Чужие маски

— Умница, девочка.

Энтони открыл глаза.

*

Ее сиятельство так резко наклонилась к Энтони, что в спине что-то хрупнуло.

— Тони!

— Лили, ты цела?

Мужская рука нежно коснулась лица Лилиан, на белой коже остались кровавые следы, но Энтони не придал этому значения.

Какие мелочи! Ему не так много осталось, чтобы привередничать.

— Да. Со мной все в порядке.

— Ты их всех добила?

– Да.

— Молодец, хорошая моя. Боюсь, дальше тебе придется идти одной.— Тони...

Лиля едва сдержала слезы.

Черт побери! Альдонай, чтоб тебе всех верующих разом услышать, это несправедливо!!! ЗА ЧТО!?

Ответ Лилиан примерно представляла, но ее возмущения это не умаляло.

— Все хорошо. Я не планировал жить вечно, хотя надеялся подождать с этим приключением еще лет сорок — пятьдесят.

И он же еще и шутит. И утешает ее...

Лиля шмыгнула носом. Слезы так и хлынули потоком, и прошло минут двадцать, прежде, чем Лиля поняла, что ревет на плече у раненого мужчины, а тот хоть и кривится, но не отстраняется.

— Лили....

— Прости. Тебе больно, я знаю...

— Обезболивающего у тебя нет. Увы.

— Я сейчас у них обшарю карманы, — решила Лилиан.

— Подождет, ничего с ними не случится. Лили, ты док- торус. Сколько мне осталось?

— Сутки, может двое-трое, — не стала лгать Лилиан.

Тони посмотрел на свой живот.

— Странно. Боли почему-то почти не чувствуется.

Лиля прикусила губу.

— Холодно?

– Да.

Поврежден позвоночник?

Кровопотеря?

Сильная?

Безусловно. Но...

— Кажется, тебе повредили какой-то крупный сосуд.

— Это плохо?

— В твоем положении? — позволила себе горькую улыбку Лиля. — Это уже никак. Разве что умрешь раньше...— Жаль. Вообще жаль, что так сложилось. Безумно жалко... Прости меня, умоляю.

— За то, что умираешь? Не прощу, и не надейся.

— За то, что похитил тебя. А за смерть... в ней я не волен. Хотел бы остаться, да не дадут.

Лиля коснулась пальцем губ Энтони.

— Ерунда. Знаешь, я даже рада, что смогла узнать тебя.

— Я тоже счастлив... Лили, я хотел сказать тебе. Если бы это быдло нам не помешало, я хотел сделать тебе предложение.

– ЧТО?!

А что еще могла сказать Лилиан?

— Я люблю тебя. Я никогда и никого не любил, а тебя люблю. Если б ты знала, как я мучился, как ревновал, как хотел убить твоего мужа.... Он нашел тебя первым! И выпустил из рук такой бриллиант! Он должен был унести тебя в свой замок и охранять! А он... дурак! Но ему так повезло, слишком повезло... а мне — нет. Судьба сдала не те карты.

Лиля прикусила губу.

В ее голове медленно появлялась безумная идея. Но...

Почему бы — нет?

Пусть боги, если они есть, потом покарают ее за ложь, но здесь и сейчас она может сделать лишь одно, чтобы мужчине было полегче. И она это сделает.

— Тони, судьба сдала тебе еще одну карту.

— Да? И какую же?

Лиля коснулась живота.

— Ты так и не понял? Внутри меня растет ребенок. Твой ребенок.

Здесь и сейчас Лиля не задавалась вопросами морали и нравственности. Она не думала ни о чем и ни о ком. Существовал только этот зеленоглазый красавец, которыйтак несправедливо и обидно уходил в самом расцвете сил. Не успев — ничего.

Ни оставить детей, ни осчастливить кого-то из женщин...

После него не оставалось следа на земле, а здесь — здесь это было очень важно. Лиля отдавала ему то, что было у нее. Надежду на продолжение.

Лгала?

Что ж. Пусть Альдонай карает ее за эту ложь, а она считала, что поступает правильно. И глаза Тони, полыхнувшие почти инфернальным огнем, подтвердили ей — да. Все верно.

— Лили?

— Да. Последний раз женские крови у меня были еще на корабле. А потом, после волка — их уже не было. Вообще не было, понимаешь. И остальное тоже совпадает.

Лиля солгала. И солгала бы еще раз, и еще...

Только ради счастья, которое засветилось в зеленых глазах.

— Мой ребенок. Мой... сын?

– Да.

Тони протянул руку, коснулся живота женщины.

— Мой. Сын.

И столько было в этих двух словах, что Лиля поняла — она чем угодно поклянется, и где угодно солжет. А грех это или не грех... когда она предстанет перед Альдонаем, она попросит судить не по делам ее, а по милосердию Его. Пусть заглянет в ее сердце, и сам все поймет.

И никак иначе.

Если у Альдоная есть милосердие, Тони никогда не узнает о ее лжи. Он уйдет, веря, что оставил свой след на земле, и там — если там что-то есть — тоже будет в это верить. Так честно.

Да и сильно ли она солгала?Тони несколько раз спасал жизнь и ей и ребенку, а кто дал жизнь, тот и становится отцом. Хотя бы частично.

Разве нет?

Энтони несколько раз спас ей жизнь. И заслужил хотя бы это.

Они смотрели друг на друга, и по щекам барона Лоф- рейна медленно катились слезы.

— Мой. Сын. Сын... Альдонай, спасибо!

Лиля положила свою руку поверх руки Энтони.

— Тони, я клянусь тебе сберечь этого ребенка. Я скажу, что это сын Джерисона, я солгу где угодно, и он останется со мной. Я не избавлюсь от него, не отдам на воспитание, он будет расти в любящей семье. Пусть как Иртон, но я... я надеюсь вернуться к мужу. Ты понимаешь меня?

— О, да. И я тоже надеюсь, что ты к нему вернешься, — отозвался Энтони, раздумывая о чем-то. — Если я не могу защищать тебя, подойдет и этот болван. Но умоляю, будь осторожна.

— Я обещаю тебе. Я буду осторожна за двоих.

Энтони медленно кивнул.

— Лили, милая, прошу тебя. Обыщи их. Мне нужна бумага, или что-то вроде пергамента...

Лиля коснулась его щеки ладонью.

— Обещаю. А ты не двигайся. Не усугубляй...

Тони послушно опустил веки.

— Обещаю.

И наблюдал, как женщина обыскивает трупы, повторяя про себя одно и то же.

Спасибо, Альдонай. Благодарю тебя от всего сердца. Благодарю...

Он уходил. Но в этом мире останется его частичка. Его — и Лилиан. Разве этого мало?