Чистая душа

— Нет, папа, — сказала она тихим, но твердым голосом. — Из университета можно уехать только на фронт. А домой?.. Нет, не поеду, папа! Знаю, что маме будет тяжело. Но кому сегодня легко?

Газиз, как бы не узнавая дочери, пристально посмотрел ей в лицо. В самом деле, Миляуша ли это? Ребенок, три-четыре месяца тому назад ушедший из-под материнского крыла, когда она стала такой?

— Доченька!.. — Голос Газиза прозвучал взволнованно.

— Я ведь ничего теперь не боюсь, — сказала Миляуша.

— Доченька!..

Газиз хотел объяснить свои чувства Миляуше.

— Ты, видно, стала взрослым человеком, доченька. То, что дочь выросла, — для отца большая радость. Поэтому не буду тебя ни в чем уговаривать, оставайся, учись.

У Газиза были талоны в закрытую столовую областного комитета. Он повел дочку обедать туда. По дороге Миляуша расспрашивала о делах в Ялантау. За обедом написала письма.

— Матери передашь, — сказала коротко, — А это Сании-апа.

6

Вернувшись в Ялантау, Газиз отправился в школу. Письмо Миляуши было только поводом. Ему надо было объясниться с Санией.

Он вошел в учительскую и, поздоровавшись с знакомыми учителями, постучался в кабинет Сании.

Первое, что бросилось в глаза, была большая карта на стене, вся утыканная флажками. Куда бы ни заходил он в эти дни, всюду видел такие карты, говорившие о фронтах сражений.

Сания, сидя в директорском кресле, о чем-то разговаривала с молодой женщиной. Лицо ее казалось озабоченным. Женщина, не обращая внимания на Газиза, продолжала свой рассказ.

— Не могу поймать самого. Мать — другое дело, не удивительно, если ее не встретишь, она день и ночь…

Но Сания, заметив в дверях Баязитова, уже не могла слушать посетительницу. Лицо ее прояснилось.

— Газиз-абый! — воскликнула она удивленно и радостно. — Пожалуйста! Проходите!

Привстав, она хотела выйти из-за стола, но снова села.

— Впрочем, одну минуту…

И обернулась к женщине:

— Все-таки, Закия, надо вам поговорить с ним, надо найти этого Алмазова. Знаете, самые верные помощники — сами дети. Они найдут. Вам придется поговорить. А мать… Ладно, завтра найдем. Поговорим. — И, выйдя из-за стола, шагнула навстречу Газизу.

— Хорошо, Сания-апа, я постараюсь, — сказала Закия, поняв, что разговор закончен, и вышла за дверь.

Газиз и Сания остались одни.

— Ну, Сания, какие новости? — спросил Газиз.

— Спасибо, Газиз-абый, все хорошо пока, — сказала Сания. Она говорила с Газизом по-старому, как с близким другом.

Как бы желая показать, что у нее достаточно свободного времени, она уселась удобней.

— Что нового, Газиз-абый?

— Все хорошо. Вот собираюсь в армию. Решил зайти попрощаться с вами.

— Мне остается только пожелать вам доброго пути. Спасибо, что не забыли.

— Мне ведь с вами надо еще объясниться.

Сания ничего не ответила на эти его слова.

— Вы не сердитесь на меня? — спросил Газиз.

Сания давно уже поняла, о чем говорил Газиз.

— Нет, Газиз-абый, — сказала она тихо. — Я ведь теперь знаю все. Может быть, вы сердитесь на меня?

— Если бы я не знал вас, возможно, и обиделся бы. А так… Нет, не могу сердиться. Вы ведь, Сания, человек с детским сердцем.

— Вы хотите сказать, что я слишком доверчива? Но честным быть тоже нелегко.

— Конечно, нелегко.

— Я знаю, что вы ни в чем не виноваты.

— А знаете, ваш подарок для Красной Армии все еще у меня.

Сании стало неудобно, она растерялась.

— Вы пришли вернуть его мне?

— Нет, я не собираюсь никому его возвращать.

— Не понимаю.

— Я так думаю: теперь все равно, как он оказался у меня. Но раз он предназначен вами для человека, сражающегося за Родину, надо и мне быть достойным этого подарка. Если я верну его, значит, я не такой человек или не хочу быть таким человеком! Мне не хочется, чтобы вы так подумали, Сания.

Сания молчала.

— Возможно, это покажется вам смешной фантазией, позерством…

— Нет, Газиз-абый, это показывает лишь то, что вы человек с очень чистой совестью.

— Если вы поняли меня, спасибо, Сания. Вот и все. Прощайте, не буду отнимать у вас время.

— Не спешите, вместе выйдем. — Сания пошла к вешалке, где висело ее пальто. Она повеселела и обрадовалась этому объяснению.

Газиз только на улице вспомнил о письме Миляуши и засмеялся.

— Что с вами?

И он рассказал, что пришел передать ей письмо от дочери и совсем забыл. Если бы не было этого повода, возможно, и не пришел бы.

— Нет, все равно пришли бы. Вы не такой человек.

Газиз проводил ее до дому. У ворот они простились.

Сания осталась стоять, глядя на уходившего Газиза. Газиз перешел на середину улицы и вскоре потерялся в темноте ночи. Только скрип его шагов на утоптанном снегу еще звучал над умолкшим ночным городом.

7

Из-за резкого похолодания детей начальных классов не пускали в школу. Вследствие трехсменной работы часы уроков были и так сокращены, а тут на тебе! Вовсе перестали ребята ходить в школу! И неизвестно, надолго ли зарядили морозы…

Сания на себе успела почувствовать, насколько люты были эти неожиданно нагрянувшие морозы.

Утром она выпила горячего чаю и очень тепло оделась. И все же не успела пройти даже квартала, как северный ветер начал обжигать лицо. Сания подняла воротник, повернулась спиной к ветру и пошла боком, отворачивая лицо в сторону. Она шла, не глядя вперед, — перед ее глазами тянулись ограды палисадников, побелевшие от мороза окна или закрытые ставни. На высоком дощатом заборе мелькнули остатки старой афиши: «…Литературный вечер… Муса Джалиль… Поэт Нур Баян». И Сания вспомнила литературный вечер, устроенный еще до начала войны.

В Ялантау из Казани приехали тогда несколько писателей. Это было большим событием для школьников и преподавателей. Сания с Камилем сидели в первом ряду (в те дни было непростым делом получить хорошие билеты на такой вечер). Ах, куда ушли эти дни? Где сейчас эти поэты?!

На противоположном заборе в упор кричали крупные буквы: «Все для фронта!»

Что-то делают фронтовики в такой мороз? Как они терпят?

Сании стало стыдно за себя. Она выпрямилась и пошла, не отворачиваясь от ветра, наперекор разыгравшейся стихии. И вдруг подумала: «В самом ли деле уж такой сегодня крепкий мороз? Не слишком ли мы нежим наших детей?»