Чужое знание

Как встретит она Шведа двадцать лет спустя?

Скоро узнаем...

Глава 4

"Не судьба проехаться в новом двухэтажном вагоне", - подумал Швед и тяжко вздохнул.

Он уже знал почему: двухэтажные не вписываются по габаритам в тоннели перед самым Севастополем. Поэтому поезд "Севастополь - Санкт-Петербург" состоял из привычных немецких вагонов, с купе, отделанными коричневым пластиком. Швед любил их по-прежнему и не понимал - зачем в РЖД затеяли их обновлять. Кто-то из знакомых говорил, что влезть на верхнюю полку нового вагона тот еще квест: не столько трудно, сколько неудобно. Однако в текущей поездке эта проблема не стояла в принципе, поскольку ехал Швед в спальном вагоне, в СВ. Верхние полки отсутствовали.

Попутчик пока не объявился, хотя проехали уже и Симферополь, и Джанкой. Подъезжали к Керчи-южной.

Первые часы Швед вообще не выходил из купе. Сидел, бездумно глядя в окно. После Джанкоя меланхолично пересел на противоположную полку: поезд поехал в другую сторону, а по ходу движения смотреть всяко веселее, чем против хода.

Потом навалилась ночь и за окном стало темно. При желании можно было включить ночное зрение, но пользоваться магией без крайней нужды Иные не любят. В этом смысле Швед не был исключением.

Он уже хотел надеть наушники и послушать что-нибудь старое-доброе, но тут поезд сначала замедлился, а потом и вовсе остановился. К тому же, перроны нового Керченского вокзала заливал яркий светодиодный свет, поэтому снова можно было какое-то время глядеть в окно, на предпосадочную суету пассажиров и провожающих. Керчь-южная напоминала скорее затерянную на длинных перегонах небольшую станцию, чем вокзал третьего по населению города Крыма. По платформе рысцой сновали люди с поклажей и было их, скажем прямо, не особенно много. За дверью тоже стало оживленнее - кто-то прошел по коридору мимо купе, задевая чемоданом за переборки. Потом все заглушил голос диктора, с опозданием объявившего прибытие и посадку.

"Выйти, что ли, в коридор?
– подумал Швед с ленцой.
– Или ну его? Вдруг, попутчика приманю ненароком?"

Делить купе с незнакомым человеком хотелось не очень, а как решил транспортный вопрос тот, кто покупал билет Шведу - неизвестно. Швед не знал даже кто именно занимался билетами. Наверное, кто-то из севастопольского Дозора. А, может, и Ниночка. Если так, то скорее всего она выкупила оба места, дабы шеф ехал в приятном одиночестве. Завулон, говорят, в поездках обычно расширял личное пространство на весь вагон. Но то Завулон...

Общий свет в купе Швед выключил, едва начало темнеть, сейчас горел только тусклый дежурный - так удобнее глазеть в окно. Поэтому когда дверь с грохотом сдвинулась и на пороге возник чей-то темный силуэт в ярком прямоугольнике проема, Швед поначалу ничего не рассмотрел, только разочарованно подумал: "Все-таки, попутчик..."

Но потом этот самый попутчик весело рявкнул:

– Здорово, шеф! Как едется? Не заскучал?

И включил свет в купе на полную.

На пороге стоял Пашка Старов с дорожной сумкой в руке.

– Елки-палки, - буркнул Швед, сдерживая радость и не особо тщательно маскируя удивление.
– Ты-то здесь откуда?

– А ты думал, мы тебя одного отпустим?

Пашка запихнул сумку под полку, повертел головой, сориентировался и дважды бухнул кулаком в стену со стороны Шведа.

– Ну, где вы там? Заходите!
– вторично рявкнул он. Громко, чтобы было слышно соседям.

Через некоторое время из коридора в купе вплыла Ниночка с пакетом в руке. А за нею - Марта.

– Добрый вечер, Дмитрий Александрович!

Лицо Ниночки было просто дежурно-приветливым, а вот Марта эмоции скрывать умела хуже - легко читалась хитринка, присущая шутникам, чей розыгрыш удался на славу.

– Так-так, - проворчал Швед, смягчаясь.
– Прям, делегация сопровождения. Кто тут еще? Давайте уже все сюда.

– Больше никого, - сообщила Ниночка весело.
– Только мы четверо.

Пашка посторонился, пропуская барышень на полку напротив Шведа, потом жестом фокусника выудил из сумки бутылку коньяку и бутылку шампанского. А Ниночка принялась вынимать из пакета всякие шоколадки-колбаски-булочки и прочий сыр. Стол был сервирован молниеносно.

– А почему зашли только сейчас?
– поинтересовался Швед.
– Я тут уже шесть с гаком часов маюсь, в окно таращусь.

– Мне домой заскочить было нужно, - объяснил Пашка.
– Шмоток взять... и все такое. На поезд я только сел.

– А мы решили устроить сюрприз и до Керчи не показываться!
– добавила Ниночка.

– Шмоток...
– покачал головой Швед.
– Не привык ты еще жить как Иной, Паша. Что, в Питере шмоток не найдется?

Тот даже озадачился слегка.

– Ну... Найдется, конечно. Только зачем покупать, если свои есть? Да и не только поэтому, я три дня уже как из Севаса домой рванул. Были еще дела. По мелочи.

– Ладно...
– махнул рукой Швед.
– Куда ж вас денешь... Откупоривай тогда.

Он был одновременно и рад, и тронут. Формально требовать, чтобы новоиспеченная команда сопровождала его в официальной миссии, Швед не имел права. И Ниночка, и Пашка, да и Марта тоже, называли его шефом, это да. Но по сути это были не рабочие, а чисто дружеские отношения. Только Ниночка когда-то подчинялась Шведу на законных основаниях, но эти основания развеялись и умерли десять лет назад, в тот самый момент, когда Завулон велел убираться из Киева.

Швед неожиданно задумался - а какие отношения у него самого с Завулоном? Дружеские? Даже не смешно. Рабочие? В Дозоре Швед больше не служит. Тогда, получается, вассальные?

Н-да.

В любом случае, следовало прояснить хотя бы лично для себя самого: прямо сейчас приказы Завулона и Инквизиции Швед выполнять обязан. А вот отдавать приказы своей команде - не уполномочен. Точнее, они не обязаны эти приказы исполнять. Хотя по глазам видно - горят желанием.

И все равно был чертовски приятен тот факт, что Швед сейчас не один. Что команда - да, покуда зеленая и малочисленная - с ним.

И что нынешнее дело - прекрасный повод команду сплотить и обучить, невзирая что формально к миссии Пашка, Ниночка и Марта отношения не имеют. Но и запретить им сопровождать Шведа не может никто: ни сам Швед, ни Завулон, ни Инквизиция. До тех, разумеется, пор, пока не возникнет какая-нибудь мешающая официальной миссии коллизия - однако и тут запрещать Темным не особенно легко. Могут и ослушаться.