Что сказал Бенедикто. Часть 3-4

– Вебер, ты что – сердишься?

Вебер с досадой прикидывал в уме, что еще часа полтора он потеряет на дорогу домой, неплохо бы себя привести в какое-то подобие равновесия, из которого Венцель своим подрагивающим голосом его окончательно вывел. «Хоть бы ушел», – мысленно уговаривал Венцеля Вебер, в очередной раз спускаясь по лестнице. Сколько времени он потеряет на пустые хождения сказать трудно. Аланд был прав, не надо вмешиваться. «Черта с два, Гейнц, ты еще хоть раз меня уговоришь, у тебя все хорошо, это я, как последний пижон, во фраке – через весь город…»

Венцель топтался у машины.

– Вы все еще здесь, Клаус? – не скрывая раздражения, сказал ему Вебер.

– Вы уходите?

– В мои планы не входило простоять всю ночь у машины. Клаус, простите, что лезу не в свое дело, но готовьтесь к его концертам, чтобы такого больше не повторялось. Мне своей работы хватает, чтобы выполнять еще и вашу.

– Господин Вебер, я насчет занятий…

– С этим – к Гейнцу, я вам ответил.

– А сейчас? Куда вы пойдете сейчас?

– Это не ваше дело.

– Вы же не пошли с ними в ресторан, вы поедете заниматься?

– Еду я на своих двух ногах, это займет куда больше времени.

– Господин Вебер, я послушаю? Клянусь, я не отвлеку вас ни разу.

– Я буду играть на органе, это не ваш инструмент.

– Я хочу посмотреть, как вы работаете.

– Как я работаю, вы не увидите, попросите господина Аланда, когда он вернется, научить вас работать – вы ведь знакомы с ним?

– Лучше бы не был.

– Вы, в самом деле, племянник фрау Агнес?

– Да. Аланда я видел редко, он меня не выносит – и это взаимно.

– А я бесконечно его уважаю, это тоже не точка нашего соприкосновения. Гейнц хороший учитель, десять уроков вас не спасут вас, надо менять образ жизни. Возможно, объясняя это вам, он вспомнит об этом сам, не ходите за мной.

Венцель остался стоять, пронзительно глядя Веберу в спину, так что Вебер даже оглянулся, чувствуя его взгляд между лопаток. Венцель отвернулся, но то, как ему сейчас плохо Вебер чувствовал, словно он сам только что пережил этот позорный вечер.

«Может, и черт с ним, пусть слушает? Вдруг ему в храме станет легче?» – капитулировал Вебер перед его отчаяньем. Венцель, задирая ссутулившиеся плечи, заставил себя сдвинуться с места, посмотрел по сторонам, быстро пошел, на другой стороне улицы остановился и, сделав еще несколько шагов, остановился опять. Пошел к скамейкам, сел, вдел напряженные пальцы в волосы, Вебер подумал, что все-таки в чем-то необъяснимом Венцель напоминает ему Абеля.

Вебер смотрел на поломавшуюся фигуру, замершую на скамье, что он сейчас натворит? Хорошо если просто напьется. И тоже не хорошо, потому что завтра он проснется, путая тошноту от спиртного с отвращением к себе. Это не дело Вебера, но если Венцель племянник Агнес, то и Абелю он не совсем никто, как бы это недоказуемо не было.

Вебер увидел такси, подумал, что деньги, пусть не с собой, но дома найдутся, он спасет полтора часа времени, попросил таксиста подъехать к скамейкам, подошел к Венцелю.

– У вас еще не пропала тяга к органной музыке, Клаус?

Венцель поднял глаза, встал, растирая лоб, словно у него страшно заболела голова.

– Но мне нужно заехать домой, – предупредил Вебер. Венцель кивнул.

– Мне торопиться некуда, меня никто не ждет.

– Садитесь, – Вебер открыл перед Венцелем дверцу. – Пышный ужин не обещаю, но чаю выпьем.

– Спасибо, господин Вебер.

– Тебе сколько лет, Клаус?

– Двадцать два.

– А мне двадцать шесть, не такая разница, чтобы так официально. Рудольф, – Вебер протянул ему руку.

Венцель неуверенно пожал его ладонь, сел в машину, так и не подняв больше глаз.

– Спасибо, господин Вебер.

– Запоминай с первого раза, Клаус, я сказал, как ко мне обращаться. Клаус, ты Абеля знал?

– Он иногда привозил Агнес, мы не общались, но он хоть не морщился, как Аланд, когда меня видел.

– А Аланд морщился?

– Да.

– Когда ты с ним последний раз виделся?

– Недели две назад, он пришел ко мне в класс, предложил сыграть с одним скрипачом, сказал, что могу подзаработать, деньги отдал сразу, так что они ваши.

– За такси заплатишь, а то мне на четвёртый этаж за ними бежать придется, – улыбнулся Вебер, Венцель тоже, наконец, улыбнулся.

– Он не сказал, с кем играть, я и внимания на эти «гастроли» не обратил, технически-то там играть нечего.

– И как ты ошибся, – Вебер засмеялся.

– Да, сказал бы сразу, что с Хорном, я бы и связываться не стал.

– Он часто к тебе с такими просьбами обращался?

– Он ко мне вообще не обращался, он у Агнес обо мне все выспрашивал, а меня как минус-объект игнорировал.

– А тут сам пришел?

– Я накануне проигрался в карты, думал, он по этому поводу, у меня ни гроша за душой. Думал, он мне опять сейчас нагоняй устроит при ученице, он же всегда, как черт. А поскольку он меня считал тупицей, я полагал, что и играть он пришлет какого-нибудь впору мне дурака. Я деньги взял, с кем играть не спрашивал – какая разница? Вы не думайте, что я к вам в претензии, я вчера играл весь день и всю ночь, я вообще не ложился, думал, что стало получше, а вас услышал…

– Мы перешли на ты, Клаус. Не думай больше о концерте, в храме отдохнешь, я тебе колыбельные поиграю.

Венцель улыбнулся, Вебер почти простил себе свой мягкотелый поступок. Главное, чтобы ни медитация, ни занятия сегодня не пострадали, а то, что этот бедолага с выплаканными глазами заулыбался, простит Веберу Господь, и, будем надеяться, Аланд тоже.

Они поднялись в квартиру, Вебер поручил Венцелю приготовление чая, ушел переодеваться, пусть это не гостеприимно – отправлять гостя с приготовлениями на кухню, но Венцелю надо отвлечься. В голове вертелся их короткий разговор. Почему он сказал, что Аланд появляется, как черт, что за нагоняи устраивал ему Аланд, раз они не общались? И точно ли они не общались, как пытается Венцель изобразить?

– Аланд приходил к тебе без Агнес? Ты говорил про его нагоняи – такое случалось?

– Пару раз было. Когда мать умерла, я остался один. Отец уже лет пять жил в Штатах, мать все опиумом забавлялась, пока однажды, не знаю, случайно или нарочно, но она перебрала. Квартира огромная, я один, мне шестнадцать лет. Агнес, конечно, приезжала каждый день, но большую часть времени я был один. Гимназию закончил, в Школу музыки меня приняли без вопросов, я неплохо, вообще-то, играю, и занимался я, сколько себя помню. Было тошно, хоть руки на себя наложи, я нашел в комнате у матери опиум, решил попробовать. Попробовать не успел, потому что явился Аланд, думаешь, он мне хоть слово сказал?