Чипсы

Она так это всё сказала, что я поверила, что тяжело больна и что можно будет договориться в университете на вторую волну.

– Да пусть на вечерний. Лишь бы поступить!

– - Да, да! Лишь бы дали сдать, лишь бы поступить, - я кивала и ревела, ревела и кивала.

– - Всё образумится, Арина. Всё только к лучшему, понимаешь? Всё только к лучшему. Во вторую волну меньше проходной балл - так все в интернете пишут. Это же внутренние экзамены. Там говорят вообще по блату можно, а не только после колледжа или армии.

– - Я подумаю, -- ответила я.
– Я папе скажу...

Тоня сказала:

– - Ты очень переживаешь - я вижу. Я скоро иду за земляникой. Давай вместе.

– - Земляника - это антидепрессант. Хочу. Спасибо, -- я приложила ключ к кнопке ворот- калитка открылась. Я отключила сигнализацию и вошла в дом.

По комнате летала оса. Я не боюсь ос, я их легко могу убить. Осы - это не мухи, у ос - замедленная реакция. Я убила осу, включила ноутбук, села за деревянный стол, набрала в гугле "вторая волна ЕГЭ", но комп вдруг завис, и интернет пропал. И я разревелась в голос. Это наверное ужасно. В этой комнате камера висит точно. Интересно: сколько в доме камер? И я назло камерам замолчала. Папа всегда говорил, что нытьём ничего никому не докажешь.

Я не хочу никому и ничего доказывать. Я просто пишу об этом, потому что папа сказал, что я могу писать всё, что угодно. И делать мне сейчас совершенно нечего - только писать и думать, думать и писать, и вспоминать...

16. Спартанец

До вечера я лежала. А теперь опять пишу. Интернет пропал. Это точно папа! Точно папа заблокировал. Он всё видит! Да мне плевать. Я обойдусь. Вчера я только Ильке написала, вечером мобильник мне прислал сообщение об ответном письме. Я с мобильника не стала заходить, и комп не стала включать, я была увлечена этой своей исповедью. А сейчас у меня и на мобильнике интернет пропал и в компе! Мобильник легко заблокировать, но вай-фай! Может отойти с ноутбуком подальше от дома? Может, тогда интернет появится? Да ну.

Я остановилась на памятнике преподобному Косьме. Кремль и площадь, на которой летом торгуют сувенирами, в основном мирошевской матрёшкой. Три брата: Михайло-жнец, Кузьма-плотник и Ермолка-пастушок. Я не понимаю, почему эта матрёшка так знаменита, покупают её очень хорошо. Мама говорит: потому что матрёшки-мужики -- это только в Мирошеве до такого додуматься могли.

Перед площадью-- главный проспект, проспект Красной Армии, там "Макдак", в который Дэн меня хотел позвать, а правее - старые дома, двухэтажные. В одном из домов мы и живём. Он голубого цвета, с белыми балконами, с барельефами, а на барельефах - старые гербы и фантастические цветы, гербы в обрамлении цветов. Маме очень нравится наш дом. Она говорит, что у нас в квартире - дУхи. Купцы построили этот дом в 18 веке. Фамилия у купцов - Оболтусы. И гастроном рядом с нами называется "Оболтус" -- у нас в городе к этому названию привыкли. Эти купцы много магазинов держали и много домов. Все старые дома по проспекту - их. В "Оболтусе" - прилавки, продавцы в пилотках с кружавчиками. У нас много где в городе магазины так работают, а в Москве одни супермаркеты - Илька, когда звонил, всё рассказывал, как скучает по местным колбасам.

А Дэн - в жутком доме живёт и в жутком районе. Я уже писала, что Иголочка - район на окраине Мирошева. Иголочку заселять стали, когда после войны появился игрушечный завод. Его построили на месте игольной фабрики, от которой к тому времени осталась только башня. Город бомбили редко. Мирошев был в тылу, кремль был замаскирован, а завод -- нет, его и разбомбили, ориентируясь конечно же на башню. Но по иронии судьбы башня как раз осталась. Около Иголочки радиоактивные отходы после войны зарывали, поэтому грибы в том районе никто из местных не собирает. Грибы, кроме всего прочего, -- тяжёлая пища для печени.

Дом, в котором Дэн живёт - пятиэтажный, и без лифта. И балконы жуткие. Папа рассказывал, как у них в прокуратуру поступило дело. Мужчина с Иголочки судился с горадминистрацией. Истец вышел на балкон покурить -- балкон и отвалился. Балкон с истцом упал с пятого этажа, на балкон четвёртого этажа, и мужчина сломал обе ноги. И что-то там он отсудил, несколько тысяч. Дэн об этом конечно же знал, хотя ни газеты, ни местный канал об этом не сообщали, не говоря уж о радио. Мы даже посмеялись. Хотя это и грешно смеяться над горем. Но мы смеялись. Дэн сказал, что их дом не только упавшими балконами знаменит, но и тем, что ви-джей Игла жила на одной с ним лестничной площадке, была замужем за соседом. Игла родила ребёнка, бросила и мужа и ребёнка, и уехала в Москву. Дэн рассказал, что, когда НТВ снимало передачу об Игле, то сотни зевак набились в подъезд. Дэну надо было из квартиры выйти, а он не мог - так плотно люди стояли. И ему пришлось ждать. Из-за этого он пропустил новогоднюю репетицию в школе и учил слова прямо перед утренником.

– - Я и сам не знал, что Макс со Златой задумали, я же ни разу не репетировал. Слова они мне не могли прислать. У меня же ни компьютера-ни мобильника. Мне Злата все слова по ходу подсказывала, -- оправдывался Дэн.

– - Я подарю тебе ноут, Дэн, -- сказала я и поцеловала его в плечо, в точёные снежинки, мокрыми точками они таяли на куртке.
– И ты обещал больше об этом не вспоминать...

Мы поднимались по лестнице на пятый этаж. Лестница не сильно воняла, если сравнивать с тем, как воняло на первом этаже. На втором этаже, около мусоропровода, стояло пластиковое в рельефную клеточку ведро со столетником, на третьем -- огромный горшок с чахлым золотым усом. В землю была воткнута табличка: "Приютите сироту!"

– - Кто-то ухаживает?
– скептически спросила я.

– - Нет, -- сказал Дэн.
– И в квартиру не берут; его хозяйка умерла. У нас тут все суеверные, после того как балкон обвалился. А табличку я написал. Что это за кукуруза?

– - Да ты что, Дэн! Это золотой ус. Полезное растение. Поливай молочной водой и скорлупу от яиц в землю сыпь. Смотри: он же скоро переломится.

– - Да ну. Ну и переломится, -- безразлично отмахнулся Дэн.

– - У них стебли хрупкие, -- промямлила я. Я привыкла, что далёкие от ботаники люди безразлично относятся к растениям, но чтобы до такой степени безразлично, но в то же время писать таблички! Может, Дэн тогда просто прикинулся, что ему всё равно? Не знаю... Он так вдохновенно рассказывал на улице о Косьме и писателе Загоскине, уроженце нашего края. Может Дэну было стыдно за свой подъезд? Не знаю. Я комнатные растения не очень люблю. С комнатными можно всё что угодно вытворять. Комнатные - все давно мутанты, скрещенные - перекрещенные. Но для лечебных целей они подходят, тем более золотой ус. И я взяла его под свою опеку. Достаточно поливать это растение поливитаминами. Покупаете самые дешёвые витамины, разводите в воде, и золотой ус оживёт. Он иногда капризный, но очень полезный. Он повышает иммунитет, а это самое главное.

– - Он тут выжил, потому что зимой для него оптимальная температура пятнадцать градусов, иначе он облетает, -- сказала я.

– - Где облетает?
– Дэн думал о чём-то своём. Я и потом часто замечала, он часто вдруг начинал думать о чём-то, прекращая разговор, погружаясь в себя...-- Ты наш ботаник, -- вдруг сказал Дэн.

– - Все люди ботаники, -- парировала я. Мне очень хотелось поразить Дэна своими знаниями и я сказала: -- Писателя Погорельского знаешь?

– - Чёрная курица?

– - Именно. Погорельский тоже ботаникой увлекался. Он с немецкого в университете перевёл трактат о полезности растений для человека. Это было больше двухсот лет назад.

– - Ну...
– - протянул Дэн.
– С такими-то имениями как у него. Повезло мужику. Внебрачный сын, а папа ему и дворянство дал, и в имении огромном поселил, не то что наши хрущобы.

Я замолчала. Я насторожилась. Потом это недовольство Дэна, это даже зависть к успешности, везучести других меня стали раздражать. Мне казалось, что он намекает на меня. Правильно говорят: бедному не понять богатого и наоборот.

В лестничном пролёте четвёртого этажа около мусоропровода на стекле окна был наклеен лист А4. На нём было написано:

Соседи!

Закрывайте крышку мусорного бака!!!

Воняет!!!

Ползают тараканы!

Дэн, проходя, резко открыл мусоропровод...

Когда мы зашли к нему в квартиру, я спросила:

– - Зачем ты это сделал?

– - Потому что они гады.

Я не стала больше ничего спрашивать. Я вообще об этом забыла. Вспомнила уже потом, два года спустя, то есть совсем недавно, когда Дэн меня прогнал.