Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
– Поздравляю! – Удивление пробило кокон, в который я почти завернулся. – А Дзюбу куда?
– А Дзюбу сняли и… В общем, им занимается КГБ.
– Ага-а… – затянул я, прокручивая варианты. Похоже, информация о националистах, пролезших в партхозактив, пошла впрок. Ну, хоть какой-то позитивчик…
– Но я не поэтому звоню, конечно! – энергично заискрил телефонный провод. – Моя очередь поздравлять! На Бюро ЦК ВЛКСМ… Короче, гордись! Тебе присуждена премия Ленинского комсомола! Стоишь, не падаешь? – В трубке забулькал смех.
– К-как-то… – промямлил я. – Неожиданно как-то… А за что хоть?
– Ой, не помню
– Так точно. – Мои губы с усилием кривились в улыбке.
– Ну, ладно, комсорг, спокойной ночи! Хе-хе…
Постояв перед зеркалом, соображая, я развернулся и пошагал к «девочкам». Ох, и шуму будет… Зато лакуна внутри заполнится. Хоть на время.
Пятница 5 декабря 1975 года, день
Москва, Рублевское шоссе
Его кортеж никогда не нарушал правил, прокатываясь строго на шестидесяти в час. Леонида Ильича возили и втрое быстрее, а «красного кардинала» – ни-ни. Закон есть закон.
Суслов пожевал губами, взглядывая на московские окраины, плавно проплывавшие за окном «ЗиЛа-114». Машина, как привязанная, следовала за ведущим «утюгом» – укороченной версией «114-го» [183] . Еще один «утюжок» тащился сзади, прикрывая тыл.
183
«ЗиЛ-117».
– Товарищ Романов, – неспешно проговорил Михаил Андреевич, – а как выглядел этот ваш радетель?
– Наташа говорит, рыжий он и в очках. – Григорий Васильевич заметно нервничал. – Довольно высокий и молодой. Лицо симпатичное, держится раскованно…
А вот сам «хозяин Ленинграда» чувствовал себя неуютно. Правильно ли он поступил? Стоило ли ему выходить на главного идеолога? Сомнения читались на его лице, как текст крупным шрифтом, и Суслов сказал успокаивающе, тоном доброго доктора:
– Вы совершенно правильно поступили, Григорий Васильевич. Никто толком не знает, как зовут этого… хм… радетеля. В КГБ он проходит под кодовым именем «Ностромо». Его видели и горбоносым, с длинными черными волосами, и с короткими светлыми, и даже в образе блондинки! А теперь, вот, «Ностромо» порыжел. Талант, ничего не скажешь. Его ищут уже год, ищут очень осторожно, потому что «Ностромо» – настоящий советский человек. Сейчас я открою вам государственную тайну…
Романов снова напрягся, и «красного кардинала» разобрал смех.
– Не пугайтесь, Григорий Васильевич! Тайна не страшная, но болтать не рекомендую. – В его голосе прилило строгости. – «Ностромо» откуда-то знает будущее, вот в чем заключается секрет особой государственной важности. Он не гадает, не предсказывает, а именно знает – точно, четко, полно! С подачи «Ностромо» Андропов переловил всех, подчеркиваю – всех шпионов и предателей!
– Ничего себе… – пробормотал Романов, впечатляясь.
– А вы заметили, как ладно мы пережили неурожайный год? Почти без потерь для бюджета! А все ему спасибо – «Ностромо» предупредил нас еще зимой. Вот так-то! – Задумавшись,
Суслов проговорил, словно размышляя вслух: – Знаете, я уже привыкаю к тому, что с человеком, отмеченным предиктором, можно в разведку ходить. Ведь «Ностромо» известно, кто в будущем скурвится, а кто проявит принципиальность и стойкость настоящего коммуниста. Так что поздравляю, вы еще один такой товарищ.– Спасибо… – растерянно выдавил Григорий Васильевич.
– Не стоит, – кривовато усмехнулся Михаил Андреевич, подумав, что даже завидует своему визави. Ему-то не надо расти над собой да приневоливать косную натуру. – Да, и хотите совет? Лучше ничего не рассказывайте чекистам, вам же спокойнее будет.
– Да я только «за», – нервно усмехнулся Романов.
Лимузин плавно сбросил скорость, выкатываясь на обочину перед поворотом с «Кутузы» на «Рублевку». Ведущий «ЗиЛ» встал поперек трассы, машина заключения повторила его маневр.
– Случилось что? – снова запереживал «хозяин Ленинграда», выглядывая в окна.
– Пересадка, – заерзал Суслов. – Тоже, кстати, с подачи «Ностромо». Если, говорит, вы с товарищем Брежневым решитесь-таки навести порядок в стране, пойдете на жесткие меры – бдите!
Дверца щелкнула, отворяясь, и в салон заглянул офицер выездной охраны:
– Выходите, Михаил Андреевич! Григорий Васильевич, вас это тоже касается. Прошу!
Суслов с Романовым живо пересели в машину заключения. Двое спортивного вида парней, доселе равнодушно стоявших возле спуска в подземный переход, подбежали трусцой и юркнули в ведомый «114-й».
– Воевать, так по-военному, как товарищ Ленин говаривал, – закряхтел Михаил Андреевич, устраиваясь на новом месте. – Я своей партийной реформой такую муть поднял, такое, извините за правду, дерьмо всплыло, что ребятки из «девятки» за мной строем ходят!
– Да нормальная реформа, – пожал плечами Романов. – За что там покушаться?
– Это для вас нормально, – проворчал Суслов. – А по стране столько первых секретарей царьками себя возомнили, что страшно делается… Поехали!
Кортеж тронулся, съезжая на Рублевское шоссе. «Красный кардинал» принюхался. В машине охраны витали запахи табака и почему-то ванили. Видать, какой-то сластена угостился…
– Михаил Андреич! – охнул ленинградский гость, вжимаясь от страха в кресло.
События закрутились, как кадры в ускоренной съемке. Защитного цвета «МАЗ-205», серебряно поблескивавший выштамповками зубров на боковинах капота, разгонялся по встречке. Надсадный рев изношенного дизеля одолевал даже толстые дверцы и стекла машины заключения.
Охранник, сидевший перед Сусловым, торопливо забубнил, чуть ли не целуя тангетку рации, но поздно. Старенький самосвал вильнул, на всей скорости врезаясь в борт «ЗиЛа-114».
Со взрывным грохотом, скрежеща раздираемым металлом, «МАЗ» вонзился передом в салон лимузина. Тонны горячей, крутящейся стали сцепились – и вздыбились, бешено вращая колесами в воздухе.
Оба автомобиля в этот жуткий момент вели себя как живые, погибающие существа, как два монстра, схватившиеся в неистовом поединке. Рыча, визжа, копотя синим дымом, плюясь черным маслом, они рвали друг друга и, даже завалившись в кювет, продолжали ворочаться и вздрагивать, словно в агонии.
– Гони, гони! Володька! – орал прикрепленный, провожая глазами место катастрофы. Место преступления.