Чудесные рецепты крестьянки-самозванки

И, главное, непонятно, отчего так расстроилась? Ведь Владияр Николаевич и без родства Митю привечает. Играет с ним, обучает грамоте и прочим наукам, подарками балует.

«Ты хочешь, чтобы я относился к тебе так же, как к Мите? Дарил подарки? Обращался, как с равной?»

Я снова и снова вспоминала эти слова. Может, и правда, хотела? Оттого и придумала себе красивую сказку. Такой расклад меня устроил бы. Думать же о том, что Владияр Николаевич женится на мне по причине личной симпатии, а не давней связи, чистое безумие.

В моем положении мечтать о чем-то большем, чем хорошее отношение… даже как-то неправильно. Достаточно того, что Владияр Николаевич взял на себя заботу о Мите. И того, что он относится ко мне по-доброму.

Я ходила в храм, молилась Перуну, покровителю воинов, и целителю Трояну, приносила им требы: мясо, молоко и цветы целебных трав. Просила здоровья и долгих лет жизни Владияру Николаевичу, благодарила за то, что рецепты из тетради, оставленной в наследство мамой, оказались чудесными. Настроение у Владияра Николаевича заметно улучшилось. Может, и здоровье потихоньку поправится.

Владияр Николаевич переупрямил меня, ехать в Москву пришлось. Мешки с капустой оказались лишними.

Особняк в центре Москвы выглядел роскошнее, чем я предполагала. И на что я надеялась? Он принадлежит членам семьи Великого Князя. Без разницы, какого. Бывший — муж и отец, нынешний — брат.

Афанасий, само собой, остановил ведомобиль у главного входа.

— Сиди, — велела я Мите, не позволяя сразу же выскочить наружу.

— Чего это? — удивился Владияр Николаевич.

Ему Афанасий помогал пересесть в коляску.

— Так ведомобиль на заднем дворе поставят? Там мы и выйдем, — пояснила я.

Ночка, сидящая в ногах у Мити, согласно тявкнула.

— Ульяна! — угрожающе произнес Владияр Николаевич.

— Не пойду! — отрезала я. — И Митю не пущу. Где это видано, чтобы прислуга через парадное крыльцо… Ай!

Меня выдернули из ведомобиля, как морковку из грядки. И не Афанасий, а Владияр Николаевич! С коляски он, конечно, не встал, но как-то так ловко дотянулся и…

— Митя! Ночку отдай Афанасию, ей в дом нельзя. Маму за руку возьми, и за мной, живо!

Сын-предатель схватил меня за руку и потянул вслед за Владияром Николаевичем. Честно говоря, командовать тот умел.

«Ничего, — успокаивала себя я, — пять минут позора, и нас все равно отправят туда, где слуги. Хозяйка дома, в отличие от Владияра Николаевича, адекватная женщина».

Здесь, как и на даче, у крыльца был построен пандус. И моему присутствию тут же нашлось оправдание: я взялась за ручки коляски, толкая ее наверх. Афанасий же ведомобилем занимался.

На крыльцо вышел Владислав Николаевич.

— Яр, рад тебя видеть! — воскликнул он. — Доброго дня, Ульяна Алексеевна. Митя. Яр, у коляски артефакт разрядился? Отчего не сказал? Позвольте, Ульяна Алексеевна, я сам.

Какой еще артефакт?

— Да тот, что мотор в движение приводит, — охотно пояснил Владислав Николаевич.

— Простите, — пробормотала я, сообразив, что задала вопрос вслух.

Мотор, значит. В движение. Что-то не заметила я, чтобы Владияр Николаевич им пользовался. Может, и правда, что-то там разрядилось…

— Митя! Митя! — услышали мы голос Василисы. — Дядюшка! Ульяна!

— Василиса, веди себя прилично.

Девочка послушно замерла рядом с матерью. В том, что эта миловидная белокурая женщина — мать Василисы, никаких сомнений. Приветливая, уверенная в себе, и это простое домашнее платье ей очень идет.

Церемония приветствия и знакомства много времени не заняла. Дети повторили дачную зарисовку с реверансом и шарканьем ножкой, после чего Василиса схватила Митю за руку и утащила куда-то в комнаты.

— В детскую, — подсказала хозяйка дома. — Вы же не против?

Вообще-то, против. Но Владияр Николаевич так на меня зыркнул, что я подавилась возражениями.

— Влад проводит Яра в его комнату, хотя он и сам дорогу знает, — сказала тем временем Марьяна. — Ульяна, пойдемте, я покажу вам вашу. Вещи Афанасий принесет.

Нет, все же зря я понадеялась на ее адекватность. Марьяна привела меня на второй этаж, в гостевую комнату. Похоже, у них это семейное.

— Марьяна… эм… — Она не назвала своего отчества.

— Марьяна, — улыбнулась та. — Что-то не так?

— Разумеется, — вздохнула я. — Не знаю, что сказал вам Владияр Николаевич, но я — его служанка. Мне нельзя здесь находиться.

— Достаточно того, что рассказали мне о вас муж и дочь, — улыбнулась Марьяна. — И того, что я вижу. Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. Вас позовут, когда подадут чай. Обедать будем позже.

Да что она там видит?! Я без сил опустилась на кровать. Как же мне надоело это двусмысленное положение! Признаться им, что ли, из какой я семьи? Они же не знают, что меня считают мертвой. Но тогда вскроется обман с рекомендациями… Нет, нельзя…

В дверь постучали, и Афанасий занес в комнату наши с Митей вещи.

— Афанасий! — Я подскочила и вцепилась в его руку. — Помоги! Как мне устроиться в комнате для прислуги?

— Странная ты, Ульяна, — сказал он, высвобождаясь. — Любая на твоем месте радовалась бы таким переменам. Все уже поняли, какого ты сословия, и навряд ли твой титул выше, чем у княжичей Юрьевских. Так что тебя не устраивает?

«Всё!» — захотелось взвыть мне. Но я промолчала. Так, пожалуй, меня сочтут гордячкой. Придется подчиниться, и не забывать свое место. Вот только…

Я уныло уставилась на сумку с вещами. Митю, разумеется, я одену так, как положено по этикету. А ведь самой переодеться не во что. Домашнее платье Марьяны выглядит роскошнее моего «кухонного». В дорогу я одела лучшее, что у меня было, и переодеться не во что. И в этом платье к столу не выйти.

Я тщательно умылась и разобрала Митины вещи, заботливо развесила в шкафу костюмчики и рубашки, сложила стопкой белье и чулки.

В дверь вновь постучали.

— Чай готов, сударыня, — сообщила девушка в платье горничной.