Чистое золото

— Нет, хорошо Иван придумал, — заявил Илларион вставая.

Он попробовал было пройтись по столярке, но, наткнувшись на чьи-то ноги, остановился.

— Ты сядь, Журавель, здесь все равно не разгуляешься, — ласково сказал Мохов, вспомнив детское прозвище Иллариона.

Рогальский сел.

— Вот почему хорошо, — продолжал он. — Вы помните, сколько знаний давали нам наши школьные походы? А Ваня с настоящей экспедицией пойдет, многому научится. Такому студенту цена будет выше, чем другим, которые прямо со школьной скамьи…

— Петр Петрович, почему вы молчите? Скажите ваше мнение, — взволнованно попросила Тоня.

Петр Петрович не спеша закурил.

— Я приветствую решение Пасынкова, — сказал он. — Ветерком его обдует, сильнее станет… И Мохов прав. Вы поймите это законное нетерпение поскорее для своей страны поработать. Чувство патриотическое.

— Выходит, Андрей и Ваня патриоты, а мы нет? — всплеснула руками Лиза.

— У вас, Лизавета Панкратьевна, как всегда, пересол, — возразил Петр Петрович. — Все мы патриоты, но каждый по-своему решает, где он в данное время будет больше на месте. Вот вы — будущий медик. Пока не выучитесь, лечить не сможете, верно? Соколов дома строить не сумеет без окончания института. Вам с амбулаторной няни начинать или Соколову с десятника — смысла нет. А в горном деле очень полезно азы пройти. Да вот Тонин отец, Николай Сергеевич… Откатчиком начал, а теперь понимает в работе не хуже инженера. Практикой этого добился. Сейчас, когда прииску так нужны люди, каждый человек — большая помощь. Вы и сами эго прекрасно понимаете. Вам просто досадно, что Мохова в Новоградске не будет.

Замечание Петра Петровича, видимо, понравилось Мохову. Он просиял.

— Ой, что вы! — воскликнула Лиза в смущении. — Я и тут досыта на него насмотрелась. Сокровище какое! А вы, Петр Петрович, — прибавила она в отместку, — стоите на воле, а дым пускаете в помещение. Вон Женя кашляет.

— Это возможно. Прошу извинить, — согласился Петр Петрович.

А Женя, покраснев и негодующе взглянув на Лизу, зашептала ей:

— Как ты нетактично!.. У меня просто бронхит.

— Люблю Женю за бойкость! — выпалил Петя.

Женя еще больше покраснела. Ребята захохотали.

— А вы, девушки, как свою судьбу решили? — спросил Петр Петрович Маню Заморозову и Стешу Сухих. Обе они смирно сидели в углу на куче стружек и не вступали в разговор.

— Мы тоже в Новоградск скоро поедем, — объявила Маня, вставая и отряхивая платье.

— Значит, учиться надумали?

— Да нет… Будем на работу устраиваться.

— На какую?

— Не знаю еще. Там посмотрим…

— Вот этого я не понимаю! — вмешалась Тоня. — Зачем ехать в Новоградск, заново устраиваться, когда работы здесь непочатый край!

— А что здесь хорошего-то? — вызывающе спросила Заморозова. — Кроме клуба, пойти некуда. Там и театры и…

— Позвольте, позвольте, — хмурясь, перебил ее Петр Петрович. — Вы для того разве школу кончали, чтобы по театрам и клубам ходить? Развлечения приятны после работы, а вы даже не знаете, какая работа вас привлекает.

— Что же ты, Степанида? — спросил Рогальский Стешу. — Всегда так любила Таежный…

— Да, я люблю… — смущенно ответила она. — От Мани отставать не хочется. Она говорит: в городе весело заживем.

— Весело везде можно жить, коли на душе хорошо! — сердито сказала Тоня. — Вы знаете, что для прииска сейчас время ответственное, и хотите в такие дни его бросить, веселой жизни искать… Это уж дезертирство какое-то, по-моему!

— Ладно! Хватит нравоучений! — отрезала Заморозова. — Десять лет ты меня критиковала. Плохо урок выучишь — ленивая, оденешься получше — легкомысленная, задание не успеешь выполнить — несознательная… Уж теперь позволь своим умом жить, без чужих советов.

Ребята негодующе зашумели, и даже Стеша укоризненно сказала Мане:

— Что же на Антонину сердишься? Она не со зла говорит.

— Ладно! Других учить нетрудно: оставайся на прииске, работай здесь, людей мало… Что же сама не остаешься, в Москву едешь? — ядовито спросила Заморозова.

— Странное дело: Тоня — медалистка!

— Как ты училась и как она!

— Да если бы ты на учебу ехала, тебе никто слова бы не сказал!

— Ты уверена, что не останусь? — вдруг побледнев, сказала Тоня. — А если останусь и в шахту работать пойду?

— Будет чушь-то городить! — в сердцах бросила Заморозова. — Пошли, Степанида!

Она ушла и увела расстроенную Стешу.

— А ты тоже хороша! Все меня горячкой называешь, а сама какими словами бросаешься! — напустилась на Тоню Лиза.

Тоня промолчала. Она знала, что товарищи ждут объяснения ее внезапных слов, но ничего не могла сказать.

Понемногу разговор перешел на другое. Видимо, все, как Лиза, решили, что Тоня погорячилась и сболтнула лишнее.

Неожиданно в дверях столярки появилась озабоченная Анна Прохоровна.

— Ты что, мама? — встрепенулась Лиза.

— Боязно, Лиза, что-то. Степы до сих пор нет, отец на работе…

— Как нет Степы? Да разве он не спит?

— Нету. Время одиннадцать. Всегда уж храпит в это время.

— У Мухамета ты была?

— Была. Да вот он сам тут. Не заходил Степа к ним. И Митхата нет.

— Нет мальчишки, — подтвердил стоявший за Анной Прохоровной Мухамет. — Пришел часов в восемь, рубашка рваная, лицо царапано… Говорит — в лесу был. Я ругал его, велел ужинать и спать ложиться. Он взял кусок хлеба, две таранки. Я думал, он есть будет, — в огород ушел. Прихожу — опять нету, убежал.

— Ну, запоздали сегодня, никак расстаться не могут.

— Ты уж иди домой, Лиза, что-то боязно… — повторила Анна Прохоровна.

— Хорошо, иду, мама.

Лиза сама забеспокоилась. Встревожился и Петр Петрович.

— Давайте, товарищи, проводим Лизавету Панкратьевну.

Пришли к Моргуновым, долго сидели в маленькой Лизиной комнате. Степы не было.

— Помогите, ребята. Надо идти искать непутевого, — чуть не плача, говорила Анна Прохоровна.

— Вы не волнуйтесь, — утешал ее Петр Петрович. — Ребята моментально обойдут все дома, где он может быть.

— Идите, мальчики, правда, — попросила Лиза.

— Сейчас я сам в одно место схожу. Там они, по всей вероятности, — сказал Петр Петрович.

Завуча и ребят ждали с нетерпением, но все вернулись ни с чем. Никто мальчишек не видел. С Петром Петровичем пришла встревоженная Новикова. Она сказала, что сегодня Степа и Митхат к ней не заходили.

— Они вчера говорили, что в тайгу нынче пойдут. Могли заблудиться… Надо идти, товарищи, надо искать, повторяла Татьяна Борисовна.

— Моя-то здесь? — раздался голос Варвары Степановны.