Чужие миры

Человека, который, наконец, подарил ему и его сыну новую жизнь!

Лилиан Иртон.

Ее сиятельство недавно вернулась из дворца, и была весьма не в настроении. Но для патера время нашла.

— Кенет! Я рада вас видеть!

Патер невольно залюбовался женщиной.

Оригинальность ее нарядов давно стала притчей во языцах, а за моделями дома Мариэль становились в очередь. Вот и сегодня Лилиан была в чем-то... сложном.

Нижнее зеленое платье, длинное и закрытое, скрывающее фигуру.

Верхнее — белое, закрепленное на плече, окутывающее ее легким облаком. Все красиво, аккуратно, дразнит воображение и не показывает больше допустимого.

— Я тоже рад видеть вас, графиня.

— Кенет! — с укоризной произнесла Лиля.

— Лилиан, я счастлив пользоваться вашим доверием и впредь, — согласился патер Воплер. Действительно, пару лет назад они перешли на более дружеский стиль отношений. Но все же Лилиан уезжала...

Ответом патеру была улыбка.

— Выпьете со мной чего-нибудь? У меня есть холодный компот. Вишня, мята, жимолость...

— О, это будет весьма кстати, — согласился патер.

Дни стояли жаркие, а у него еще и от волнения в горле пересохло. Лиля усадила его в кресло, лично принесла стеклянный кубок, запотевший от ледяного компота, устроилась напротив с таким же...

— Что случилось, Кенет?

— Неужели я не могу прийти просто так, Лилиан? Вы такого плохого мнения обо мне?

— Что вы! Кенет, я знаю альдона Романа! Наверняка он требует от вас не меньше, чем делает сам.

Кенет опустил глаза.

— Лилиан, вы читаете во мне, как в книге.

— Ну нет. Я знаю, что у вас есть дело, что оно весьма серьезно, но и только. Мысли я не читаю.

— И слава Альдонаю. Иначе я не знал бы, куда бежать.

Лиля улыбнулась, лукаво и весело.

— Никуда. Я бы не употребляла это умение с близкими людьми. Так что случилось, Кенет?

— Серьезная беда, Лилиан. Или не беда... не знаю. Как вы думаете, можно ли нарушать тайну исповеди?

— Полагаю, нет? — Лиля подумала пару минут, посмотрела на Кенета. — Вы узнали о совершенном преступлении? Или о том, которое можете предотвратить?

— Вы чудовище, Лилиан.

— Нет. Я просто предусматриваю все, Кенет... Итак? Я угадала?

— Да, Лилиан.

— Это было — или будет?

— Полагаю, что и было, и будет. Ибо безнаказанность толкут на очередные преступления...

Лиля покачала головой.

— Кенет... почему вы не думаете о самом простом выходе?

— Каком?

— Исповедуйтесь мне.

— Это казуистика, Лилиан. Я не могу так поступить, вы же знаете...

Лиля знала.

— Тогда я сейчас выйду. А вы просто расскажите о своей беде, да хоть бы и этой вазе.

— Лилиан, мы взрослые люди. И если я решу нарушить обеты, я сделаю это сознательно. А не как в детских сказках — залезь в железную печку, да и поплачься там. А король-то снаружи подслушивает, — припомнил патер Лилиан сказки, которые она щедро рассказывала и Мири, и Марку.

Лиля коснулась висков. Помассировала их пару минут.

— Патер, я не могу вас убеждать. Не имею права. Но скажу так. Никакая тайна исповеди не может оправдать крови на ваших руках. Законы пишутся, чтобы их исполняли, но ведь пишутся они людьми и для людей. А все ситуации не предусмотришь.

— То-то и оно, — с немалым облегчением вздохнул Кенет, — но ведь с этим вопросом и абы к кому не пойдешь...

— Что ж там за вопрос такой? — нахмурилась Лиля.

— Если вы помните, ваше сиятельство, душегубство- вал в Лавери маниак. Девушек убивал, мизинцы у них отрезал...

— Я в курсе, — отрезала Лиля, помрачнев.

Даже больше, чем в курсе!

Ах, Джерисон, ну как можно было подвергать такой опасности родного ребенка? Голову тебе оторвать мало! Поросенок ты, хоть и граф!

— Я не знаю, является ли услышанное мной началом этой истории, или ее продолжением. Не знаю, Лилиан...

— Попробуйте рассказать, — вздохнула Лиля. — И не переживайте, Кенет. Вы пришли туда, куда нужно. Я не имею права рассказывать, но знаю об этой истории больше, чем хотелось бы.

Кенет поднял брови.

– И?

— Маниак мертв.

— Вы уверены?

— Уверены люди, которые оборвали его жизнь. Меня при этом не было. Почему вы задаете такие вопросы? Кенет?

Патер Воплер потер лоб, собираясь с мыслями. И как в пропасть ринулся.

— Сегодня меня позвали принять исповедь у пожилой травницы. Ей уж лет глубоко за семьдесят, но вот болезнь никого не щадит. Говорит, внутри у нее опухоль растет...

Лиля медленно кивнула.

Да, такое бывало. Раковые заболевания, знаете ли, не в двадцать первом веке открыты были. Точнее, открыты-то они и были! А болели ими давно. И умирали от них давно...

Аля лично знала семью, в которой женщины жили не больше пятидесяти лет. Не жены, а вот именно те, кто родился в семье. Около пятидесяти лет — и смерть.

Почему?

Да рак у них был, обыкновенный рак! Раньше его вырезать не могли, а вот в последнем поколении женщине сделали операцию, прокололи химиотерапию — и ничего! Еще и до ста лет доживет, если повезет!

— Допустим. И что?

— То, что она рассказала... достаточно мерзко. Но я уверен, что это правда.

Лиля потерла лоб.

—^Латер, вы расскажите мне эту правду. А там уж будем решать, что делать. »

Спустя несколько часов Лиля сидела в комнате.

Правду она узнала. Или то, что старая женщина считала правдой. А вот что теперь с ней делать?

Проверить. И еще раз проверить.

— Лилиан?

Ганц Тримейн не сильно удивлялся. Захотела его видеть графиня Иртон? Дело абсолютно житейское! Он тоже рад повидаться...

— Ганц, добрый день. У меня к вам есть несколько вопросов.

— Слушаю вас, Лилиан?

Лиля покусала ноготь на большом пальце, кое-как собралась с мыслями.

— Это серьезная проблема. Но выбора, боюсь, у нас у всех нет. Вы ее не дорешали, придется заканчивать здесь и сейчас.

— Что именно мы не доделали? — уточнил Ганц.