Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Глава 30

Глава тридцатая, в которой Владимиру предлагают искать Кощееву смерть

Откровенно говоря, упыря полагалось упокоить. Вот так сразу, без допросов и выдвижения обвинений. Ибо упырь — это не диагноз и не состояние души. Это преступление в чистом виде, потому как, во-первых, обращенный, а, во-вторых, активно сосущий кровь и жизненные силы из невинных людей.

И вот ведь ненасытный какой! Владимир сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь измерял, сколько чужой силы нужно упырю, чтобы утолить голод и продлить существование. Но этот определенно жировал, наслаждаясь вседозволенностью. По виду его от обычного человека не отличить, значит, силы заемной в нем много.

Вот только убивать упыря нельзя. Сила, вырвавшись наружу, разрушит и Лукоморье, и близлежащие земли. Так утверждал Кощей. А Владимир еще не определился, верить ему или нет.

Ведь очень складно получается! И упырь под защитой, и частичку Лукоморья, что Мире принадлежит, можно к рукам прибрать, и вообще…

Коты? Коты всегда себе на уме, могли и подыграть Кощею. К слову, в сказках он — главный злодей.

Еще и Мира со своей интуицией!

Но даже дневник, превращенный в артефакт, с записью обращения матери к дочери, можно использовать, чтобы завладеть кольцом с разрешения Миры.

Так почему Владимир должен всему этому верить?

Он и не верил. Только вид делал. И злился, потому что чувствовал себя беспомощным несмышленышем. Кому здесь можно доверять? Как узнать, кто прав, кто виноват? Живя среди людей, Владимир полагался на свой дар, но тут и ему не верил.

К месту встречи с Оскаром Владимир отправился вместе с Кощеем. Тот настоял на том, чтобы проводить, как и обещал Красибору. По пути решили забрать рисунок.

— Она не пришла, — сказал Оскар. — Может, не смогла?

Владимир испытал одновременно и облегчение, и тревогу. Хорошо, что Мира рисунок кольца не передала Кощею. Может, они смогут придумать что-то иное. Оскара, к примеру, послать. Странно, что эта мысль сразу не пришла в голову. Но и беспокойство появилось, не случилось ли чего.

Кощей в дом идти отказался.

— А теперь что не так? — удивился Владимир. — Вы же с Красибором приятели.

— Не приятели. — Кощей отрицательно качнул головой. — Сообщники. Именно поэтому. Я знаю о нем все, он боится меня. И ненавидит. И я стараюсь реже с ним пересекаться. Навряд ли вы поймете, но его тьма… она отравлена. А еще меня ненавидит дом.

— Дом… — повторил Владимир. — Дом — это аргумент.

— Думаете, я шучу?

— Разумеется, нет. Напротив. Мира вот нашла с домом общий язык. Он ей помогает.

— Правда?! — Кощей то ли искренне обрадовался, то ли изобразил радость. — Прекрасная новость. Дом этот, знаете ли, своевольный. С характером. Мне вот вечно то лепнину на голову уронить пытается, то в дыру на полу столкнуть. Это из-за того, что я помогал Анастасии. Дом знает правду. Помнит, как она обманула сестру. Он не умеет прощать.

Бедняжка! Пожалеть его, что ли? Владимир хмыкнул. Не дождется.

— А как же праздник? — От шпильки он не удержался. — Вы же, Силантий Маркович, почетный гость.

— Как-нибудь. — Кощей развел руками. — Надеюсь, до праздника не дойдет, раньше управимся.

«С чем?» — хотел спросить Владимир. Но промолчал, иначе так до вечера разговаривать можно, а он спешил.

Мира ждала. Едва Владимир вошел к ней в комнату, бросилась навстречу. Радостная, сияющая.

— Все в порядке? — спросил Владимир, по ее лицу понимая, что мог бы и не задавать сей вопрос.

— Матушка твоя вернулась! — сообщила Мира.

— Знаю уже, сказали. Я у нее еще не был, но если у тебя все хорошо…

— Вот!

Мира протянула ему открытую ладонь, чуть ли ни приплясывая от нетерпения. Это напомнило ему о детстве. Маленькая Любаша вела себя так же, когда хотела рассказать что-то важное и интересное. Например, о том, как из гнезда, что на старой липе, выпал птенец. Или что у соседской собаки появились щенки, такие миленькие, что просто чудо.

На ладони лежало кольцо. То самое?!

Владимир взглянул на Миру вопросительно.

— Я сама его достала!

Она казалась такой довольной, что хотелось сжать ее в объятиях и расцеловать. Просто так. Право слово, счастливая Мира куда милее новорожденных щенков!

— Кольцо твоей матери? — уточнил Владимир.

— Да! Я его нарисовала, а оно появилось. Я достала его через рисунок!

— Уверена? — Он нахмурился.

— Ага. — Мира лукаво улыбнулась. — У тебя ничего не пропадало?

— У меня?

Владимир хлопнул по пустому карману, припомнив кражу часов. Но какого…

— Вот это? — Мира протянула ему знакомые часы. — Держи. Я не хотела брать, но нужно было проверить. И теперь я уверена, что кольцо мамино. Пойдем к избушке?

Нельзя ее без присмотра оставлять. Ненадолго же отошел! А она…

— Ты чего так побледнел? — испугалась Мира. — Тебе плохо? Где болит? Сердце?!

— А у тебя? — Владимир опустился на предложенный стул. — Голова на кружится? Слабости нет?

— Да с чего бы… — Мира повела плечом. И пожаловалась: — Я думала, ты обрадуешься.

— У меня, видишь ли, горе от ума. — Владимир усмехнулся. — Матушка так говаривала. Я не слышал, чтобы кто-нибудь владел таким ведовством, брать предметы через рисунок. Но представляю, как это энергозатратно.

— Со мной все в порядке, — уверила его Мира. — У меня и сил ведовских никогда не было. Это что-то иное.

— Угу… — пробурчал Владимир.

Часы он тщательно осмотрел. И, убедившись, что они те самые, что исчезли, убрал их в карман.

— А ты как сходил? — поинтересовалась Мира. — Узнал что?

— Узнал, — вздохнул Владимир.

Он с удовольствием уберег бы Миру от той правды, что ему открылась. Но нельзя. Тот случай, когда незнание может стоить жизни. Она — хранительница Лукоморья. И она — главная мишень.

— Вот, значит, как…

Мира слушала внимательно, и к сказанному отнеслась серьезно. Владимир переживал. Женщинам свойственно выказывать эмоции. Но Мира лишь хмурилась и губу кусала, уставившись куда-то в окно.

К слову, куда делся ее кот?

— Послушай… — Владимир почувствовал неловкость. — Я и сам не рад, тому, что тут творится. Но принимать поспешные решения…