Цицианов
Шрифт:
Осенью 1802 года, согласно рапорту генерал-майора Лазарева, три гренадерских и один егерский полк были распределены по 36 населенным пунктам. Семь рот находились в Тифлисе, две в Гори, еще семь компактно размещались в Шамшадильской и Помбакской провинциях. Остальные 32 роты стояли отдельно на расстоянии от 6 до 35 верст друг от друга [618] . Такое распределение войск служило двум целям — контролю над населением вновь присоединенных провинций и обороне их от нападений извне. Дробление полков на мелкие гарнизоны в районах с христианским населением объяснялось еще и стремлением облегчить снабжение их провиантом и фуражом. В провинциях с преобладающим мусульманским населением (Шамшадиль и Помбак) риск уничтожения солдат в случае внезапного восстания был значительно больше. В 1804 году воинский контингент в Закавказье пополнился еще двумя пехотными и одним егерским полком, но все части, находившиеся в распоряжении Цицианова, являлись полноценными боевыми единицами только по названию. Рапорт о состоянии нижних чинов в полках, расквартированных в Грузии в декабре 1804 года (Кавказский гренадерский, Кабардинский, Тифлисский, Севастопольский, Саратовский мушкетерский, 9, 15, 17-й егерские), свидетельствует об огромном некомплекте личного состава, высокой заболеваемости, большом числе малообученных рекрутов. Во всех этих частях числился 7961 унтер-офицер и рядовой, из которых 1571 (почти каждый пятый!) находился в лазаретах. Некомплект нижних чинов составлял 4937 человек. Из числа здоровых каждый шестой являлся необстрелянным и неопытным рекрутом [619] .
618
Там же. Т. 2. С. 287.
619
Там же. С. 624.
620
Там же. С. 1026.
621
Тамже.С210.
Сил у Цицианова было действительно немного, но части, которые шли в бой под его командой, уже к началу ХIХ столетия имели право называться легендарными. 17-й егерский полк, вынесший на своих плечах все тяготы Персидской войны 1804—1813 годов, был учрежден еще в 1642 году, когда русские монархи стали копировать европейские образцы в организации армии. Первыми боями для этой части стали схватки с татарами и поляками на Украине в 1654—1667 годах, затем полк прошел испытание на прочность в стычках с янычарами в Чигиринских походах 1677 и 1678 годов. К царствованию Петра Великого полк назывался Бутырским по месту своего расквартирования, а его командиром был известный Патрик Гордон. Бутырцы штурмовали Азов в 1695 и 1696 годах, сражались со шведами под Нотебургом, Ниеншанцем, Нарвой, Гродно, испытали радость великой победы при Полтаве, познали горечь поражения в Прутском походе 1711 года, прошагали в ходе Северной войны 1700—1721 годов сотни верст по Северной Германии и Дании. Далее в боевом списке полка — победы в Русско-турецких войнах (Бахчисарай — 1736 год, Ставучаны — 1739-й, Хотин — 1769-й, Ларга и Кагул — 1770-й, Браилов — 1770-й) и Семилетней войне (Гросс-Егерсдорф — 1757-й, Цорндорф — 1758-й). Опыт боевых действий против татар и турок показал, что обычные пехотные части испытывали проблемы в боях с подвижным противником. Поэтому для операций на Кубани против черкесов и ногайцев решили создать особое войсковое соединение — Кубанский егерский корпус. Он имел организацию и снаряжение, адаптированные к местным условиям, а его основой стали части, закаленные в боях. В их число попал и Бутырский полк. Его расформировали, а всех офицеров и солдат зачислили в 1-й и 2-й батальоны Кубанского егерского корпуса. В 1798 году батальоны свели в один егерский полк генерала Лазарева, в 1801 году переименовали в 17-й егерский, в 1816-м — в 7-й карабинерный, а в 1827 году — в Эриванский карабинерный полк. В 1802 году из 70 офицеров егерских частей на Кавказе только 15 не имели боевого опыта, причем почти все участники войн набирались его в стычках с горцами.
Русские войска в Закавказье страдали от лихорадки, которая сильно ослабляла организм, так что даже после формального выздоровления человек долго был неспособен совершать тяжелые марши, вести строительные работы и т. д. [622] Это приводило нижние чины в депрессивное состояние. «Войска, находящиеся в Мингрелии и Имеретии, подвержены ужасным лихорадкам, происходящим от сырости климата. Болотистые места, в коих живут они, и летом сильные жары причиною большой смертности. В некоторых местах, как, например, Редут-Кале, на постах Рионском, а наиболее на Челодидском умирает почти всегда половина, а на других третья часть людей в год. По сей причине в войсках, там стоящих, уничтожен почти всякий дух… Солдаты почитают себя здесь несчастными жертвами, как бы обреченными на погибель, и ищут спасения, перебегая в Поти к туркам…» — писал в своем рапорте посланный с инспекцией на Западный Кавказ гвардейский полковник [623] . Он же сообщал о том, что в здешних местах крайне трудно запасать провиант, поскольку зерно и мука в амбарах стремительно уничтожаются насекомыми. Санитарные потери (от болезней и разного рода лишений) значительно превышали боевые [624] . Чтобы хоть как-то уменьшить чудовищную смертность в Кавказском корпусе, в одной из записок об «обустройстве края» предлагалось пополнять тамошние полки не рекрутами, а солдатами, уже послужившими в армии в российских губерниях и адаптировавшихся к армейскому быту [625] .
622
История 13-го лейб-гренадерского Эриванского его величества полка. Ч. 3. С. 151.
623
Секретная инструкция, данная императором Николаем I полковнику Бартоломею перед отправлением в Персию… С. 424—426.
624
Зубов П.Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 125.
625
АКА К. Т. 3. С. 7.
Войска Грузинского (с 1819 года — Отдельного Кавказского) корпуса были оторваны от основных баз снабжения и потому испытывали острую нужду буквально во всем, в том числе и в обмундировании. Отряд, освободивший в 1804 году от осады восставших осетин укрепление Ларе (на Военно-Грузинской дороге), был потрясен видом тамошнего гарнизона. Солдаты все как один оказались босыми, без головных уборов, в шинелях, надетых на голое тело. Оказалось, что они сначала от недостатка провианта целую неделю питались одним щавелем, а потом, окончательно оголодав, променяли на хлеб всю одежду и снаряжение, оставив ружья, шинели и патронные сумки [626] .
626
Там же. Т. 2. С. 1018.
Одной из главнейших проблем русской армии на Кавказе было недостаточное количество конницы, которая позволяла бы на равных вести маневренную войну как с горцами, так и с ополчениями закавказских ханов. Регулярная кавалерия в горах совершенно не годилась. Лихие гусары и уланы, напористые кирасиры и драгуны могли мериться силами с такими же конниками в польских, французских или шведских мундирах. С теми же, кто освоил технику езды почти одновременно с навыками ходьбы, соревноваться в конном бою было совершенно безнадежно. Поэтому единственной регулярной кавалерийской частью, «прижившейся» на Кавказе, стал 44-й Нижегородский драгунский полк, который наравне с Куринским, Кабардинским, Апшеронским, Тифлисским пехотными полками составил своеобразную местную гвардию. Нижегородцы, подобно названным полкам, усвоили особые «туземные» приемы войны, значительно отличавшиеся от того, что было прописано в уставах.
Еще в распоряжении русского командования имелись полки черноморских (кубанских), донских и линейных (терских) казаков. Последние считались лучшей конницей на Северном Кавказе. Они представляли собой своеобразный местный субэтнос, формировавшийся на реке Терек (отсюда и название) в течение XVII—XVIII веков за счет выходцев из различных регионов и представителей разных национальностей и конфессий. В этом этническом
«котле» переплавились беглые крестьяне, староверы, искавшие убежища от официальной церкви, вольные казаки, создавшие на Тереке поселения, подобные тем, которые существовали на Дону и Днепре. Население станиц постоянно пополнялось бродягами всех мастей» Здесь укрывались беглецы с другого берега пограничной реки — преступники, бывшие рабы, абреки, мятежные князья [627] . Немалое число среди них составляли лица с асоциальным поведением, изгнанные из своих аулов.627
Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII век. М., 1955. С. 912; Козлов С.А.Кавказ в судьбах казачества (XVI—XVIII вв.). СПб., 1996. С. 119.
Характерные для староверов религиозное воодушевление и сплоченность проявлялись в боевых действиях фанатичной отвагой отдельных бойцов и спаянностью сотен. Казаки-линейцы копировали горцев в быту, в общественном укладе и в боевых приемах. До середины 1830-х годов они имели обыкновение отрезать убитым противникам головы или кисти рук и привозить в станицы в качестве самых почетных трофеев [628] . «Линейные казаки образуют прекраснейшее войско на Кавказе и являются грозой восточных горцев. Не уступая им в дикости, жестокости, варварстве и смелости, они превосходят их военной организацией, имеют лучшее оружие и лошадей», — писал поляк Т. Лапинский, прибывший на Кавказ драться с русскими [629] . Командование считало необходимым наличие хотя бы одной сотни «линейцев», если предстояло трудное дело [630] . В начале XIX столетия насчитывалось около двух с половиной тысяч терских казаков, пригодных для так называемой внешней службы, предусматривавшей не патрулирование окрестностей родной станицы, а участие в дальних походах. Поскольку главной их задачей являлось отражение набегов чеченцев и дагестанцев, для экспедиций в Закавказье ежегодно выделялось не более трех—пяти сотен.
628
Щербина Ф.А.История Кубанского казачьего войска. Т. 2. С. 825—826.
629
Лапинский Т.Горцы Кавказа… С. 41.
630
РГИ А.Ф. 846. Д. 6186. Л. 185.
Основу конных частей русской армии на Кавказе в начале XIX века составляли полки донских казаков, но их эффективность была ниже, чем у линейцев. По словам одного сведущего мемуариста, сын тихого Дона «с его чрезмерно длинной пикой, привыкший блуждать взором далеко по бесконечным степям своей страны на степном коне, не привыкшем к лесным и горным тропам, не может быть полезен между высокими горами, лесами и кустами. Он служит только посмешищем для друзей и врагов и употребляется больше для сторожевых постов на равнинах, поддержания связи, сопровождения путешественников, транспорта и арестантов и различных малоопасных экзекуций. Для этой последней службы он незаменим» [631] . На боеспособности донских сотен негативно сказывалась их ротация (полки на Кавказе заменялись каждые четыре года в полном составе). Новички до приобретения навыков боевых действий в специфических условиях этого края действовали неэффективно, несли большие потери, а ветераны по возможности избегали риска, рассчитывая вернуться живыми к своим семьям [632] . Для казаков, пришедших с Дона, Кавказ был совершенно чужим, непонятным миром, чего нельзя сказать о жителях кубанских и терских станиц. Если резюмировать замечания мемуаристов—участников войны, донских казаков нельзя было упрекнуть в недостатке храбрости, но из-за малой приспособленности к местным условиям они уступали терцам и кубанцам [633] .
631
Лапинский Т.Горцы Кавказа… С. 41.
632
Филипсон Г.И.Воспоминания. С. 273, 332—333.
633
Волконский К.А.Трехлетие на лезгинской кордонной линии (1847— 1849) // Кавказский сборник. Т. 9. С. 266; КЛевый фланг Кавказской линии в 1848 году//Там же. С. 428; Юров А.1840,1841 и 1842-й годы на Кавказе // Там же. Т. 10. С. 313.
Кубанское (Черноморское) казачье войско, сыгравшее важную роль в Кавказской войне, в «цициановский» период находилось еще в процессе становления. Первые переселенцы с Украины прибыли на Таманский полуостров в конце правления Екатерины II, когда потребовалось найти людские ресурсы для военной колонизации участка границы от Азовского моря до Владикавказа. Тысячи украинских казаков и сотни казаков запорожских обосновались на Северном Кавказе, прошли тяжелый процесс адаптации к местным военным и природным особенностям. Тогдашняя малочисленность кубанцев, а также их удаленность от Восточного Закавказья исключали их из числа действующих лиц сцен, которые разыгрывались там в 1803—1806 годах.
Таким образом, в руках Цицианова имелась довольно скромная военная сила, равная одной-единственной полноценной дивизии. Еще более скромно русский контингент в Закавказье выглядел на фоне тех задач, которые ему приходилось решать: защита Грузии и подвластных ханств от нападений извне, поддержка в них «внутреннего спокойствия», по мере возможности расширение пределов империи присоединением новых земель, действия против войск султана и шаха в случае возникновения войны с Турцией или Персией. Скупость правительства, с какой оно отправляло пополнения на Кавказ, объяснялась тремя обстоятельствами. Во-первых, в начале XIX столетия все силы империи были брошены на борьбу с наполеоновской Францией. Во-вторых, не было полностью оценено значение Кавказского фронта в Русско-турецких войнах. В-третьих, Петербург еще не осознал масштабность задач, стоящих перед русским командованием в этом регионе. Были сделаны неправильные выводы из уроков предыдущих операций, когда русские войска без особых усилий проходили от Кизляра до Баку и далее и двух-трех батальонов при двух-трех пушках оказывалось достаточно, чтобы взять верх над многочисленными местными ополчениями. Теперь же нужны были не смелые экспедиции и славные виктории, а установление контроля над обширными территориями и оборона протяженных границ. А эти задачи требовали куда как больших сил, чем те, которыми располагал Цицианов.
Не оставалось ничего иного, как обратить внимание на местные ресурсы, тем более что к началу XIX столетия в Российской империи был накоплен значительный опыт использования национальных формирований. Обеспечение безопасности приграничных районов без помощи местного населения оказалось невозможным потому, что для противодействия небольшим группам нападавших требовалась целая сеть дозоров. Создавать же такую сеть из солдат было невозможно из-за их малочисленности. Более рациональной выглядела следующая схема: местные милиционеры выставляли пикеты, следили за обстановкой и при появлении противника давали знать русскому гарнизону. При этом организация дозорной службы должна была соответствовать новой ситуации на Лезгинской линии. Однако не все жители Алазанской долины это понимали. Жители Сигнахской провинции заявили, что будут составлять караулы по традиционным правилам. Цицианов поручил местному начальнику объяснить строптивым старшинам, что «сие делается для их же пользы, подтвердя при том, что за ослушность их будут наказаны и принуждены к тому силой», ибо он «не для подражания прежним временам здесь поставлен» [634] .
634
АКА К. Т. 2. С. 299.