство.