Чужой ребенок

– В сумке закрытой он был, – сказала Ира. – Конечно, краденый.

– Я против расизма. Вот памперсы купил, – Миша зашуршал пакетом, показал новую упаковку. – Надо переодеть.

Миша достал пачку подгузников.

– Я не буду, – скривилась Ира. – Меня вырвет.

– А тебе самой поменять памперсы не надо? – спросил Миша.

– Да пошел ты!

– Тихо ты! Нельзя ругаться при ребенке!

Мальчик плакал, но уже негромко. Устал. Огромные, мокрые от слез глаза смотрели в потолок. Глаза были разного цвета. Один голубой, другой карий.

– Иди сюда, Кирюха, – сказал Миша громко. – Будем трусы тебе менять.

– Почему Кирилл сразу? – возмутилась Ира. – Это не точно еще.

– Как назвали, так назвали, – сказал Миша, расстегивая липучки старого подгузника.

– Он на Антона больше похож. – Ира с фальшивой улыбкой потянулась к младенцу: – Антоша!

– Убери руки немытые от Кирилла! – сказал Миша резко.

Ира отдернула руку, посмотрела на сожителя с обидой. Тот не заметил Ириного взгляда, отогнул край старого подгузника и присвистнул:

– Опа! Еще больше навалил. Салфетки там были где-то.

– Они для смартфона.

– Давай. Деваться некуда.

Ира зажала нос, потянулась за салфетками и передала их Мише. У того защипало глаза, и тошнота накатила тяжелой волной.

– Господи, я не могу! – выдохнул Миша.

– Ладно. Уйди оттуда! – сказала Ира раздраженно.

Они снова поменялись местами. В голосе Иры появились незнакомые нотки. Словно в ней заговорила бабушка по материнской линии:

– Всё сама! Ну всё сама! Пакет дай сюда – грязное складывать!

Делала Ира всё крайне неумело. Брала младенца за ногу двумя пальцами, испачкала себе руку, при этом старалась быть ласковой, и тоже неумело.

– Потерпи, Антоша, – говорила она, безбожно сюсюкая, – потерпи, дорогой.

– Кирилл, – поправил Миша.

– Молчи, слабак, – сказала она Мише, достала салфетки, сразу несколько штук. – Вот, сейчас всё-всё вытрем, – сказала она младенцу ласково и потом повернулась к Мише: – Памперс давай.

– Вот.

– Они огромные! – сказала Ира. – Ты на себя подгузники купил?

– Откуда я знал, какого он размера, – Миша обиделся.

– На телефон бы его сфотографировал.

– Ага, – кивнул Миша. – Ворованного ребенка. И продавщице бы показал.

– Не мы первые его украли! – сказала Ира со значением.

– Это, конечно, меняет дело.

Вопреки их ожиданиям, младенец в чистом подгузнике плакать не перестал. Он теперь делал это не так громко, хныкал, не переставая.

– Теперь-то он чем недоволен? – спросила Ира, принюхиваясь.

– Он есть хочет, – сказал Миша торжественно. – Но я и это предусмотрел!

– Ага, и купил ему орешков!

– Фруктовое пюре, – сказал Миша.

Ира внимательно посмотрела на младенца:

– Такого грудью кормят, скорее всего.

– Ну и чего ты ждешь?

– Ты дурак совсем?! Давай пюре.

Миша передал Ире пюре. Ира свернула с тюбика колпачок. Миша взял младенца на руки.

– В следующий раз надо смесь купить. Давай, Антон, покажи себя! – сказала Ира.

– Да, Кирилл, – сказал Миша. – Пора переходить на нормальное питание.

Младенец удивленно посмотрел на тюбик, притянул руками его ко рту и с аппетитом зачмокал. Ира и Миша одновременно улыбнулись.

– Ест, смотри, ест! – сказал Миша радостно.

– Ты бы тоже ел. Голодный совсем. Выдавливай понемножку, а то подавится.

– Сколько все-таки ему лет, интересно?

– Лет? Дурак, что ли? Года нет, – сказала Ира уверенно, а после подумала и добавила: – Или год.

Миша с улыбкой смотрел на ребенка:

– Ему год, скорее всего. А нам знаешь, сколько дадут? За похищение человека?

– Сколько? – спросила Ира, продолжая кормление.

С этой статьей воры еще не сталкивались. Уголовный кодекс Российской Федерации, статья 126. Похищение человека, совершенное в отношении заведомо несовершеннолетнего группой лиц по предварительному сговору, наказывается лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет.

Вторая глава

Пообедав, а может, даже поужинав, краденый мальчик начал говорить на своем языке. Так говорят уличные голуби, когда они в хорошем настроении.

Миша, глядя на пацана, улыбался:

– Он так разговаривает! Смотри, Ир.

– Может, выпьем в честь этого? – сказала подельница раздраженно.

– А чего, давай.

– Ты чего, идиот?!

– Обзываться не надо. Я этого не люблю, – ничто не могло сбить Мишин благостный настрой. – Гляди, палец взял! Держит! Ир, чего ты на меня так смотришь? Я руки помыл.

Младенец сосал Мишин палец, но Ира насильно вынула палец у ребенка изо рта.

– А когда за тобой придут, ты им что скажешь? Смотрите, у меня руки чистые!

– Ну, придут не только за мной, – Миша вытер мокрый палец о штаны.

– А вот сейчас легче сразу стало, – сказала Ира. – Спасибо тебе от всего сердца!

Миша не ответил. Помолчали. Малыш гулил, а после начал тихо щелкать языком.

– Мы можем отдать его в детский дом, – сказал Миша, подумав.

– А может, сразу на органы?

– Ты дура, что ли?! – Миша был по-настоящему возмущен. – Совсем?

– Видимо, да. Раз с тобой связалась.

– Да ты сама его вернуть цыганке предлагала!

– Я была в состоянии эффекта, – сказала Ира.

– Аффекта, – поправил ее Миша.

– Да, вот я в нем была, представь себе.

Теперь она любовалась младенцем. Пухлые щечки, да такие нежные, как пирожные в «Волконском».

– Это нормальное твое состояние, – сказал Миша. – Быть не в себе! – Он словно задался целью вывести Иру из себя. И он этого добился.

– Ты – тупой спортсмен! – сказала Ира.

Он кивнул:

– Ес, ай эм.

– Я просто жалею, что потратила на тебя лучшие годы! Жалею, что выбрала тебя!..

Увлеченные обычным для них разговором, Ира и Миша не заметили, что ребенок перестал гулить.

– …Выбрала? – продолжал разорялся Миша. – Ты меня выбрала?! Да ты пыталась стащить у меня бумажник!

– Это не важно, – сказала Ира. Она не любила говорить о прошлом.

– А я тебя поймал! – Миша ясно помнил, какой у нее был в тот момент испуганный вид.