Чужая роза

По залу прошел испуганный вздох. Где-то громко всхлипнула ньора, а следом раздался громкий крик:

— Сыночка моего убили! Кровиночку ненаглядную! Все он, изверг проклятущий! Он виноват! Он и Марио убил, тот до моего Джунито ему прислуживал, умертвил в злобе своей дьявольской!

Абьери узнал голос Бьянки и поморщился. Жалко ее, сама не понимает, что творит. Обезумела от горя и готова утопить в нем всех, кто окажется рядом.

Зал загудел, отовсюду послышались гневные выкрики, обстановка накалилась, и Алессандро кожей ощутил сгустившееся напряжение.

— Тишина! — призвал всех к порядку один из судей.

Выкрики затихли, но кое-где все еще раздавались вздохи и шепотки.

— Это можно назвать ритуальным убийством? — продолжил опрос свидетеля Гордени.

— Трудно сказать. Мы не смогли определить оружие, которым была нанесена рана, — ответил Ротт.

— Когда вы прибыли на место убийства, ньор Абьери находился в комнате?

Гордени впился в Ротта въедливым взглядом.

— Да, ньор судья, — ответил дознаватель.

— Главный судья, — недовольно поправил его Гордени.

— Да, ньор главный судья, — поспешно исправился Ротт.

— И что он делал?

— Осматривал раны убитого.

— С какой целью?

— Думаю, ньор Абьери хотел выяснить, что произошло.

Монтено выразительно посмотрел на подчиненного, но Ротт нахмурился, делая вид, что не замечает пристального взгляда начальника.

— И вы уверены, что никаких других намерений у герцога не было?

Гордени снова приложился к кубку и со стуком поставил тот на стол. Зал напряженно внимал каждому слову свидетеля.

— Я не могу с уверенностью говорить о чьих-то намерениях, — неохотно ответил Ротт и снова посмотрел на Абьери.

В темных глазах дознавателя мелькнуло сочувствие.

— Уверен, ньор Абьери пытался замести следы преступления, — громко сказал Монтено, и Гордени поморщился, открыл рот, собираясь что-то сказать, но подумал пару секунд и промолчал.

— Суд вызывает следующего свидетеля, — раздраженным жестом отпустив Ротта, объявил судья. — Ньор Виллани.

Алессандро с удивлением посмотрел на протискивающегося к столу судьи толстяка. Франческо? А этот-то как сюда попал? Хотя, если судить по взглядам, которыми обменялся с его стражником Монтено, похоже, их всех ждет сюрприз. Он покосился на Форнезе. Лицо друга казалось холодным, как мрамор статуи, и только светлые глаза полыхали живым, гневным огнем.

— Расскажите все, что знаете, ньор Виллани, — обратился тем временем Гордени к толстяку Франческо, и Абьери вернулся к наблюдению за стражником.

— Значит, служу я у ньора герцога вот уже почитай десять лет, — начал Виллани. — Хозяин он щедрый, ничего не скажу, и жалованье никогда не задерживает. Еще и к праздникам деньжат подкидывает, что при нынешней жизни лишним не бывает.

В зале послышался одобрительный гул.

— Ближе к делу, ньор Виллани, — поторопил Франческо судья Бернини.

— Так я ж и говорю, — трусливо заблеял стражник. — Ньор герцог, конечно, хозяин хороший, да только с темной силой якшается. Я сам сколько раз видел, как он ночью вокруг замка бродит, весь в черном, а кругом него — адское пламя. А с ним пес его, исчадие преисподней. Страшный пес, ньор судья. Вот и сейчас он глазищами своими на меня уставился. Видите? Изыди, дьявольская сила! — осенив себя крестом, воскликнул Франческо, а Абьери скривился, думая о том, что давно нужно было выкинуть этого зажравшегося дурака из дворцовой стражи, а он все чего-то ждал, жалел сына своего старого слуги. Вот и дождался.

— Истинно вам говорю, ньор герцог Джунио растерзал, — выкрикнул Франческо и вытаращил выпуклые глаза, покосившись на него со смесью страха и бравады.

— Лжешь, — пристально глядя на побледневшего стражника, громко сказал Абьери.

В зале стало шумно. Люди переглядывались, спорили, до Алессандро долетали яростные выкрики и ругательства, но он не отрывал взгляда от Франческо, и тот затрясся, вжал голову в плечи и испуганно попятился.

— Как же ложь, ежели на вас креста нет? — вмешался Монтено, возвращая своего приспешника на место. — Уж это в Навере всем известно.

Ты гляди, какие осведомленные…

Алессандро усмехнулся, медленно поднялся, потянул за цепь, вытаскивая из-под рубашки старый дедовский крест — большой, усыпанный бриллиантами и рубинами — и поцеловал темное серебро.

Хорошо, что заранее подстраховался. Редко он в последнее время крест надевал. Да и молитвами не утруждался, уверившись в том, что Бог от него отвернулся. Но вот вчера что-то потянуло, захотелось самого себя проверить, правда ли тьма завладела его душой целиком, или хоть что-то неповрежденное осталось?

— Тихо! — снова осадил поднявшийся шум молодой судья. — А вы, ньор Абьери, вернитесь на свое место и постарайтесь не вмешиваться в расследование.

— Предлагаете молча слушать возводимую на меня ложь?

Абьери не смог сдержать злой усмешки. Он видел краем глаза, как Сарелли машет руками, пытаясь его урезонить, но не мог и дальше безмолвно наблюдать этот фарс. Он, герцог Абьери, вынужден оправдываться в том, чего не совершал, и терпеть наглое вранье распоясавшихся мерзавцев.

— Тишина! — выкрикнул Гордени и закашлялся.

Худое тело судьи содрогалось, сухой дребезжащий звук разносился по залу скрежетом камней в карьере, и Алессандро отстраненно подумал, что Гордени недолго осталось. Люди, не обладающие магией, слишком быстро стареют.

«Как бы там ни было, но этот старик, возможно, переживет тебя на много лет» — шепнул внутренний голос, и Абьери почувствовал, как вокруг сердца обвилась холодная змея. Нет. Он так просто не сдастся. У этих червей нет никаких доказательств, кроме глупых выдумок и страхов.

— Ньор главный судья, могу я, как представитель обвиняемого, задать вопрос свидетелю? — вкрадчиво спросил Сарелли.

Старик вышел к возвышению и, по-птичьи склонив голову набок, посмотрел на Гордени.

— Задавайте, — с трудом отдышавшись, недовольно ответил Гордени, а Франческо оглянулся на Монтено.

— Значит, ты видел, как ньор герцог ночью разгуливает по двору в сопровождении своего пса? — спросил Сарелли, и Абьери прищурился, гадая, к чему тот ведет. Вчера, когда они обговаривали линию защиты, весь упор был на то, чтобы доказать, что в момент убийства он находился внизу, в окружении большого количества людей. Сарелли собрал подписи у всех, кто его видел, и уверял, что сумеет развалить обвинение.