Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)
Шрифт:
— Ратничкин, значит, вас видит, а вы его — нет, — кряхтя нарочито, сказал, вылезая из «газона», Смирнов. — Господи, счастье-то какое! Отмучился!
— Костры только у командно-сборных пунктов, — пояснил Поземкин, заглушив мотор. — Цепь — в пятистах метрах отсюда. А прочесывают мои и народная дружина.
Смирнов подошел к костру и вытянул к огню ладони. Вовсе нехолодно было, просто хотелось потрогать пламя. Все-то мы — язычники с Огненной земли. Но пламя, как и положено, укусило: Смирнов отдернул слегка прихваченные руки и учуял запах паленой свиньи. Это волоски
— А ну давай сюда твоего наблюдательного Арефьева!
— Сейчас распоряжусь, чтобы нашли.
Нашли бойца ВОХРа Петра Арефьева нескоро. Сначала Поземкин ждал, когда подчиненные его найдут, потом сам отправился на поиски. Сам и нашел. Оттого, что перетрудился, был раздражен и, поставив бойца ВОХР напротив подполковника Смирнова, без доброжелательства распорядился:
— Обо всем, что видел, доложишь товарищу подполковнику. Все в подробностях, чтобы ничего не пропустил! И, главное, точно, все как было. Понял, Арефьев? Главное, чтобы точно!
Думал Смирнов, что боец ВОХРа при здешнем дефиците на рабочие руки либо старичок, либо мальчишечка. А перед ним стоял заматеревший сорокалетний амбал. Расставив ноги на ширину плеч, амбал, чуть наклонив голову, из-под бровей мутно смотрел на подполковника. Скорее всего еще один бывший вертухай. Везло Смирнову, везло.
— Куда вы шли, Арефьев, когда увидели Ратничкина? — без предисловий начал Смирнов.
— Домой.
— А где вы живете?
— В третьем квартале.
— Не понимаю, — признался Смирнов.
— Это квартал сразу же за поворотом, за закусочной, — пояснил Поземкин, — эти дома государственные, а не частные.
— Вы ведь сегодня в райкоме дежурили?
— Так точно.
— Что ж так странно домой шли?
— Я ж не с работы шел. Я от земели шел. Он механиком в тракторном парке работает.
— Вы что, ему по работе помогали?
— Честно сказать, мы после работы решили выпить, — признался Арефьев.
— В честь чего?
— Да уж не знаю. Просто так.
— И когда вы решили вместе выпить?
— Да сегодня и решили.
— Где решили?
— Он, идя на работу, ко мне на дежурство заскочил.
— Как зовут земелю?
— Жабко Роберт Федосеевич.
— Где живет?
— Да рядом со мной.
— Что ж за семь верст киселя хлебать? Дома бы и выпили.
— А жены?
— Причина, — согласился Смирнов. — Тогда в закусочной, а?
— Неудобно, я в форме. Да и опять же — жены. Не дай Бог, заглянут. Уж лучше на природе безбоязненно, с расстановкой.
— Ну, и выпили?
— Обязательно!
— Сколько?
— Пол-литра с четвертинкой на двоих.
— Выпили вы, захорошело, вам бы вдвоем мирно домой идти, громко обо всем беседуя… Почему вы один возвращались?
— Поссорились.
— Из-за чего?
Наконец, не вытерпел Поземкин, ручками развел от удивления.
— Александр Иванович, что ж вы его о Ратничкине-то не спросите?
— Из-за чего поссорились? — не обратив внимания на поземкинский стон, повторил
Смирнов.— Так это уж наше дело.
— И мое, — тихо надавил Смирнов. — Ну?
— Из-за бабы, — отвернувшись, сообщил Арефьев.
— Из-за какой бабы? — подначивая, опередил Смирнова Поземкин.
Арефьев переводил взгляд со Смирнова на Поземкина, не зная, что делать.
— Из-за какой бабы? — без всякого выражения повторил поземкинский вопрос Смирнов.
— Из-за Матильды из закусочной.
— Так кто же ее избранник? — вдруг злобно осведомился Смирнов.
— Оба клинья подбиваем.
— В этом-то я не сомневаюсь, — Смирнов слегка успокоился. — А она кого из вас выбрала?
— Она ко мне неровно дышит. Вот Робка и взвился.
— Подрались хотя бы? — азартно поинтересовался Смирнов.
— Это он-то? Со мной-то? — искренне удивился Арефьев. — Да я его одной правой…
— Раз вы в себе такую силу чувствуете, тогда уж одной левой.
— Я — левша, — признался Арефьев.
— Много говоришь, Арефьев, а толку от твоих разговоров никакого, — укорил Поземкин. — Давай про Ратничкина рассказывай.
Смирнов вновь вернулся к костру, на этот раз осторожнее. Постоял до тех пор, пока не зарделось, не заполыхало, как будто сам покраснел от неловкости, лицо, потом повернулся, на минуту закрыл глаза, отвыкая от немыслимой яркости, открыл их, наконец, спросил:
— Гриша, ты мне «газон» на полчасика одолжишь?
— Одолжить-то одолжу. А зачем?
— Ты тут постоянно руководить должен, вот и руководи. А мы с Арефьевым к тракторному парку смотаемся, посмотрим, как дело было. Дорога-то до этого вашего парка приличная?
— Вполне, — откликнулся Арефьев.
— Ключи, — напомнил Смирнов Поземкину, и тот передал ему ключи от «газона». Уж на ходу Смирнов приказал Арефьеву: — Пошли со мной.
— Может, и я с вами? — попросился Поземкин.
— Не отвлекайся, Гриша, — посоветовал Смирнов и влез в «газон».
— Куда? — спросил Смирнов у сидящего рядом Арефьева.
— Прямо пока. Когда поворачивать — скажу.
Смирнов старался противу своей лихаческой натуры не гнать, но дорога была действительно неплоха. Имело смысл продолжать разговор:
— В ВОХРе-то давно?
— Да уж девятый год.
— Это когда тебя из ВВ уволили в запас?
— Именно.
— Здесь служил?
— Поблизости.
— В каком чине и с какой должности демобилизовался?
— Старший лейтенант, зам. командира роты по строевой.
— И без колебаний, сразу же — рядовой боец ВОХРа?
— А ваше какое дело? — вдруг ощетинился Арефьев.
— Молчать! — командирским горлом рявкнул Смирнов. — Забыл с кем разговариваешь?!
Арефьев испуганно глянул влево. Приборная доска освещала блестящий козырек фуражки, твердый и непростой глаз, смотревший вперед, переливающийся погон с двумя просветами и двумя звездами. Выдавил из себя, чтобы не сразу показать лапки, которые уже кверху:
— А что я такого сказал?
— Даже не понял, что сказал, — тихо, как будто не орал только что, заметил Смирнов. — Ты не сказал, ты нахамил.