Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)
Шрифт:
…Порученец, увидев Смирнова, сначала слегка выпучил глазки, ну, а потом, естественно, поджал губки. Осуждающе. В голубых джинсах, в оранжевой бейсбольной рубахе с надписью наискосок «Миллуоки бакс», в черной, с громадным козырьком, каскетке — в этом кабинетном предбаннике подполковник Смирнов был пришельцем из иных миров.
— Вы прямо вот так к Георгию Федотовичу? — робко спросил порученец.
— А как так? — несказанно удивился Смирнов.
Георгий Федотович же экстравагантного одеяния Смирнова как бы и не заметил, твердо пожал руку, Поземкину кивнул, проследил, как
— Я понимаю, что беспокоить вас рановато. Но и меня поймите: событие-то в нашем районе экстраординарное. Хотя бы в двух словах: каковы первые результаты расследования этого загадочного убийства?
Смирнов взглянул на Поземкина. Георгий Федотович перехватил взгляд и сугубо официально потребовал:
— Докладывайте, капитан.
Поземкин нервически вздохнул и раскрыл дерматиновую папочку. — По разработанному вместе с товарищем подполковником плану розыскная группа начала действовать в двух направлениях. Первое: обнаружение места забрасывания трупа в кузов скотовозки. Второе: выявление контактов убитого и его местопребывание в последние сутки. И в первом, и во втором направлениях мы координировали свои действия с выводами судебно-медицинской экспертизы.
— Так когда и как его пришили, Поземкин? — перебил Смирнов.
— А вы, Александр Иванович, разве еще не знаете? — недовольно удивился Георгий Федотович.
— Некогда было. Спал, — объяснил свою неосведомленность Смирнов.
Георгий Федотович стерпел с трудом, походили желваки, и перевел взор на Поземкина.
— Власов Николай Егорович был убит за девять-десять часов до момента обнаружения его трупа. Твердым предметом, скорее всего кастетом, он был выведен из сознания, а потом одним ударом был насквозь пробит металлическим штырем.
— Мощный амбал работал. И опытный в этих делах, — прокомментировал Смирнов. — По раскладке — между убийством и тем, как его в кузов закинули, какая разница во времени?
— От двух до трех часов, — доложил Поземкин и продолжил заунывно: — Весь день проводя различные операции, мы собрали материал, анализ которого поможет в будущем сделать соответствующие оперативные выводы.
— Это все ты на бумажке написал? — изумился Смирнов. — Гриша, опомнись! Читать нам циркуляры не надо. Просто расскажи, как Чекунов мотался по городам и весям вашего обширного, размером с Бенилюкс, района и показывал аборигенам фотку трупа, а ты вместе с пивососом и зассанцем Быстровым утюжил трассу. И что удалось надыбать. Вот и все.
— Александр Иванович! — шокированный Георгий Федотович укорил Смирнова.
— Пардон, Георгий Федотович, — извинился Смирнов и отвел в сторону каскетку, которую держал в правой руке. И Поземкину: — Я тебя перебил, Гриша…
— Лейтенант Чекунов, посетив леспромхоз, Бугреевку, Жоркин хутор и поселок Советский, выяснил, что вчера днем, ближе к вечеру, Власов был в леспромхозе. С утра его видели и в Бугреевке, но мы не придаем этому значения. Сейчас Чекунов отрабатывает власовские возможные контакты в леспромхозе.
— Почему не было обращено должного внимания на Бугреевку? — строго спросил Георгий Федотович. — Отдельные жители этого населенного пункта, я бы сказал, весьма и весьма склонны к криминалу.
— Труп, считаешь, на лодке к месту
заброса привезли? — понял вдруг ход мысли Поземкина Смирнов. — Я карту хорошо запомнил. Скорее всего так.— Точно, Александр Иванович! — страшно обрадовался Поземкин и вытащил из папочки карту. — Вот смотрите, этот поворот, на который была вытащена коряга, ближе всего находился к Чоне, ну, совсем рядом, метрах в четырех-пяти. Кусты и сразу вода. И в кустах — раздвиги, поломы веток. Ясно, что лодку спустили или от леспромхоза, или еще откуда сверху…
Сыскари забыли про Георгия Федотовича. Но он тут же напомнил о себе:
— Почему же только сверху? Могли и снизу подгрести.
— Уж что, что, а течение вашей Чони вы бы должны знать, Георгий Федотович, — легкомысленно откликнулся Смирнов. — Вверх по ней идти — только если марсельских галерников нанять.
— Каких еще галерников? — обиделся Георгий Федотович.
— Ну, из «Графа Монте-Кристо». Молодого Кавальканти и Кадрусса.
Подумав, Георгий Федотович рассмеялся. Посмеявшись, сделал выводы:
— Следовательно, вы считаете, что Власова убили где-то поблизости от леспромхоза или еще выше по течению, а затем преступники, захватив труп, спустились на лодке к заранее подготовленному месту, где, задержав машину, забросили труп в кузов. Экспедиция по Чоне на лодке ночью — вещь весьма рискованная, которую может осуществить только местный старожил. Полагаю, что так. Если в чем ошибся, поправьте меня, товарищи милиционеры.
Смирнова всегда восхищало, как партийные деятели умело перехватывают инициативу. Только что сидел баклан бакланом, и вдруг он уже впереди и со знаменем.
— Вас не надо поправлять, — искренне сказал Смирнов. — Ход ваших рассуждений ясен и логичен.
— В общем, хорошо поработали, — констатировал довольный Георгий Федотович. — Но и мне, дилетанту, удалось обнаружить, на мой взгляд, нечто весьма существенное. Три дня тому назад из Малиновского лагеря строгого режима бежал известный вам, товарищ капитан, рецидивист Ратничкин. Вот так-то. Надеюсь, что и это направление розыска будет вами разрабатываться.
На воле Поземкин, как веером, обмахнулся дерматиновой папочкой.
— Умыл он меня, змей! — неосторожно признался он Смирнову.
— Рецидивист Ратничкин бежит из лагеря строгого режима только для того, чтобы, проявив чудеса изобретательности и напрягая все силы, пришить со страшной помпой безвредного алкаша. Не клеится чевой-то, Гриша, — успокоил его Смирнов.
— Вы деталей не знаете, Александр Иванович, важнейших деталей! — воскликнул Поземкин, заткнул папочку под мышку и поведал: — Ратничкин этот, блатная кликуха «Кабан»…
— Здоровый, что ли, очень? — перебил Смирнов.
— Страсть! — подтвердил Поземкин. — Так вот Кабан на концерте артистов краевой филармонии в леспромхозе устроил безобразную драку, в которой самолично нанес тяжелые телесные повреждения двоим гражданам, оформившим по излечении инвалидность второй группы.
— Что за граждане? — поинтересовался Смирнов.
— Тунеядцы, — коротко ответил Поземкин. — Теперь они уже на законных основаниях могут не работать. Но дело не в этом. Основным свидетелем обвинения был ныне убитый Власов Николай. Именно на его показаниях Владимир Владимирович и строил свою обвинительную речь.