Чокнутые
Шрифт:
В ожидании лошадей они сидели на постоялом дворе и отпаивали горячим козьим молоком мокрого, дрожащего, закутанного в клетчатый плед Тихона Зайцева.
– Как же это ты, секретный агент тайной полиции, плавать не умеешь?
– спросил Родик.
– Да когда было плавать-то учиться, ваше благородие Родион Иванович? Ведь все пишем да следим, следим да пишем… - шмыгал носом Тихон.
– Господи!
– поразился Родион.
– Я же всю жизнь считал, что тайный агент Третьего жандармского отделения и плавает как рыба, и стреляет, как Робин Гуд! Из пистолета - бац! И с сорока
Зайцев горестно махнул рукой:
– Да я с пяти шагов слону в задницу не попаду…
– Дай-ко я тебе еще молочка подолью горячего, - жалостливо сказал Пиранделло.
– Козье молоко от всех напастей!
Мимо пробежал станционный смотритель, покосился лукаво.
– Как с лошадьми, любезный?
– спросил его Родик.
– Лошадей нет, извиняюсь, и не предвидится, ваше благородие.
– Черт знает что… - пробормотал Родик и спросил у Тихона: - А документ у тебя какой-нибудь есть?
– А как же!
– Тихон нашарил нагрудный кожаный мешочек, вытащил подмоченную бумаженцию.
– А то случись чего!..
Родик прочитал документ, на секунду задумался и сказал:
– Вот что, Тиша. Поедешь с нами. Харчи наши, жалованье казенное. Доносы тебе поможем писать. А сейчас…
И крикнул станционному смотрителю:
– Эй, любезнейший! Быстро четверку лучших лошадей тайному агенту Третьего отделения собственной его величества канцелярии! Покажи ему документ, Тихон. Покажи, покажи!..
Запряженная четверкой лошадей, ехала вместительная карета с огромной штангой на запятках.
Теперь в карете сидели пятеро - Герстнер, Родик, Пиранделло, коза и Тихон Зайцев. Все работали: Герстнер делал пометки на грифельной доске, Родик отмечал проезжаемые места на карте, Пиранделло вычесывал Фросю, Зайцев писал очередное донесение Бенкендорфу.
– Дальше как, Родион Иванович?..
– спросил Тихон и показал уже написанное.
– Не «сикретно», а «секретно», грамотей. А дальше так: «С величайшими опасностями и риском для жизни мне удалось внедриться в наблюдаемую группу». Написал? Точка. Теперь проси жалованье за истекшие полгода и подписывайся: «Агент ноль, ноль, ноль, семь». Или «восемь»? А, Тихон? Как там у вас это делается?
– Нет. Я обычно пишу: «Преданный Отечеству и вашему высокопревосходительству Тихон Зайцев».
– Очень хорошо! Вот так и пиши. Не меняй стиль.
Перед самым Петербургом карета наших героев попала в плотный туман. Тревожно блеяла Фрося, бестолково суетились вокруг кареты путешественники, отчаянно причитал возница:
– Ой, беда-то… Помоги, сохрани и выведи, Господи!..
И вдруг совсем рядом в тумане возникло некое странное свечение в человеческий рост с неясными очертаниями. И насмешливый девичий голос проговорил:
– По таким пустякам - и сразу к самому Господу?
Все замерли. Свечение растаяло, и на его месте возникла прелестная девушка лет восемнадцати!
– Что это вы так приуныли?
– улыбнулась она.
– Заблудились… - хрипло сказал Пиранделло.
– Эка важность!
– Девушка что-го пошептала лошадям, погладила их и крикнула путникам: - Садитесь!
Она сразу же уютно устроилась в карете и приказала вознице:
–
Погоняй!..Лошади легко понесли карету в сплошной белой мгле. Фрося положила голову девушке на колени и блаженно прикрыла глаза.
– Батюшки!.. Она же никого к себе не подпускала!
– перекрестился Пиранделло.
– Ура!
– заорал возница.
– На большак вылезли!!!
Герстнер церемонно снял шляпу. Девушка предупредила вопрос:
– Меня зовут Мария.
– Местная?
– сразу попытался уточнить Зайцев.
– Это как посмотреть, - рассмеялась Мария.
Родион Иванович увидел, как Мария зябко передернула плечами.
– Озябла, Машенька?
– Ага. Ждала вас долго.
Пиранделло тут же сбросил с плеч кафтан, набросил его на девушку… Зайцев поспешно вытащил свою подзорную трубу, отвинтил окуляр, налил в него из трубы водки, проворковал:
– На-ко хлебни, Манечка…
Не чинясь, Маша выпила и пустила трубу по кругу. Когда очередь дошла до Герстнера, тот с инженерным интересом осмотрел трубу:
– Как же вы смотрите через водку, Тихон?
– А через ее завсегда лучше видно, Антон Францыч.
– Какой талантливый народ!
– Герстнер выпил, передал трубу Родику. Тот налил себе в окуляр:
– Твое здоровье, Машенька. Тебя нам словно Бог послал…
– Вообще-то так оно и было, - весела ответила Маша.
Родик выпил и, потрясенно глядя на Машу, проговорил:
– Да, есть еще женщины в русских селеньях…
В Петербурге у отеля «Кулон» Родик руководил разгрузкой экипажа. Зайцев стоял на крыше кареты, сверху подавал багаж. Фрося охраняла поклажу
– бросалась на каждого проходящего.
– Жить будем здесь - каждому по комнатке. Штаб назначаю в апартаментах Антона Францевича. До утверждения проекта - никаких увольнений!
– Родик, я готов поверить в то, что вы действительно внук фельдмаршала Кутузова!
– восхитился Герстнер.
– Нет, Антон Францевич, это легенда для провинциалов.
– А ежели мне отлучиться потребуется?
– сверху спросил Зайцев.
– Считай себя мобилизованным, а посему на казарменном положении, - жестко отрезал Родик.
– Исхитряйся как-нибудь. На то ты и тайный агент, - усмехнулся Пиранделло.
– Ты еще мне будешь указывать!..
– обиделся Тихон.
– Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал Герстнер.
– Мы с вами начинаем грандиозное дело. И жить должны в мире и согласии.
– И в любви к ближнему, - добавила Маша и каждого одарила таким ласковым взглядом, что Пиранделло, не рассчитав собственных сил, резко рванул свою штангу с запяток.
Освободившись от гигантской тяжести, задние рессоры кареты мгновенно выпрямились, и карета скатапультировала тайного агента на балкон второго этажа, где Тихон и повис на руках в пяти метрах от земли.
– Вы куда, Тихон?
– удивился Герстнер.
– Не балуй, - сказал Пиранделло.
Тихон в тоске смотрел вниз и скулил от ужаса.
– Отпусти руки, Тиша, не бойся, - ласково сказала ему Маша.
– Отпусти. Я жду тебя…
Тихон разжал пальцы и под напряженным взглядом Маши опустился на землю. У всех рты раскрылись от изумления!