Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)
Шрифт:
— Побойся Бога, Александр! Если бы ружье там, даже карабин, места-то здесь охотничьи, можно было бы и говорить. Но ведь пистолет… Откуда?
— Вот это как раз меня меньше всего интересует. Ящик чтобы прибыл с машинкой. У меня — все. Вопросы имеются?
— Вот сижу и думаю, — элегически начал Коммерция. — Почему я — законопослушный гражданин со всеми правами, дарованными мне Конституцией, должен безоговорочно выполнять противозаконные, если не сказать преступные, распоряжения представителя не местной даже, а московской милиции?
— Не милиции, а милиционера. Почем у вас там машинка приличная ходит? Триста хватит? — спросил
— Думаю, Ящик спроворит. Только ему за суету подбросить неплохо бы, — пряча деньги, посоветовал Коммерция.
— Скажешь, что при встрече подброшу, — дал указание Смирнов и продолжил: — Подброшу и не поймаю. Только это ты ему пока не говори.
— Все шутки, шутки, шутки, — покивал осуждающе Коммерция. Вдруг вскинулся, ухмыльнулся, подмигнул: — Достал я тебе карты — схема лесных пожаров с печатями, с подписями, все чин чинарем.
— Как тебе удалось, фармазон ты мой ненаглядный?! — восхитился Смирнов.
Не стал темнить Коммерция и гордиться особо не стал:
— За два пол-литра мне их сторож районного архива отдал. А за четвертинку и секретную, под крестами, карту района присовокупил.
— Коммерция, ты — гений преступного мира! Ты — профессор Мариарти! Я бы норы рыл, клинья подбивал, обольщал, запугивал, а ты — два пол-литра с четвертинкой на кон, и дело в шляпе.
— В России живем, Александр, и об этом надо помнить всегда, — нравоучительно заметил Коммерция, расстегнул портфель, стоявший у него в ногах, достал из него папочку с тесемками и протянул ее Смирнову. — Ты даже не можешь представить, если здесь по-нашему сходится, какие это деньги! Они — арабские шейхи, Александр!
Смирнов взял папку, растроганно посмотрел на Коммерцию, через столик поднял его за подмышки и душевно сказал:
— Дай я тебя поцелую, — поцеловал и сплюнул в сторону.
— Без цирка не можешь? — обиженно заметил Коммерция.
— От чистого сердца, Коммерция, от чистого сердца!
— А сплюнул?
— Деталь, — отмахнулся Смирнов. — Теперь бы нам разбежаться как можно незаметнее.
Огородами, огородами и к Котовскому. Вроде никто не заметил, как он проник в гостиницу. Спрятал папку, постоял под душем и решил, что отдохнул. В штатском, как весь день, бодро вышел на улицу и направился в райотдел милиции. Надо же, хотя бы для приличия, повидать Поземкина и выманить у него Чекунова с мотоциклом, который (мотоцикл) был крайне необходим ему для грядущей долгой и бессонной ночи.
Он не дошел до райотдела: на полпути его догнал милицейский «Москвич» и, резко повернув, преградил ему дорогу. Из «Москвича» выскочил Поземкин с шутейным криком:
— Попался!
— А я тебя ищу, Гриша, — признался Смирнов.
— Целый день друг друга ищем и найти не можем!
— Чему радуешься, Поземкин?
— Кое-что проясняется, Александр Иванович. Судя по всему, ваша версия о напарнике Ратничкина скорее всего соответствует действительности. И сразу стало легче: сейчас самым тщательнейшим образом прорабатываем дотюремные связи Ратничкина. Выйдем, выйдем на нужного человека! А там и на берлогу.
— Твердо считаешь, что Ратничкин?
— Теперь — стопроцентно. Почерк в обоих случаях — один. А отпечатки на штырях — его.
— Прокурора-то за что?
— Как за что? Он же ему полную катушку отмотал.
— Ну ладно, Ратничкин —
придурок, психопат, потенциальный убийца, жаждущий мести. А напарник? Ему-то зачем на себя такую кровь брать?— Не знаете вы нашего народца, Александр Иванович, — пожурил Поземкин Смирнова. — Поймаем, и такое может выясниться!
— Ну, ни пуха тебе, ни пера, Поземкин, — пожелал Смирнов.
— К черту, к черту! — протараторил Поземкин и двинулся было к «Москвичу», как вспомнил, что он-то сделал свое дело, ради которого спешил на свидание со Смирновым — похвастался, а подполковник своих просьб и требований не предъявил. — Ну, а я чем могу быть вам полезен?
— Мне бы до поздней ночи Чекунова с мотоциклом, — без объяснения причин изложил свою просьбу Смирнов.
Очень хотелось Поземкину узнать, зачем понадобились московскому менту на ночь Чекунов и мотоцикл. Смирнов видел, ощущал, как тому хотелось об этом спросить, но Поземкин громаднейшим усилием воли подавил в себе это желание. Сказал только:
— Чекунов по моему заданию в леспромхозе. Будет через полтора часа. Сейчас сколько? — сам себе задал вопрос Поземкин и глянул на часы. — В половине восьмого, в девятнадцать тридцать Чекунов в вашем распоряжении.
— И мотоцикл, — добавил Смирнов.
Кинематографический караван и мотоцикл, ведомый Чекуновым, подъехали к гостинице одновременно. У подъезда остановились «Рафик» с богоизбранными творцами, автобус со вторым, более многолюдным составом полутворцов и мотоцикл с Чекуновым. А лихтваген, камерваген, тонваген, грузовая с осветительными приборами, пиротехнический фургон отправились на стоянку, находившуюся на приличном отдалении от привилегированного прямоугольника.
Смирнов с крыльца гостиницы принимал парад.
Первым, как и традицией положено, вылупился из «Рафика» режиссер-постановщик фильма Роман Суренович Казарян. Потом выпорхнули героиня, герой, автор сценария, оператор, художник.
Из двух дверей автобуса вываливалась, не думая о табели о рангах, усталая и от усталости беспорядочно шумная пестрая толпа. Вывалилась из автобуса и тут же ввалилась в гостиницу, бесцеремонно оттеснив важного милиционера. Важный милиционер не важничал: отошел в сторону, умильно рассматривая любимую свою раскрепощенную московскую публику. Одна из девиц, певшая ему величальную, на ходу поцеловала его в щеку, по-сестрински, поздоровалась:
— Добрый вечер, Александр Иванович.
Участницы псевдоцыганского хора шли одна за другой, так что Смирнов получил четыре положенных ему поцелуя.
Элита из «Рафика» ждала у машины, когда схлынет толпа автобусных. Дождавшись, неторопливо направилась к Смирнову. Героиню Наталью, войдя во вкус, он уже сам поцеловал в округлую твердую щечку, остальным серьезно и крепко жал руки. Семен Саморуков, уходя, грустно спросил, не ожидая ответа:
— Когда же мы теперь, Иваныч, рыбку-то половим!
На крыльце остались Казарян и Фурсов.
— Как Олег? — был первый казаряновский вопрос.
— Думаю, сейчас спит, — ответил Смирнов.
— Пойдем, посмотрим, — предложил Роман.
— Минуточку подождите, — попросил Смирнов и направился к Чекунову, дисциплинированно стоявшему у машины.
— Пойдем ко мне, Витя! — позвал Смирнов. — Приляжешь на часок, отдохнешь. Намаялся, небось, за день?
— Намаялся, — честно признался Чекунов.
— А ночью еще маяться придется. Так что давай, пошли.