Что за чертовщину я сейчас прочёл

Эми вырвалась из хватки Гибсона и указала на меня.

— Он. Он — человек. К сожалению.

Чёрные плащи обступили Нимфа, полагаю, они поверили ей? Он поднял правую руку. Всё, от локтя и ниже распалось на десяток сикарашек. Они подлетели к ближайшему плащу, маска которого была похожа на пожилую женщину. Насекомые быстро забрались под плащ и вскоре послышался нечеловеческий вопль, а затем раздался взрыв, будто сикарашки разовали его на части изнутри. Серовато-синие куски мяса разлетелись повсюду, как будто были приготовлены по вегетарианскому рецепту по изготовлению человеческой плоти. Остальные плащи отпрянули, но не открыли огонь. Подумалось, что, по крайней мере, теперь они точно знали, что я есть я.

Нимф самодовольно взглянул на меня:

— Вы даже представить себе не можете, какие страдания грядут, мистер Вонг. Ты сказал, что тебе всё равно, и я тебе верю. Думаешь, что ничего не важно, что всё это — одна большая шутка. Но я уверяю вас, мистер Вонг, сейчас никто не смеётся.

Я услышал шум позади Нимфа; к нему бежал вопящий Джон:

— С ДОРОГИ, ВОНЮЧИЕ ДИЛДАКИ!

Послышался механический шум, словно что-то рассекало воздух. Снаряд ударил Нимфа, наполнив воздух столпом шипящих искр. Нимф рухнул на пул, в его спине была горящая дыра. Зал наполнился запахом горящей серы.

Джон держал в руках самодельное оружие. Вместо ствола была труба из ПВХ, ведущая к сложного вида механизму, похожему на магазин с патронами в револьверах. Только вместо пуль там были секс-игрушки. На спине Джона висел баллон со сжатым газом.

Джон снова выстрелил. Розовый снаряд просвистел в сторону Нифма, разорвавшись едким огнём.

Сикарашки полетели в разные стороны. Чёрные плащи наставили на сикарашек своё странное оружие, испаряя их в воздухе оранжевыми лучами, от которых исходило немыслимое количество тепла. Я подумал о возможных последствиях, направь они своё оружие по случайности в другую сторону.

На полу осталась извивающаяся личинка, сбрасывающая свой камуфляж. Горящая термитная смесь и сера прожигали в ней дыры. Казалось, что она пульсировала, сжималась.

Джон схватил свою дилдо-пушку и выстрелил снова. Личинка завизжала и забилась, но умирать не торопилась. Тлеющие куски серы въедались в её кожу... но, казалось, что она становилась больше.

— Где ты, чёрт подери, взял эту хрень? — спросил я у Джона.

— Она лежала в кабине джипа! Кажется, мы её соорудили, пока были под Соусом. Я внезапно вспомнил об этом, ага. Хочешь, чтобы я стрельнул ещё раз?

— Смотрите! — крикнула Эми.

На коже личинки пошла трещина, в том месте, где сера подожгла её кожу. Теперь личинка, казалось, была больше раза в два, её кожа трещала и натягивалась, как у колбаски на гриле.

Рана изнутри была сплошной чернотой. И, несмотря на горящую серу, я нутром ощущал леденящий холод, исходящий оттуда.

Мы опоздали.

— Эта хрень помирает? — спросил Джон.

Эми покачала головой.

— Нет. Она вылупляется.

ГЛАВА 25: НУ, ОНИ ОПРЕДЕЛЁННО ВСЁ ПРОЕБАЛИ, НЕ ТАК ЛИ?

— И как нам теперь это остановить!?! — спросил я.

Таскер, недолго думая, скомандовала:

— Убрать это из изолятора! Наружу!

Я схватил личинку — она была тревожно тёплой — и попытался тащить её. Её кожа была гладкой, но твёрдой, было тяжело приноровиться. В итоге я потянул её за собой как мешок с цементом.

Я позвал Джона. Он отбросил в сторону свою дилдо-пушку и тоже схватил личинку. Мы попытались докричаться до охраны в плащах, но те, кажется, не распознавали наши команды. Тёмные, длиной со ступню трещины на личинке становились шире. Изнутри раздался приглушённый рокот, достаточно сильный, чтобы пол содрогнулся. Или я выдумал это. Агент Гибсон прихромал к нам и попытался помочь.

— Катите её! — крикнул Джон. — Как канистру!

Мы втроём принялись катить личинку вдоль изолятора с клетками к двери, ведущей в офис. Нам пришлось катить её мимо клетки с Мэгги, и я боялся, что мы обнаружим там Лоретту, которая обязательно начнёт кричать, но там было пусто; по всей видимости, её успели увести в помещение ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА.

Мы прошли мимо клетки с Мэгги — личинка внутри принялась рычать и метаться при виде нас — и, наконец, преодолели толстую стальную дверь. Я вспотел от усилий — казалось, личинка становилась тяжелее с каждым шагом. За нами тянулся след из слизи.

Таскер ждала нас рядом с гробовидной дверцей — порталом в другие миры. Она жестом поманила нас, и нам пришлось делать неловкий поворот в девяносто градусов вместе с пульсирующей личинкой.

Таскер открыла дверь и нашим взорам предстало летнее зелёное поле, которое я уже заметил раньше. По полю был разбросан мусор — пустые стаканчики из-под кофе, пакетики чипсов и даже один грязный подгузник.

Но теперь личинка была слишком длинной, чтобы влезть в проём; мы впятером — присоединилась даже Эми — изо всех сил старались ужать её в размерах. Мы протиснули её через дверь и Таскер закричала, чтобы мы откатили её подальше от проёма — на случай, если она решит размножиться в самый неподходящий момент.

— Тогда леди вперёд, — сказал я, — ещё не хватало, чтобы вы нас там вместе с личинкой заперли.

К её чести, она не поколебалась. Она зашла внутрь и вместе с нами принялась толкать личинку по полю и вниз, потому что поле оказалось зелёным холмом в неких пространстве, времени и вселенной.

И в тот самый момент, когда мы убрали руки, личинка принялась высвобождаться из своей кожи как из скорлупы. На какой-то момент перед нами был лишь сгусток тьмы, и мы поражённо вглядывались в неё. Таскер, широко раскрыв глаза в изумлении, взяла телефон и принялась снимать видео. Такое и впрямь могло случиться раз в жизни. Я заметил, что она держала наготове пистолет в другой руке, покуда не глянула вниз, на то, чем стала личинка, и осознала, что вряд ли её теперь возьмут пули.

Темнота разрасталась.

Отступая назад к порталу, Эми проговорила:

— Ведь это же пустая вселенная, да? Хаос не сможет навредить ничему живому здесь?

Таскер не ответила. Я повернулся, чтобы выйти из портала, и... замер.

Там была дверь, и за дверью я видел хорошо одетую семью, похожую на туристов: отца и двух сыновей, которые ели что-то похожее на пирожные бирюзового цвета, подобных я раньше не видел. Отец недоумённо смотрел на нас. Он выглядел как стимпанковский адвокат: в жилетке и высоких блестящих сапогах и золотой цепочке, наброшенной на одно плечо. У него были чёрные, зализанные назад вопросы с тонкой полосой проседи. Его двое ухоженных мальчишек выглядели любопытствующими.