Чужаки

— Ну что ж? Попробуйте решить. А мы не утвердим, — спокойно и совершенно твердо заявил Маркин.

— Утвердишь, — засмеялся Курочка, — винтовки и пулеметы у нас в руках. Заставим…

Комиссар медленно поднялся на ноги. Показал пальцем на стол:

— Клади оружие! В трибунале будем разговаривать!

— Ах, вот как! — хватаясь за шашку, закричал Курочка, шагнув к столу.

Прозвучал выстрел. Роняя шашку, Курочка схватился за грудь и, оседая, упал головой к двери.

Выйдя за ворота, Маркин отвязал от тополя лошадь, вскочил в седло и поскакал в роту Реверса, к партизанам.

Когда мятежники узнали о смерти Курочки, на площади снова начался митинг. Руководители мятежа поняли: медлить больше нельзя. Или они выиграют и поведут за собой полк, дивизию, армию, или проиграют и тогда дорога к белым на положении перебежчиков, без солдат. Позор…

До последнего момента Грабский держался в тени, стремясь представить себя беспристрастным Человеком, молча наблюдающим за ходом событий. Он видел, что у Курочки, очень много говорившего, сторонников от этого не прибывало. И он терпеливо ожидал, когда тот окончательно надоест солдатам. Теперь Курочки нет. Перед Грабским встала задача открыть карты. Анархисты готовили новую кандидатуру. Нужно было торопиться.

И вот, махая маленькими кулачками, он как юла, завертелся на небольшом помосте. Колкие зеленые глаза Грабского скользили по лицам людей.

— Дорогие товарищи, — то приседая, то подскакивая, говорил Грабский, — кто больше меня знает ваши нужды?

Не я ли всегда грудью защищал солдатские интересы. Не пора ли подумать, ради чего мы проливаем свою кровь? За что убиваем таких же трудовиков, как и сами? Неужели мы все еще не поняли, что кровь льется ради тех, кто из дает грабительские законы, за диктаторов. За тех, кто при помощи продразверстки и военного коммунизма грабит наших отцов и братьев? С чего ради мы должны за это воевать? — Грабский подбоченился и картинно положил руку на эфес шашки. — Если вы мне верите, вставайте под мое командование, и я завтра же объявляю об отмене на территории нашего полка всех советских законов. Долой военный коммунизм! — взмахнув кулачком, закричал Грабский. — Долой продразверстку! Завтра же к нам присоединятся все соседние полки, а потом дивизии и армии. Я уверяю, что наши сегодняшние враги окажутся нашими лучшими друзьями.

Грабский набрал в легкие воздуха, поднял вверх обе руки и хотел что-то еще добавить, но неожиданно услышал:

— Хватит болтать! Кончайте разговоры!

Грабский с недоумением взглянул в сторону. Рядом на подмостках стоял высокий, с развевающимися на ветру волосами, молодой человек. Взгляд незнакомца был настолько решителен, что Грабский невольно отступил в сторону и визгливо крикнул:

— Кто ты такой? Кто разрешил тебе здесь появляться?

— Молчать! — шагнув в сторону Грабского, прикрикнул незнакомец. — Я — командир полка, приказываю вам немедленно сойти с помоста.

Не ожидавший ничего подобного, Грабский растерялся, и то вопросительно смотрел на незнакомца, то на море красноармейских голов.

А тысячеголовая возбужденная толпа, жадная до всего нового, с недоумением и интересом смотрела на две фигуры, стоящие на помосте, ожидая, что скажет неизвестный человек.

Грабский решил во что бы то ни стало настроить полк против появившегося конкурента. Выскочив вперед, он громко закричал, показывая на незнакомца:

— Граждане! Это коммунист, присланный сверху. Он пришел уговаривать нас, чтобы мы снова подчинились Совдепу. Долой обманщика, самозванца! Да здравствует отмена продразверстки! Долой… — Но сделав еще шаг вперед, он оступился и повалился с помоста.

Незнакомец быстрым движением руки хотел удержать Грабского, но не успел. Падая, тот попал ногой в щель между двух досок.

Изрытая ругательства, кляня все на свете, Грабский висел между помостом и землей, прося, чтобы ему помогли опуститься на землю. Но площадь ревела хохотом, и никто снимать его не спешил. Так бы и висел он еще неизвестно сколько времени, если бы не оторвался не выдержавший груза каблук сапога.

Теперь, устремив взгляд в толпу, на помосте стоял один незнакомец. Вот он поднял руку, и все снова услышали его голос.

— Товарищи! Разрешите прочитать телеграммы от ваших же товарищей, — он вынул из кармана гимнастерки две бумажки. — Вот телеграмма от первой бригады нашей дивизии. Послушайте, что нам пишут. «Товарищи красно армейцы третьего полка нашей дивизии! Мы требуем, чтобы вы немедленно прекратили бунт и выдали преступников. Иначе мы уничтожим вас, как изменников и предателей пролетарского государства». А вот телеграмма четвертого полка. «Прекратите бунт или наши орудия, пулеметы и винтовки будут направлены на вас». Чтобы не было не нужной крови, я и пришел сказать вам, что вы играете с огнем. А теперь посмотрите вокруг себя. Это тоже ваши товарищи. — Он поднял руку и стал показывать по сторонам.

За рукой машинально потянулись взоры красноармейцев, до сих пор не обращавших внимания на то, что делается на соседних улицах. И везде, куда показывал оратор, они видели дула пулеметов и винтовок. Площадь была окружена партизанами и пулеметной ротой Ревеса.

Это подействовало на мятежников отрезвляюще. А тут еще Маркин с группой партизан открыл железную дверь поповского подвала, и оттуда хлынули освобожденные коммунисты. Не раздумывая, они пошли на площадь, прямо в красноармейскую массу.

— Здорово, ребята! Здорово… Здорово.-.- слышалось по всей площади.

— Ну что, товарищи, отдохнули маленько? — виновато спрашивали красноармейцы людей, с которыми они долгое время делили трудности войны.

— Да вот, по вашей милости…

— Разве это мы? — опуская глаза, оправдывались красноармейцы. — Что мы белены объелись, что ли? Это вон те… — со злостью показывали они на стоящую около трибуны группу зачинщиков во главе с Грабским.

Оглядывая притихшую площадь, Алексей понял, что в настроении красноармейцев произошел перелом.

Но перед ним, перед командиром, стояла задача не только заглушить мятеж, но и добиться, чтобы полк снова занял свои позиции и снова превратился в боевую единицу Красной Армии. Выждав, когда освобожденные из-под ареста коммунисты переговорили с красноармейцами, Алексей подошел к краю помоста, окинул быстрым взглядом площадь.

— Прежде всего, товарищи, давайте познакомимся. Моя фамилия Карпов. Вчера командарм назначил меня командиром вашего полка.

— Ого! Здорово!

— Молодой, да, видать, ранний.

— Не надо! — закричали в группе Грабского. — К черту, мы своего выберем. Теперь свобода…

Но на него не обращали внимания. Люди были довольны наступившей развязкой. Они с интересом слушали каждое слово нового командира, следили за каждым его движением. Чувствуя это, Алексей перешел в наступление.

— Я хочу заручиться вашим согласием, товарищи, чтобы поблагодарить первую бригаду и четвертый полк за товарищеское предупреждение и сказать им спасибо за поддержку в тяжелое время нашего шатания. Разрешите заверить их, что мы поняли свою ошибку и сделаем все, чтобы загладить ее боевыми делами.