Чума в Бедрограде

Что и хорошо, если вспомнить степень её не-нейтральности.

А ещё — каждый день блокады Университету подобает, как честным людям, оплачивать из своего кармана.

Что и хорошо.

Изначально план с завкафом был ориентирован скорее на гэбню — вряд ли много кто ещё в Порту способен его опознать. Бесчувственное чумное тело вынесли в ковре, обстригли, перекрасили, накачали покрепче наркотиками разной степени тяжести — а потом Соций позвонил портовой Врате. Соций, не Гошка.

Гошка-то помнил, что, пока он сам мучился кошмарами про шаманов и всеобщую гибель, ей привиделось что-то слюнявое про давнюю неслучившуюся любовь. Очень проникновенно, почти классика росской литературы: она работала в борделе, он втрескался по уши и предложил её увезти, она зассала (то ли заработок было стрёмно терять, то ли не поверила в вышину его чувств), он уехал один и сокрылся в веках. Она осталась, как дура, работать в борделе и время от времени вздыхать о печальной своей судьбе после приёма некоторых химических веществ.

Так что позвонил Врате Соций, но говорила она якобы с неким другом её загадочного принца, который проникновенно просил её определить в какой-нибудь анонимный портовый бордель другого друга загадочного принца (в прошлой жизни — завкафа, но этого Врате знать незачем). Мол, должен неким серьёзным шишкам кучу денег, очень тяжёлый наркоман, становиться шлюхой не планировал, но других способов хоть как-то что-то отработать не видится. Первый друг загадочного принца (то есть Соций) за второго друга загадочного принца (то есть завкафа) жопу рвать не намерен, но помочь хочет. А в анонимном борделе много за раз не заработаешь, но зато отсиживаться можно долго. Никто не найдёт, и вот и хорошо.

До тех пор, ясен хер, не найдёт, пока доверенные люди не подскажут портовым, где искать.

Врата на это расчувствовалась, распустила сентиментальные сопли и сказала, что, мол, конечно-конечно, как же не помочь, а неужели загадочный принц её до сих пор помнит?

Соврали, что помнит и даже намеревается в ближайшее время посетить Всероссийское Соседство и её лично.

Вот, кстати, пусть она теперь по этому поводу устраивает манифестации и борется с блокадой Порта — пассажирские-то корабли в первую очередь встали.

Гошка потёр лицо руками — кожа тугая и звонкая, блядь, как на барабане. Уже выделанная.

Со всей этой чумой никакого товарного вида не сохранишь.

Линии на теле у шамана — это, наверное, типа для разреза. Гошка что-то такое смутное читал о том, что все эти тёмные степные знахари записывают информацию о человеческой анатомии на собственной коже. А чё, разумно, уж точно не потеряешь, и никакой терминологии не нужно.

Загробная гэбня, это ж надо было породить больному сознанию.

Сфокусировав взгляд, Гошка обнаружил, что дверь давно открыта, Шухер стоит на пороге и опасливо косится на гостя, явно побаиваясь пригласить его внутрь.

— А п-почему в-вы один?

А потому что Соций нынче херова звезда. К Дмитрию Борстену — Соций, к Врате в Порт — Соций. К Врате — потому что не Бахту же посылать, и потому что (в парике, пиджаке и ботинках с тайными каблуками) Соций смутно похож на Молевича. То есть не очень, но словесное описание имеет шансы сойтись, морда одинаковым кирпичом. Лично Гошка особо не надеялся, что поверят (у Портовой гэбни водятся фотокарточки для опознания), но слушок пройти может, а больше разве потребно?

С Вратой всё понятно, а вот университетским-то всё-таки зачем именно Соций?

Задашь себе вопрос — и сразу возникает муторное желание хлопнуть сейчас Шухеру дверью в морду, свалить в Порт, наглотаться ещё чего-нибудь вратовского и спросить-таки шамана обо всём. Он наверняка в курсе университетских дел.

Рожа для степняка больно интеллигентная.

— Потому что один. Я, дядя, к тебе на вопросы отвечать пришёл, или, может, всё-такиты мне чего-нибудь расскажешь?

Шухер смутился, споткнулся, пригласил внутрь. Жалкий всё-таки человечек, но был бы даже почти умилительным — если бы не тоже туда же. Он сам-то хоть знает, сколько стоит рама зеркала, которое у него в коридоре висит? Она красивая, конечно: листики, веточки, грифончики по углам — но зачем ему такая?

Да, Гошка залезал в чужие кошельки, потому что все кошельки города Бедрограда были его — и точка.

На сей раз в доме обнаружились некие следы гостеприимства: чай на столе в гостиной и какие-то сосиски с макаронами в кастрюле на кухне — за что Гошка был благодарен. Вот на что действительно никогда времени не остаётся, так это на еду.

После спринтерского забега до здания Бедроградской гэбни, спринтерского же оформления запроса на временное прекращение деятельности гэбни Университетской и нудных часов копания в сметах по юбилею Первого Большого жрать хотелось только так.

Гошка внятно объяснил Шухеру, что никакого разговора не будет, пока он не поест, и накинулся на сосиски (судя по реакции, они частью гостеприимства не подразумевались, но кто ж виноват). Сейчас полагалось сосредоточиться, выдать нечто отдалённо-портовое и получить в ответ информацию о финансовом состоянии Университета, но мысли всё время убегали. К сосискам, например. К юбилею Первого Большого. К дневной победе над Ройшем. К тому, стоит ли прямо сегодня дать соответствующим людям задание вооружиться и устроить весёлую игру «кто принесёт больше голов Университетской гэбни». К Врате, которая так ждала своего принца, что её было почти жалко. К портовому шаману.

Гошка невольно сделал паузу в энергичном пережёвывании. Он только сейчас понял, что отчётливо знает: действие его старого доброго глюка-кошмара разворачивалось в Порту.

А откуда, собственно, знает?

Понятно, что таблетки жрал там, так что это типа ассоциация по смежности. Но не только, есть что-то ещё.

Запах крови, прибитые гвоздями к потолку венки твири, сумрачный серый свет на дощатых стенах и чуть пробивающиеся через грань слышимости звуки —

Шум Порта.

Шум Порта ни с чем нельзя перепутать: каждый раз, когда отправляется или приходит корабль, звучат оповестительные сигналы. Часто. Каждые минут пять. Гошка не раз спрашивал у Враты, как тут вообще можно жить — спать, например. Она только пожимала плечами: привыкаешь.

Свои роскошные глюки Гошка ловил у неё дома, прямо на полу, так что неудивительно, что портовые звуки туда ворвались, верно?

Неверно. То есть верно, но непродуктивно. Вооружившись Фрайдом, можно вообще всё на свете объяснить — толку-то в этом?

Лучше не пытаться понять, почему ему могло примерещиться то или это, а просто вспомнить в деталях. Где-то там может быть ответ.

Где-то там должен быть ответ.

— У меня нет в-возможности уз-з-знать в-всё об университет-тских ф-финансах, но я сп-п-просил Юра К-карловича…

Гошка чуть не засветил Шухеру промеж глаз — хера ли он лезет со своими откровениями? Сдержался, помычал что-то в духе того, чтобы продолжал.

…Он лежит на столе в некоем деревянном помещении вроде сарая или склада. Стол невысокий, ниже, чем по пояс. Есть на нём одежда или нет — непонятно, потому что тело не ощущается, его как будто нет, и из всех мышц работают только мимические. Сильно пахнет травой и всяческой мясной гнилью. Как Гошка туда попал, он не знает, в памяти чёрная яма, и до неё — хихиканье с Вратой над какими-то экзотическими таблетками, которые ей перепали почти случайно. Таблетками, которые они на двоих сожрали.