Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Подлетев к фиксатому, я мотанул гопника за руку и, вцепившись пальцами в тощую шею, повел вокруг себя. Парниша, согнувшись в три погибели, шагал раскорякой, пытаясь устоять. Залом, мордой в мокрый снег… Не забылись уроки старшины Ходжаева!
Резко склонившись, выдыхаю:
– Тикай! Это дочь Романова!
Фиксатый охнул и стартовал на карачках, оскальзываясь, а я, продолжая разворот, вырвал сумку у слюнявого.
– М-мля… – оскорбленно замычал он, требуя сатисфакции, и пробил по корпусу.
Меня отнесло и приложило к «Вартбургу», вышибая воздух из легких. Горячий прилив
Я выдохнул и протянул сумочку хозяйке:
– Они больше не будут, Наталья Григорьевна.
От пережитого испуга у младшей дочери Романова расходились нервы, но улыбку она выдавила-таки.
– С-спасибо! Это было что-то ужасное, дикое! Ой, господи… – На волне успокоения пробилась легкая кокетливость. – А откуда вы меня знаете?
«Выкручивайся давай!»
– Видел как-то на трибуне. – Я неопределенно покрутил кистью. – Первого мая, что ли…
– А-а… Все как назло сегодня. Я, наверное, перевыполнила план по невезению! – Наталья нервно рассмеялась, избывая остатки страха. – Спасибо, что не прошли мимо! Что бы я без вас делала!
«Начали!»
– Да я тут не случайно, хотел с отцом вашим пересечься, – мягко зажурчал я. – У меня для него очень важное письмо. Не подумайте лишнего – важное исключительно для Григория Васильевича. Помните небось ту мерзость в «Шпигеле»?
Лицо Натальи дрогнуло, на нем словно морщинки выступили, а в глазах заплескались боль и стыд.
– Да там все вранье, бессовестное вранье! На нашей с Лёвой свадьбе всего двенадцать гостей было, и ни в каком ни во дворце, а на даче в Левашово! И про царский сервиз – ложь, злобная ложь!
– Знаю, знаю, Наталья Григорьевна! – зачастил я, успокаивающе касаясь ее руки в тонкой перчатке. – Всю эту подставу затеял Черненко – боялся, что ваш отец станет генсеком. Вот и нагадил.
В Натальиных глазах смерзлись льдинки.
– А откуда вам это известно?
– Оттуда, – улыбнулся я, и ледок подтаял. – В письме и о Черненке, и о прочих врагах Григория Васильевича. Пусть знает, кто есть кто и как одержать верх. Я почему и брожу тут – надеялся передать пакет лично в руки. В Смольный соваться слишком рискованно. Попадусь если противникам вашего отца, меня по головке не погладят – оторвут и скажут, шо так и було…
– Так давайте я передам папе! – воскликнула Наталья Григорьевна, радуясь, что можно искупить момент недоверия.
Мне стоило большого труда изобразить колебания.
– Л-ладно, только никому не показывайте, кроме… папы. – Я быстро вытащил пакет, и он мигом канул в женскую сумку. – Большое вам спасибо, Наталья Григорьевна!
– Это вам спасибо! – рассмеялась дочь своего отца.
Тот же день, вечером
Ленинградская область, госдача «Осиновая Роща»
Охранник распахнул ворота, и Наталья завела «немца» во двор.
– Здравствуйте! А отец вам не звонил?
– Звонил, Наталья Григорьевна, звонил, –
покивал седой моложавый Макарыч. – Сказал, что задерживается, но скоро будет.– Ну, как всегда! – заулыбалась женщина успокоенно.
– Работа у вашего батюшки такая, – степенно вымолвил охранник. – Ответственная!
Помахивая сумочкой, Наталья заторопилась к дому по дорожке – выпавший ночью снежок Макарыч вымел до последней крупинки.
Одноэтажная дача не поражала архитектурными изысками – дом как дом, отягощенный временем и не обремененный «всеми удобствами». Зато воздух какой – не надышишься! И где тут осины, не ясно, сплошь елки да сосны. Летом дух хвойный до того крепок, что хоть в банки его закатывай. Откупоришь зимою – и вдыхай…
Из прохладных сеней Наталья шагнула в натопленную гостиную. Круглая голландская печь, выложенная изразцами, гудела как домна, испуская тепло. Размеренно отмахивал секунды маятник напольных часов. Старинный механизм вздохнул сипло, как будто привечая дочку хозяина, и поплыли медные, с оттяжечкой, удары. Дом-м… Дом-м… Дом-м-м…
Молодая женщина не успела заскучать в тишине и покое – подъехал кортеж. Гаишная машина, покрякав напоследок, отъехала дальше по улице, пропуская в ворота громадный «ЗиЛ» с зеленоватыми пуленепробиваемыми стеклами и черную «Волгу» сопровождения. Шустрые ребята из кагэбэшной «девятки» мигом все проверили, и отец в расстегнутом пальто, поправляя шапку «пирожок», зашагал к дому.
Хлопнула дверь, и разнесся гулкий голос:
– Наташка, здорово!
– Привет ответственным работникам!
Романов хохотнул, скидывая пальто.
– Ты одна?
– Лёва завтра обещал подъехать, у них там опять аврал… – Натальины губы тронулись в изгиб: – Поздравляю, папочка, быть тебе дедушкой!
– Да ты что! – расцвел «хозяин Ленинграда». – Ну, молодцы какие! А кто – гаврик или гаврица?
– Вроде мальчик.
– Внук – это хорошо… Но я и на внучку согласен. Привык к девчонкам! Хе-хе…
– Ой, папочка, чуть не забыла… – Вскочив с кресла, Наталья порылась в сумочке и выудила письмо. – Это тебе!
– Мне? – Легкое замешательство собрало морщинки на челе первого секретаря обкома. – От кого?
– Ой! Вот балда, я даже не спросила, как его зовут!
Волнуясь, дочь передала отцу подробности утрешнего происшествия. Романов опасливо взял в руки пакет.
– Ла-адно, разберемся! – Улыбнувшись с натужной веселостью, он бодро поинтересовался: – Ужинать будешь?
– За себя и за того парня! – развеселилась Наталья.
В начале первого она покинула спальню, чтобы попить, и заметила полосу приглушенного света, тянувшуюся из кабинета. Приблизившись на цыпочках, женщина переступила порог, кутаясь в теплый халат.
Отец раскинулся в мякоти кресла, накинув плед. В руке он держал несколько листков желтоватой писчей бумаги с набитым текстом. Листки подрагивали.
– Ты чего не спишь? – громко зашептала Наталья.
– Разбираюсь, – хмыкнул Романов, откидываясь на спинку, и возбужденно тряхнул письмом. – Это как у моряков лоция! Я теперь обойду все рифы и мели, Наташка! А вражин-то у меня, а вражин… Целый список!