Чужие маски

Гадость...

Лиля поморщилась и направилась ко второму.

О, черт! Альдонай и все его Мальдонаи! Живой еще...

Лиля выругалась сквозь зубы, и принялась за обследование. Живой, да... ненадолго.

Лари очень удачно стукнула подонка по голове... Лиля приподняла веко и увидела — то есть не увидела зрачка. Глаза закатились.

Выживет?

При таких травмах весьма сомнительно.

Но ей-то что делать? Добить?

Лиля прикусила губу.

Не могла она... вот так — не могла. В горячке боя ее рука не дрогнула бы, случись защищаться, она не колебалась, но раненого, беспомощного врага?

Добивать?

— Поэтому Россия никогда не могла удержаться впереди всех, — проворчала себе под нос женщина. — Мы не умеем добивать упавших...Хотя стоило бы. Но решимости не хватило.

Лиля покусала губы и решила пока не трогать негодяя. С такой травмой он или умрет сам, или... или... не умрет. Тогда на совести Лари не будет смерти.

— Я его... — Легка подруга на помине.

— Жив, — отозвалась Лиля.

– Жив?

Интересно, чего больше в ее голосе? Радости — или разочарования?

— Жив, — еще раз подтвердила Лиля. — Иди сюда.

— Зачем?

— Собирай наши вещи.

— Хорошо. А мы не останемся?

— А ты хочешь здесь ночевать? Нет, Лари, нам надо до утра уйти как можно дальше. Собирай вещи.

А сама Лиля занялась тем, за что ненавидели и презирали людей на войне.

Мародерством.

Можно назвать это сбором военных трофеев, неважно. Ее сиятельство, словно последний мерзавец, принялась обшаривать карманы своих недавних жертв.

Улов был негустой. И то — зачем им брать с собой что- то ценное? Они рассчитывали не поделиться, а получить, вот и не взяли ничего. Так, ерунда.

Горсть образков и знаков Альдоная, восемь медяков, два больших ножа, длиной чуть не в половину руки Лилиан, четыре маленьких, один засапожник...

Моток веревки, горсть семечек, кусок сыра.

Все добро.

Да, два мешка. Одежда, обувь...

— Отвратительное поведение, — приговорила Лиля. — Пришли нас грабить и ничего с собой не взяли. Фу!

Лари истерически рассмеялась.Лиля пожала плечами. Не то, чтобы ей импонировала такая роль, но стервой жить проще. Спокойнее, да и совесть не грызет...

Как там шутят?

Выбил совести зубы, теперь она не грызет, а задумчиво посасывает?

В данном случае совесть Лилиан и не ворохнулась. Она разобралась с теми, кто пришел ее убить. Чего их жалеть? Они бы ее не пожалели...

Плохо другое.

Местные здесь елку от елки на ощупь знают, наверняка. Дети — точно. Надолго они эти два трупа не спрячут. Но... шли они быстро, ушли достаточно далеко, так что...

Лиля сноровисто раздела обоих мужчин и хозяйственно упаковала одежду в мешки.

— Возьмем с собой, пригодится.

— А они...

— Им уже не понадобится. Если что — лапником прикроем, — решила Лиля. Сунула в костер смолистую сосновую ветку, и чадя импровизированным факелом, отправилась по окрестностям.

Лес...

Пусть плохонький, но лес. Это место, в котором можно спрятать многое. И многих...

Лиля сделала бы проще всего — подняла бы этих мерзавцев на дерево... а кто сказал, что нельзя так сделать? Если рычаг?

Нет... долго, муторно, да и привязать их там надо. И на дерево лезть... не пойдет.

Закопать?

Надолго не получится, а значит, нечего и силы тратить. Лиля искала или водоем, или яму или...

Нашла — и быстро.

Выворотень.Сосну повалило ветром, и вывернуло здоровущий ком земли вместе с корнями. Образовалась яма. Лиля прикинула размер, поковыряла землю на корнях, и решила, что ничего лучше не придумает. Значит — так тому и быть.

Два тела, одно мертвое, одно условно живое, отправились в эту самую яму. Лиля срубила здоровущую еловую лапу и они с Лари сделали нечто вроде волокуши. Погрузили тела, поволокли...

Медленно, осторожно — Лиля боялась за ребенка. Но малыш вел себя хорошо, да и трава была сырой...

Протащили одно тело, второе, причем Лари старалась больше подруги. Потом нарезали лапника, благо, ножами их обеспечили, прикрыли тела...

Лиля понимала, что оставляет человека на смерть в этой яме.

Что милосерднее было бы добить.

Что это жестоко...

Выбора у нее не было. И добивать она не могла. Так что...

Пусть им лес судьей будет. Они, наверняка, не всех добивали. Кто-то оставался в таком е виде, а жизнь — жестокая штука.

Как аукнется — так и откликнется.

Теперь поляна.

В ход пошел тот же лапник. Следы заметали в буквальном смысле слова, дерн притаптывали, кое-где даже прижгли огнем, но все равно — было видно, что здесь боролись.

Было видно, что тащили...

— Дождь бы нам, — тоскливо сказала Лиля. — Грозу и град...

Лари поглядела на небо.

— Вроде месяц красноватый, может, и повезет?— Если к вечеру только, — откликнулась Лиля, которая тоже знала приметы. — Что с вещами?

Вот что значит — дитя средневековья! Шок или трепет, а вещи Лари собрала подчистую, ничего не забыла.

Девушки навьючили на себя мешки и медленно двинулись к дороге. Им предстояло идти всю ночь.

* *

Ночью оказалось идти даже лучше, чем днем.

Темно? Кто сказал такую глупость? Звезды и луна дают достаточно света.

Дорога свободна, никто по ней не идет, никто по ней не едет.

Прохладно, опять же, комары не кусают, мухи не летают... Не выспались?

С этим ничего не поделаешь, отоспаться они потом успеют.

— Аля, а что мы с их вещами сделаем?

— Продадим старьевщику, — приговорила Лиля. — Или отдадим кому...

— А... их искать не будут?

— Будут. Но лучше их, чем нас.

Лари кивнула. С ее точки зрения так было лучше, факт.

Адреналин гнал девушек вперед и вперед. Лиля знала, что к полудню они уже ног не снесут, но у нее была одна идея...

Так что — вперед, насколько получится. Подальше от негостеприимной деревни.

ГЛАВА 8

Уже к десяти утра Лиля почувствовала усталость. Они два раза останавливались передохнуть, но все равно — ноги подкашивались, голова кружилась, как бы не упасть...