Что такое Израиль

Безлюдье – состояние временное. В «арабской Яффе» можно понять, что происходило в Палестине, после того как ассирийцы разорили Израиль, а вавилоняне разрушили Иудею. Богатые и грамотные бежали, но их место заняли палестинцы из Назарета и галилейских деревень, беженцы-нелегалы из Газы, дети уцелевшей бедноты. Сливки были сняты, корни обрублены. Практически эти районы – самый северный лагерь беженцев в Филистии. Но и на этой скудной почве снова расцветает жизнь. Из арабских деревень, издалека, привозят продукты на маленький рынок Аджами, субботним утром по округе разносится запах свежего фалафеля, магнитофонный муэдзин зовет к молитве с минарета, скауты Святого Георгия ходят с барабаном по улицам, по воскресеньям звонят колокола несчетных церквей, арабские женщины сидят на дороге, судачат и лущат семечки, рыбаки идут с уловом в рыбные рестораны для тельавивцев, французский посол возвращается в свою резиденцию, киношники снимают сцены из бейрутской жизни, ходят европейские художники в джалабиях и с сигаретой за ухом. Жить с палестинцами в Аджами легче, чем с марокканцами в Мусраре, да и менее опасно. Аджами не Эйн-Синия, местные палестинцы не похожи на коренных жителей Нагорья, у них другие обычаи, не найдешь ни широких лепешек, ни мансафа, ни памяти о прадедовском винограднике. Это, скорее, тень Эйн-Синии, являющаяся нам, как тень отца Гамлета в первом акте шекспировской трагедии.

Яффа находится в тени и под боком веселого, жовиального Тель-Авива, родича Одессы, этой подлинной столицы Израиля, города реального, не выдуманного, возникшего на пустом месте, не интересующегося Нагорьем, Эйн-Синией и прочим бредом, города торгующего, учащегося, развлекающегося, работающего, простирающегося от Герцлии и Петах-Тиквы до Реховота, где смуглые девушки гуляют по улице Дизенгоф в таких одеждах, что в горах их бы съели живьем, где золотые кудряшки склоняются над книгой Кьеркегора в кафе, нашей Аккры, города, который не пропал бы и в объединенной Палестине от пустыни до моря, города, который мы до сих пор не упоминали и больше упоминать не будем, потому что он заслуживает другой, совсем другой книги (телефонной?).

Для путника, прибывающего из Тель-Авива, Яффа начинается с часовой башни, построенной в честь султана Абдул Хамида II в начале XX века на месте старых стен города, срытых в конце XIX столетия. К востоку от башни – яффская барахолка, восточный базар, который, по мнению знатоков, дешевле иерусалимского.

К западу от башни стоит Эль-Сарая эль-Джадида, Новая управа, где сидели городские власти при турках и англичанах. Девятого января 1948 года, за полгода до окончания британского мандата, еврейская радикальная группа Лехи послала двух молодых бухарско-персидских евреев с грузовиком взрывчатки к этому зданию. Они поставили грузовик у дома, установили детонатор на 80 секунд и бежали. При взрыве погибло руководство палестинцев Яффы. Когда годы спустя шииты Южного Ливана применили этот метод против израильской армии, израильтяне поражались их дикости, не вспоминая «адской машины» в Яффе. По сей день в израильских путеводителях и учебниках погибшие арабские лидеры именуются «главарями бандитских шаек».

Широкая дорога ведет направо вверх по холму Яффы. Ближе к морю возвышается роскошное оттоманское здание мечети Эль-Махмудие, построенное правителем Яффы Махмудом-агой Абу-Набутом («С палкой»). Махмуд-ага, современник Джаззара-паши из Акки, правил городом после ухода Наполеона. Он был крут, похаживал по городу с палкой, коей и бивал горожан за нерадивость. Он отстроил город из развалин, укрепил стены, привез колонны из Кесарии и Ашкелона и использовал их при строительстве этой мечети. Рядом с мечетью сохранился сабил, давно, увы, не работающий. Другой, более пышный, розовый, под куполами, – сабил Абу-Набута – находится у старого пути на Иерусалим.

С другой стороны дороги располагается Хамам, некогда городские бани, а теперь кабаре и театрик. Рядом примостилась Эль-Сарая эль-Аттика, Старая управа, где городские власти заседали до постройки Новой управы. Сейчас в ней находится городской музей. Напротив, в море, видны скалы. Считается, что к одной из них была прикована Андромеда, оставленная на съедение морскому чудовищу. Ее освободил Персей, показавший монстру голову Медузы Горгоны. Ига-эль Ядин считал эту локацию мифа одним из доказательств того, что колено Дана, получившее Яффу в удел, было данайцами, народом моря, который стал союзником Израиля. В греческих источниках говорится, что данайцы пришли в Грецию с востока, их отцом был Ваал, бог Ханаана, его братом – Египет. Скалы Андромеды особенно хорошо видны с веранды «Аладдина» – кафе, устроенного в старинном арабском здании с михрабом.

Внизу, на берегу, пребывает в запустении армянский монастырь Св. Николая, полуразрушенный и обезлюдевший. (С тех пор он был отстроен и частично превращен в роскошные апартаменты.) Эта обитель, возникшая еще в византийские времена, связана со страшной историей Египетского похода Наполеона. Здесь, в стенах монастыря, были заключены шесть тысяч пленных – гарнизон Яффы, сдавший город Бонапарту без боя. Они сдались, потому что были уверены: европейцы рано или поздно уйдут. Бонапарт не знал, что делать с такой массой пленных. Его маленький экспедиционный корпус, отрезанный от метрополии британским флотом, не мог справиться с охраной. После долгих колебаний генерал приказал перебить пленных. Три дня на берегу шла расправа: в первый день пленных расстреливали, во второй и третий – закалывали штыками, чтобы сберечь патроны. Когда об этом зверстве узнали палестинцы, началась партизанская война, и больше ни один город страны не сдался французскому завоевателю. Кроме того, тысячи трупов породили в городе вспышку чумы, и монастырь стал чумным лазаретом. По нему прошел Наполеон, пожимая руки своим чумным солдатам перед возвращением в Египет. Поэт писал об «истинном величии – не на мосту Эрколе, не на полях Аустерлица, но среди зачумленной Яффы».

За монастырем лежит яффский порт, сердце города. Возник он в незапамятные времена. Маленький залив и гряда скал создали здесь естественную гавань, единственную на побережье к югу от Акки. Яффская гавань – это рак, который сходит за рыбу на палестинском безрыбье. Как и все Побережье, Яффа не была иудейской. В древности она была египетским городом, затем принадлежала филистимлянам Ашдода, а после прихода персов отошла к финикийцам. Иудейская колония возникла в городе уже под властью диадохов. Во время восстания Маккавеев местные жители утопили несколько сот иудеев, и в отместку Маккавеи напали на Яффу, перебили местных жителей, поселили здесь иудеев и запретили неиудеям проживать в Яффе. Иудейская Яффа (Иудея Маритима) была уничтожена римлянами во время войны в 67 году нашей эры.

После ухода крестоносцев Яффа была основательно разрушена, как и все Побережье, и ожила лишь в XVIII веке, когда стала главным портом для христианских и иудейских пилигримов, портом Иерусалима. Книга «В сердцевине морей» Агнона содержит такое описание прибытия пилигримов:

Подошел корабль к берегу Яффы. Прозвучал залп с корабля. Налетели арабы из города. Одежонка на них похабная, рубашонка грязная и короткая, едва колени покрывает, и куском бечевки подпоясаны, и ноги босые – без чулок, только сандалии к ступням привязаны. И речь их шумная, как будто сами на себя гневаются. И людям язык их непонятен. Поднялись на борт, заорали во всю глотку и стали расхватывать людей, как пленных, схватили их и побросали вместе с пожитками в свои худые лодчонки. И сколько платы им ни давали, все им было мало.

Яффский порт перестал быть воротами Святой земли в 1960-х годах. Сначала его потеснил порт Хайфы, затем – аэропорт Лидды (Лода). Но приезд в Святую землю и отъезд из нее для человека чувствительного остались таким же кошмаром, каким были в XVIII веке. Израиль – это вам не Голландия: махнул паспортом и пошел. Ты стоишь перед полицейским, он разглядывает твой документ, проверяет фамилию по всем спискам и неохотно ставит штамп. С выездом дело обстоит еще сложнее. Нет ничего проще, как закрыть границу перед израильтянином, ведь ворота только одни, аэропорт Лидды. Любой кредитор – от муниципалитета до обычного заимодавца – перво-наперво просит запретить должнику выезд за границу, и суд практически никогда ему не отказывает. Это может сделать – и делает – Еврейское агентство. Новый иммигрант не вправе покинуть страну без его разрешения. А вдруг иммигрант остался должен за проезд или доставку багажа?

Идея закабаления иммигрантов – чтобы не сбежали сразу же по приезде – появляется впервые еще в «Еврейском государстве» Герцля, своего рода «Сионистском манифесте». Герцль предлагал создать условия, при которых иммигранту будет трудно отработать свой проезд. Пока станет отрабатывать – свыкнется, считал он. В первые годы независимости граница Израиля была на замке и выезжали за рубеж только богатые и влиятельные люди. С годами нравы смягчились, и с выездом стало довольно свободно.

Приехавшие из СССР особо страдали от ограничений на выезд. Только у них одних из всех иммигрантов 1970-х годов не было второго паспорта и денег на расплату с Еврейским агентством. В общем-то эти проблемы решались, но с какими муками, истериками, слезами в кабинетах чиновников! А задолжать в Израиле совсем не трудно, потому что обычный процент по займу не смутил бы только Шейлока или японских ростовщиков-саракин. Любое приобретение – телевизора, машины, квартиры – превращает израильтянина в кандидата на место в долговой яме, так дорог кредит. И об этом вспоминаешь, когда банк или другой кредитор, которому, казалось, и был должен-то грош, запирает перед тобой границу и требует тысячи и тысячи долларов.

Хотя и религия, и идеология запрещают это, ростовщический процент выдержал переезд из черты оседлости в Палестину. Библия проклинает ростовщика и запрещает давать деньги в рост. Ислам принял этот принцип, и сейчас в странах ислама возникла система беспроцентных банков. Евреи обошли этот запрет, хотя он сформулирован в Торе так же ясно, как и запрет на употребление свинины. Оказалось, что легче жить без свинины, чем без ростовщичества. Человек, придумавший, как обойти запрет ростовщичества, – Гиллель Старший – слывет у евреев мягким и гуманным законоучителем. Считается, что он сделал это, чтобы «было можно жить по Торе». Религиозные евреи всегда приводят его имя в подтверждение того, что еврейская религия умеет быть гибкой, когда нужно. Но добрыми намерениями вымощена дорога в ад: значительная доля мук еврейского народа произошла из-за этой гибкости Гиллеля. Нынешние еврейские фундаменталисты, готовые вспомнить даже такие туманные повеления Пятикнижия, как завет истребить потомков Амалека, не вспоминают о запрете ростовщичества, которое процветает повсюду.